— Эмрис, — сказал я. — Кадор справлялся о Пендрагоне...

— И что ты ему ответил?

— Я не знал, что отвечать, — сознался я. — Сказал только, что Пендрагон плохо провел ночь. Думал, лучше не говорить лишнего.

Эмрис закусил губу.

— Правильно я сказал?

— Да, — отвечал он наконец, — но если тебя будут спрашивать еще, не отвечай, по крайней мере, пока мы не поймем, как идут дела.

Весь день я старался держаться поближе к шатру, в котором лежал Пендрагон. Весь длинный, солнечный день короли и кимброги предавались военным забавам. Из долины доносились их голоса. Чтобы лучше видеть, я спустился на середину склона, сел на камень и стал наблюдать за состязаниями.

Крики и смех разбудили Пендрагона, и он подал голос. Я торопливо вернулся к шатру, посмотреть, не нужно ли ему чего. Никого поблизости не было, поэтому я приподнял полог и заглянул внутрь.

Пендрагон стоял посреди шатра, вцепившись руками в центральный кол.

— Прости, Пендрагон, — сказал я. — Мне не хотелось тебе мешать.

Он тут же отпустил кол.

— Ах, это ты, Анейрин, — хрипло выговорил он. — Я хочу пить.

— Я позову Эмриса.

— Пусть отдыхает. Бедивер, Гвенвифар — пусть все отдыхают. Просто принеси воды.

— Да, господин, — сказал я, тут же опуская полог.

Кувшин стоял у входа; схватив его, я побежал к ручью набрать свежей воды. Спустившись, я на мгновение погрузил горлышко кувшина в быструю струю, потом повернулся и побежал вверх по склону.

Артур стоял перед шатром и смотрел на лагерь из-под руки. Я подал ему кувшин. Пендрагон поднял кувшин к губам и стал пить, не дожидаясь кубка.

— Спасибо, Анейрин, — сказал он. — Мне лучше.

Он расправил на плече плащ, взял свое копье Рон, стоявшее подле шатра, и пошел вниз, в долину, где забавлялись кимброги.

Я пошел с ним. Мы перешли ручей, и тут нас заметил один из воинов.

— Пендрагон! — воскликнул он. — Пендрагон идет! Здрав будь, Пендрагон!

Тут же Артура окружила толпа.

— Мы слышали, ты ранен! — крикнул один голос, и к нему тут же присоединился тревожный хор.

— Я что, похож на раненого? — спросил Верховный король. — Ночью немного лихорадило и все. Теперь уже лучше.

И он пошел между любимыми кимброгами, разговаривая с ними, называя их по именам, расспрашивая про жен и детей. Он знал, что у этого недавно родился сын, а этот взял в жены девушку с юга, вон тот держит гончих псов, а те — сыновья его старых соратников. Артур знал все. Я дивился, что ему ведомы .мелкие заботы каждого воина, но так оно и было. В том, как воины отвечали Артуру, в их смехе слышалось огромное облегчение. Видимо, они очень тревожились о своем короле, и теперь у них отлегло от сердца.

Артур в окружении воинов пошел дальше, и вскоре состязания возобновились. Я некоторое время смотрел, потом вернулся к делам: заготовил хворосту, набрал воды, затем взял лошадь и съездил на соседний холм — нарезать свежего вереску для ложа Пендрагона. Когда солнце коснулось западных холмов, я вернулся в лагерь с охапкой душистого вереска.

Эмрис ждал меня у входа в шатер. Видимо, он шел из ротонды, потому что в руках у него была сумка с инструментами.

— Где он? — спросил Эмрис.

Я указал в долину.

— С кимброгами. Проснулся и сразу пошел к ним.

Эмрис повернулся и торопливо направился вниз. Мне стало не по себе. Я вскочил на лошадь и двинулся следом.

Закатные лучи окрасили долину в медвяный цвет. Небо горело расплавленной медью, поле сверкало изумрудами. Мы нашли Артура посреди поля: он сидел на камне, словно на троне, положив копье на колени, глаза его были полузакрыты, губы улыбались. Гвенвифар стояла рядом, положив ему руку на правое плечо, и смотрела на состязание: два всадника, проносясь во весь опор, должны были копьем поднять с травы зарукавный браслет.

Королева повернулась к нам и улыбнулась, но улыбка ее была вымученной.

— Артур, — тихо позвал Эмрис.

Пендрагон открыл глаза и повернулся к Мудрому советнику.

— Чудесный день, не правда ли?

