Мойра опустилась на колени, прижимая к груди обломок. Она вспоминала. Из дали времени долетел звук и принес с собой ощущение пронзительной тоски: молодой голос пел. Певец сидел на вершине утеса в огненно-красных сумерках и пел для своей незримой возлюбленной. Струны его арфы трепетали в багряном свете, а несравненный голос Талиесина возносился к небесам, словно торжественная молитва.
О, желание, пробужденное этим голосом, было самым сильным желанием, испытанным Мойрой. Она страстно хотела обладать певцом, владеть им, поклоняться ему. Но и тогда, и сейчас она понимала всю тщетность этого желания. Он принадлежал другому миру, миру, в котором она не могла обитать. Пока она слушала, замерев у окна, в ней зарождались первые семена зависти. Со временем зависть превратится в горечь, а горечь в ненависть. Если она не может обладать тем, чем хочет, значит, это надо уничтожить!
Стряхнув с себя воспоминания, она положила резной каменный осколок в мешок на поясе, застегнула и отправилась обратно к баркасу.
Глава 31
В канун Рождества выпал снег. Пресса сразу после вечерних новостей разъехалась по домам справлять Рождество в кругу семьи. Когда Джеймс отдернул утром шторы, перед ним предстала чистая, сверкающая белизной лужайка — и ни одного журналиста!
Он неторопливо позавтракал — чай с тостами у камина в гостиной с видом на заснеженные холмы. Позвонил Дженни, хотел пожелать ей счастливого Рождества, но тетя сказала, что Дженни в церкви со своими двоюродными братьями. В сопровождении Риса и Эмриса Джеймс отправился в город на рождественскую службу в церкви Святой Маргарет. Преподобный Орр сегодня был в форме, его проповедь оказалась на редкость содержательной и, к счастью, довольно лаконичной. Прихожане, взволнованные появлением короля — хотя Джеймс посещал эту церковь уже более двадцати лет — с воодушевлением спели все положенные гимны, а после службы вместе с королем причастились глинтвейном и мясным пирогом. Поговорив со знакомыми прихожанами, король с сопровождающими вернулся в замок, а после обеда они с Рисом оделись и отправились на прогулку в лес позади Блэр Морвен.
После нескольких дней в доме Джеймс просто упивался тишиной среди заснеженных сосен, а резкий, пронизывающий холод доставлял ему истинное удовольствие. Кэла, Шону, Гэвина и остальных сотрудников король отпустил отмечать Рождество, но к пяти часам почти все вернулись, прихватив с собой родственников и возлюбленных.
Джеймс собрал их в большом зале, вручил небольшие подарки и поднял бокал с коктейлем, приготовленным Придди — впереди ждал роскошный рождественский ужин, призванный компенсировать издержки намеченного интервью. Чтобы подготовиться, Джеймс вместе с Эмрисом, Рисом и Кэлом отправился в кабинет, оставив гостей развлекать самих себя. Чтобы ни у кого не возникло соблазна улизнуть, Шона принесла из своей комнаты телевизор и установила его на сервировочный столик, чтобы можно было поворачивать экран в любую сторону.
Большой старинный зал оккупировали телевизионщики. Интервью предполагалось провести здесь. Пока Джеймса готовили к съемкам, Кэл договаривался со съемочной группой; бдительный Рис обошел охрану, дважды проверив все посты; а Эмрис напутствовал Джеймса.
— Просто расслабься и будь собой. Пусть люди просто посмотрят на тебя, и все будет хорошо, — сказал он.
— До сих пор в толк не возьму, зачем я дал себя уговорить. Мне проще с аллигаторами подраться.
— Не о чем беспокоиться. Джонатан Трент — профессионал.
— Интересно, почему это меня не утешает?
— Да перестань себя изводить, Джеймс. Трент достаточно объективен. Я очень удивлюсь, если он позволит себе какой-нибудь дешевый выпад.
— Ага, ты будешь удивляться, а я в это время буду выглядеть ослом.
— Ты отлично справишься, — заверил Эмрис. — В деталях ты великолепен. К тому же мы постарались учесть все неожиданности. Все будет в порядке, вот увидишь.
Джеймс мрачно кивнул. Он почему-то чувствовал себя преступником, идущим на виселицу, даже хуже, ведь приговоренному не придется терпеть бесконечные посмертные обсуждения своего выступления.
