– Отпусти бабушку Русхи!! – кинулся он на меня, выхватывая из ножен меч.

Какая глупая смерть.

Впрочем, не сегодня.

– Не ори! И так страшно! – рявкнула баб Русхи.

Я бы так не сказал: в отличии от моих, в неё глазах страха не было ни на грамм.

В нескольких ехидных шутках она объяснила Фунти, что происходит следующее: картина маслом “два беспомощных и дурных здоровенных лба и бодрая старушка.”

Прямо оксюморон.

Фунти повинился перед старушкой и даже передо мной, что помогло мне развести его на работёнку – сделать мне костыли. Но я не только использовал его лёгкое чувство вины, а также предложил оплатить труд парня. Большую часть моих микстур забрала баб Русхи, но кошель с его содержимым остался при мне. Я с лёгкой барской руки согласился отдать за такую простую работёнку целый золотой из тех монет, что у меня могли забрать ещё вчера.

Моя щедрость не знает границ.

Фунти работу сделал быстро и на совесть. В том смысле, что костыли были неудобные и громоздкие, зато прочные. Баб Русхи сказала мне, что раз уж я смог встать, то мне нужно больше двигаться. Разгонять кровь, так сказать. Чем я и решил заняться.

***

Какой это круг? Сто третий? Сто четвёртый?

Обычная деревня, сколько я таких уже видел? И почему мне так хочется именно в этой осмотреть каждый угол и закуток?

Я знаю ответ – потому что нельзя.

Для меня действует запрет покидать ограду, огораживающую дом баб Русхи. Всё, что я могу делать – ходить вокруг её дома кругами. Дом маленький, полный круг занимает где-то минуту.

Хожу я уже два часа.

Сто седьмой? Сто восьмой?

Впрочем, есть в этом что-то приятное. Я постоянно в движении, постоянно иду из точки А в точку Б. Но вчера я целый день просто лежал. Лежал и ничего не делал. И сейчас я просто хожу. Не изучаю, не высматриваю, не подготавливаю путь отступления на крайний случай. Просто иду.

Видимо, мне давно нужна была подобная передышка.

Впрочем, я бы уже давно остановился из-за банальной скуки и лишь одна причина заставляет меня продолжать – Фунти.

Он ходит за мной хвостиком.

В пяти шагах позади. С лицом, так и говорящим: “Я слежу за тобой”. Он спокойно мог бы стоять на одном месте, я каждую минуту проходил бы мимо, а пытаться убежать на костылях от здорового и крепкого парня мне бы и в голову не пришло.

Но он ходит. Он бдит.

Так весело!

Ладно, хватит. С первого по сто десятый круг шутка была прямо на разрыв, сейчас она слегка приелась.

– Слушай, Фунти, – остановился я, решив пообщаться со своим конвоиром. – А почему вы так магов не любите?

– Как почему? Только Высшая Магия может творить чудеса. Для остальных это преступно, – незамедлительно он дал ответ.

Где-то я уже слышал про приватизацию чудес.

– Но ведь именно Высшая Магия даёт каждому второму Разумному проводимость маны, а каждому восьмому полноценные магические способности.

– И что? Это искушение, на которое нельзя поддаваться, чтобы не утонуть в Силе. Она даёт нам эти способности, чтобы проверить нашу Силу воли. Ты ведь не делаешь всё, только потому, что можешь? И гадкий путь становления магом каждый проходит по собственному выбору, а не из-за веления Высшей Магии.

Довольно разумно.

– А как же Герои? Их призывает Высшая Магия, и без магических способностей многие пророчества не выполнить. А пророчества тоже создаёт Высшая Магия.

– Всё верно. Герои могут и должны изучать магию, они действительно избраны Высшей Магией для исполнения пророчеств.

Мир, где только я и другие Герои изучают магию, а остальные не делают этого по религиозным причинам… не мир, а мечта!

А бы стал супернагибатором! Впрочем, тогда мне бы грозила смерть от скуки.

В общем, с магией более-менее понятно.

– А что ужасного в рожках, вытянутых ушах или зверином хвосте? – посмотрел я в сторону дома, где сейчас была баба Русхи.

Фунти проследил за моим взглядом.

– Ты бабушку Русхи с другими прокажёнными не равняй!