— Да. Как ты?

— Я здоров.

— С заходом солнца похолодает. Давай вернемся в лагерь.

— Но солнце еще не зашло, — ответил Артур. — Посиди немного со мной.

— Охотно, — отвечал Эмрис, опускаясь на колени рядом с ним.

Все трое некоторое время смотрели на всадников. Солнце опускалось, тени становились длиннее. Над головой кружили морские птицы, горестным криком провожая ушедший день. Неподалеку бились о берег волны. Смеркалось.

Эмрис встал и тронул Артура за локоть. Пендрагон вздрогнул; оказывается, он задремал. Тем не менее, когда Мирддин его коснулся, он выпрямился и велел, чтобы подошли победители в состязаниях. Король добрыми словами похвалил их, а королева вручила каждому по драгоценному камню. Исполнив обычай, Артур попрощался со своими людьми и вернулся в лагерь.

На ужин ели дичь, добытую в соседних холмах, запивали пивом из корабельных припасов. Ночь выдалась сырая и холодная, как и обещал Эмрис, так что костры развели пожарче. Гвенвифар и Бедивер несколько раз уговаривали Артура удалиться в шатер, но Пендрагон не соглашался.

Он объявил, что останется с королями и воинами и потребовал песню. Мирддин Эмрис сначала отказывался, потом все же сдался и велел подать арфу.

— Какое из британских сказаний ты хочешь нынче услышать, о Пендрагон?

Артур задумчиво наморщил лоб и, помолчав, ответил:

— Сегодня я хочу слышать не о Британии, но об Ином Мире. Ночь холодная, ветреная — такие сказания как раз для бурных ночей.

— Хорошо, — согласился Мирддин Вледиг, — так послушайте, коли хотите, песнь о Бладидде, Увечном короле.

Я подивился его выбору, ибо это мрачная и малопонятная повесть о князе, который так ненасытно желал мудрости, что обманул Владыку Иного Мира, однако добытые знания навлекли на него беду, а затем и гибель. Впрочем, королям песня понравилась, тем более, что ее и впрямь прекрасно спел Досточтимый Эмрис, последний истинный бард на Острове Могущественного.

Песнь затянулась, а когда она кончилась, Артур пожелал своим спутникам доброй ночи и под руку с Гвенвифар удалился в свою палатку. Я лег у огня на красной телячьей коже, получше завернулся в плащ и уснул.

Меня разбудили встревоженные голоса. Я встал и увидел что в палатке Пендрагона горит факел. Под ложечкой заныло.

Лагерь был темен, все остальные спали, Я подкрался к палатке и заглянул внутрь.

С Артуром были Эмрис и Бедивер. Гвенвифар стояла чуть поодаль, опустив руки, и крепко стискивала край шелковой накидки. На лице ее и платье была кровь.

— Лежи спокойно, Медведь, — уговаривал Бедивер. — Дай Эмрису тебя осмотреть.

— Отпусти, брат, — прохрипел Артур, — я сейчас встану. Не хочу, чтобы кимброги видели меня таким.

Эмрис ощупывал рану; руки его были в крови.

— Кимброги и прежде видели тебя на земле, — убеждал Бедивер. — Им это не в новинку. А теперь лежи смирно.

— Не буду! Помоги мне встать! — Он схватил Бедивера за плащ и попытался подняться.

Повязка соскользнула с шеи. Я увидел рану и ахнул.

Она была зеленовато-серая, и от нее разбегались лиловые прожилки. Мясо вокруг первоначального пореза почернело и гнило. Шея воспалилась, краснота распространилась от горла до подмышек. Видимо, ночью рана открылась — боль, наверное, была нестерпимой! — и Эмриса позвали остановить кровь.

— Все, — сказал Мирддин наконец. — Больше я ничего не могу.

Они с Бедивером взяли Артура за плечи и поставили на ноги.

— Наконец-то мы разделались с Медраутом, — весело промолвил Артур. — Никто теперь не посмеет напасть на императора Британии. Где Гвенвифар?

— Здесь неподалеку, — ответил Мирддин Эмрис.

— Надеюсь, с ней ничего плохого...

— Нет, нет, Артур, — тихо, настойчиво произнес Эмрис. — Твоя рана воспалилась и лопнула. Я не знаю, что делать, Артур, ты понимаешь? Я ничем не могу тебе помочь, но знаю, где смогут.

Бедивер поднял глаза, увидел меня и жестом подозвал ближе. Я подошел, он крепко стиснул мое плечо.