В замке было многолюдно. Люди то и дело шастали через прихожую, толпились в холле, у всех на лицах сосредоточенное выражение. На Джеймса никто не обращал внимания до тех пор, пока время не приблизилось к урочному часу. Тогда к нему подошла молодая женщина в синих джинсах с планшетом и секундомером. С жестом, который весьма условно можно было принять за реверанс, она произнесла, как приговор:
— Ваше Королевское Величество, пять минут, пожалуйста. — Она протягивала ему маленькую штучку. — Позвольте я прикреплю микрофон, сэр?
Крошечный микрофон укрепили должным образом и замаскировали. Женщина с планшетом потянула его за собой.
— Пойдемте. Кстати, меня зовут Юлия. Осторожнее с кабелями под ногами.
Она открыла дверь и ввела Джеймса в большой зал, залитый ярким белым светом. Здесь было гораздо спокойнее, суеты было поменьше, но напряжение чувствовалось. Четверо мужчин стояли возле звукового пульта и пили что-то белое из прозрачных пластиковых стаканчиков. Джеймс, у которого внезапно пересохло во рту, пожалел, что ему не предложили того же.
Юлия осторожно провела его между осветительными стойками, алюминиевыми ящиками и другим хитрым телевизионным оборудованием на свободное место, обставленное декорациями. На подвижных тележках стояли три большие видеокамеры. Из комнаты притащили небольшой диван и поставили под углом к электрокамину, в котором уже билось ненастоящее пламя. На низком столике перед диваном стоял хрустальный графин с водой и два хрустальных кубка; место перед диваном занимало большое мягкое кресло.
— Здесь так и будет жарко? — спросил Джеймс, занимая свое место на диване. Юлия профессиональным жестом поправила его воротник.
— Вы привыкнете, Ваше Величество, — ответила она, беря с журнального столика блокнот и секундомер. — Одна минута! — По этой команде мужчины у звукового пульта вытянулись по стойке «смирно» и замерли, один возле пульта, остальные у камер. — Где Джонатан?
Никто не ответил. Ассистент немного нервно снова крикнула:
— Кто-нибудь видел Джонатана?
Неизвестному Джонатану позвонили, и Юлия попросила короля проверить микрофон. Она еще раз сверилась со своим планшетом и секундомером.
— Тридцать секунд! — выкрикнула она. — Где, Джонатан? Весь мир ждет.
— Идет Джонатан! — успокоил кто-то, и на съемочную площадку стремительно шагнул высокий солидный мужчина в темном костюме. Джеймс сразу узнал в нем человека, которого видел бесчисленное количество раз сидящим за своим столом в студии BBC, рассказывающим о событиях дня и берущим интервью у гостей. Сейчас он казался выше ростом, немного моложе и выглядел прекрасно. В одной руке он держал блокнот в кожаном переплете, а другой прилаживал микрофон к лацкану пиджака.
Покончив с микрофоном, он тепло улыбнулся и протянул руку.
— Ваше Величество, — с легким поклоном начал он, — очень приятно познакомиться. Позвольте представиться. Я — Джонатан Трент.
Джеймс собрался ответить, но в это время Юлия крикнула:
— Десять секунд!
— Тишина! — скомандовал режиссер откуда-то из-за пульта звукозаписи. — Эфир через пять… четыре… три…
Помощник режиссера подняла вверх два пальца и попятилась от съемочной площадки. Она ткнула пальцем в Трента, одними губами произнеся «Вперед!»
Джеймс успел почувствовать прилив нервного возбуждения. Они были в эфире.
Тепло улыбаясь в первую камеру, учтивый ведущий небрежно наклонился над своим блокнотом и сказал:
— Добрый день, это Джонатан Трент, и мы ведем прямую трансляцию из замка Морвен недалеко от Бремара в Шотландии, резиденции нового монарха нашей страны, который, любезно согласился предоставить нам эксклюзивную информацию о его жизни, целях и надеждах Британии в этот праздничный день. — Он сделал паузу, устраиваясь в кресле поудобнее, словно готовился к серьезному делу. — Мы надеемся, что следующий час заставит нас задуматься, поскольку мы получим представление о человеке, которого некоторые называют «Человеком, который хотел бы стать королем». — Повернувшись к Джеймсу, он снова улыбнулся. — Ваше Королевское Величество, наилучшие пожелания и счастливого Рождества. Прежде всего, позвольте поблагодарить вас за то, что вы любезно позволили нам войти в свой дом на Рождество и за согласие на это интервью.