Вот как. Исключение сделано только для конкретного представителя, а не для всей расы, или тем более всех рас.

– И чем прокажённые хуже нас, самых-самых лучших во всём и вся людей?

Вспомнились последние достижения пропаганды: мы победим, потому что мы – люди!

Или там слегка иначе было?

– Мы были первыми в этом мире, – гордо произнёс Фунти, будто он ради этого больше других постарался. – И всё было хорошо. А потом появились они и принесли с собой все проблемы.

Довод что надо. Даже жалко, что в этом мире невозможно телевидение – такой талант пропадает!

– “Люди действительно были первой Разумной расой?”

– “Насколько сейчас известно, Разумные расы появились около полумиллиона лет назад. И кто из них был первым уже никак не выяснить. Да и какая в общем-то разница?”

– “С точки зрения расового превосходства – никакой. Но ведь любопытно.”

– Спасибо за объяснение, Фунти. Я прям прозрел.

– Вот и правильно, – приосанился Фунти. – Понять истину никогда не поздно.

В доме бабы Русхи готовился обед. Схема была прежней – пришла девушка, заняла кухню и сейчас во всю там хозяйничала. Кстати, ужин вчера готовила другая девушка.

Они что, посменно работают?

Баб Русхи сидела в своём кресле в той же позе, которую занимала, когда я уходил. Она шевельнулась хоть разок за это время? А то помрёт и не заметит никто.

– Все доски в заборе пересчитал?

Жива. И всё также язвительна.

– Фунти за меня посчитал.

– Этот недоучка до пяти без семи запинок не досчитает, – сразу срезала меня старушка. – Сколько не заставляю, всё нормально за учёбу не возьмётся.

Фунти решил на это замечание гордо промолчать.

– “Я до сих поражаюсь этой ситуации: зверолюдка в землях баронств, не забитая до смерти, не в клетке, а как один из жителей, за которой к тому же ухаживают всем поселением.”

– “А у меня эта ситуация вызывает чувство дежавю. Я видел однажды такой же уровень заботы и доброты. В девяносто шестом году это было. Я получил тогда ранение, незначительное, смертью мне оно не грозило, но и воевать с таким не получится. В общем, мне дали что-то вроде отпуска. Месяц на восстановление и возврат в строй. И в нагрузку дали парня из моего подразделения. У того вообще царапина была, хоть завтра в бой, но для галочки тоже списали. Ехать мне было особо некуда – домой я не собирался, и тогда этот парень предложил навестить его бабушку, в деревне под Ростовом. А почему нет? Я согласился.”

– “Её также обиходили всей деревней?”

– “Именно. Даже курьёз из-за этого случился: я одному мужику в морду дал, когда тот к этой бабушке на улице подскочил и без слов у неё из рук пакет из магазина выхватил. У меня рефлекс сработал. А оказалось он помочь хотел, чтоб старушка тяжести не таскала. Ей ведь под девяносто было.”

– “И почему к ней так любя относились?”

– “Она была медсестрой, ещё в Великую Отечественную раненных с того света вытаскивала. Поселилась в деревушке этой и начала по специальности местным помогать. Каждый житель ей был чем-то да обязан, а кто-то и жизнью вовсе. Потом пошли детишки таких обязанных. Вот и возвращали так долг. К ней домой тоже приходили соседки и готовили есть, мужики зимой снег чистили, когда наметёт, забор чинили, дрова кололи для печи, домишко её ремонтировали. Мы там почти весь месяц провели… так не хотелось потом возвращаться, чтоб в кого-то стрелять.”

Но я вернулся и стрелял.

Кстати, говоря о войне…

– Фунти, я слышал вы с кем-то воюете сейчас? Вроде с соседним баронством?

– Ага, воюем. Барон Куксли собрал мощное войско для победы над бароном Генрди. С нашей деревни пятерых забрали, но меня не позвали, – с грустью в голосе закончил Фунти.

– И хорошо, что не взяли, – озвучила мои мысли старушка. – Там бы пришлось меч из ножен вынимать – зарезал бы себя, как пить дать.

– А чего хоть воюют? Что на таких обширных землях с малым населением можно не поделить? – задал я вопрос бабе Русхи, у горе-воина Фунти такое лучше не спрашивать.