Смысл сказанного не дошел до Джеймса, зато отлично дошла сила, прозвучавшая в словах, сила, способная повелевать и побеждать. И тайная природа этой силы была такова, что ее не сдержать никаким преградам.

Эмрис опустил руку и торжественно произнес:

— В тебе исполнились эти древние пророчества. Да услышат все, кто может слышать.

Ноги Джеймса подкосились. Он опустился перед алтарем и закрыл лицо руками.

— Господи, как это может быть? — пробормотал он.

Эмрис не ответил. Джеймс отнял ладони от лица и посмотрел на него. Старик (да какой же он теперь старик!?) продолжал смотреть на него яркими золотыми глазами, и в них Джеймс отчетливо прочел призыв совершить невозможное, рвануться из пут и встать рядом с Эмрисом уже по другую сторону реальности. Что такое эта другая сторона?

Джеймс больше не мог выносить этот взгляд, он отвернулся. По краю алтаря шла латинская надпись.

— Отец Света, — прошептал он, словно молитву в церкви, — просвети меня.

— Ты прав, взывая к Богу, — сказал Эмрис. — Ибо Он — твоя праведность и твоя сила, а в грядущие дни тебе понадобится и то, и другое. Без Бога нет короля.

Даже опустив голову, Джеймс ощущал на себе взгляд Эмриса, раскаленными угольями прожигавший его плоть. Снова воздев посох над головой, Эмрис положил ладонь другой руки на склоненную голову Джеймса. Мощный поток тепла и силы от этого прикосновения — а может быть, через него — хлынул в Джеймса. Он почувствовал, как наполняется силой с головы до пят.

— Внемли словам Истинного Барда, — заявил Эмрис властным голосом. — Я именую тебя сильным словом. Могуществом Верной Руки называю тебя:

Я возвестил Христу о тебе,

Я посылаю с тобой стражу Великого Света,

Чтобы защитить тебя

От смерти, от опасности, от потери.

Да хранит тебя Троица в грядущей битве!

В день брани да будет архангел Михаил твоим защитником,

И пусть в твоей битве

Пресвятой Иисус встанет меж тобою и ненавистью врага.

Я покрыл тебя ангельским плащом,

Да сохранят Светлые Ангелы твою спину,

Да сохранят они твою грудь,

Да уберегут тебя с головы до пят.

Ангельский Плащ да будет защитой твоей.

Да пребудет с тобой Мир Христов,

Да ведет тебя Его любящая длань,

И Дух Святый да пребудет с тобой.

Мощь Духа Истинного, меч огненный,

Щит Христов

Да будут твоей защитой!

Ныне, и присно, и во веки веков!

Да хранят тебя Небеса

Где бы ты ни был.

Слова Истинного Барда не на шутку взволновали Джеймса; он ощутил, как они пронизывают все его существо, укореняются в душе и преображают его изнутри. Это были сильные древние чары. Джеймс чувствовал себя так, словно он проснулся после долгого сна и обнаружил, что отдохнул и готов к большим свершениям. Сердце забилось быстрее. Дух воспарил.

Так и должно быть!

Пришла неожиданная мысль: «Вот кто я такой. Господи, я вернулся!»

— Встань, — приказал Эмрис. — Не подобает королю преклонять колени перед своим Мудрым советником.

Джеймс повиновался. Он встал и повернулся лицом к Эмрису. «Конечно, — подумал он, — мы стояли здесь тысячу раз! Король и Бард вместе, сейчас и всегда».

— Мирддин, — произнес он незнакомое, но такое правильное имя. И тут же понял, что так и следует именовать его спутника. — Мирддин Эмрис. — Теперь у Джеймса не оставалось ни малейшего сомнения: его собеседник — великий Мерлин.

На губах барда мелькнула тень улыбки.

— Что ж, — сказал он, кивнув, — это одно из моих имен.

— И у тебя их много, — ответил Джеймс. — Я помню.

Взгляд Мирддина стал прямым и острым.

— Помнишь, но пока не всё, — сказал он одновременно с вызовом и одобрением. — Вот когда вспомнишь всё, тогда и постигнешь весь смысл происходящего. Это я тебе обещаю. — Он повернулся и сделал шаг. — Теперь, однако, нам пора. Времени в обрез, а дел много.

Джеймс так и стоял перед алтарем. Он и сам удивился, как требовательно прозвучал его голос.

— Имя! — потребовал он. — Назови мое имя.

Мирддин обернулся. Он явно размышлял, готов ли Джеймс услышать правду.

— Я назвал твое имя, — Джеймс говорил так, как никогда еще не говорил с Эмрисом. — Теперь ты должен назвать мое.

Мирддин расправил плечи, окинул его своим золотым взглядом, словно заглянул глубоко в душу и прочел там то, что хотел.

— Назови имя, Мирддин!

— Идем, Артур, — неожиданно мягко и проникновенно сказал бард. — Время бежит, а нам многое предстоит сделать, если мы хотим спасти эту землю.

Артур!

Он произнес имя, и Джеймс громко расхохотался, потому что имя принесло с собой волну воспоминаний и чувство восторга. Он увидел Кэла на огромной лошади; всадник наклонился с седла, его сильная рука покоилось на бедре, браслет из тяжелого золота сверкнул на запястье, когда он потянулся к темноволосой девушке с васильками.

Он увидел Риса. Рис стоял на берегу поросшего тростником озера, сложив на груди руки. Перед ним горел костер, бросавший на лицо молодого человека неверные отсветы. Длинные волосы Риса были заплетены в толстую косу, переброшенную через плечо. Позади него вздымался темный громадный холм, окруженный высокими крепостными стенами; над головой — сумеречное небо, усеянное звездами. Он глубоко задумался, нахмурившись.

— Идем, Артур, — снова позвал Мирддин, и Джеймса опять окатила волна восторга. «Воспоминания могут подождать. У нас и в самом деле много дел».

Они вместе вышли из часовни на узкую улицу. Они шли по древней тропе, а позади медленно таяли крепость, городские постройки, стены… Вот блеснуло солнце на крышах перед тем, как растаяли и они. Сквозь постройки стали проступать окрестные холмы. Рассветные лучи коснулись призрачных сооружений, и вот уже нет их, лишь двое мужчин стоят на покрытой инеем траве в свете прекрасного зимнего утра.

Все исчезло, словно и не было: стены, дома, крытый соломой пиршественный зал и крепкие деревянные ворота — словно канули под зеленым дёрном. Каэр Лиал снова превратился в цепь низких, покрытых травой холмов и канав. Стены рухнули, улицы разбиты и утонули в грязи, прекрасный королевский зал истлел, а красивое знамя стало горстью пыли. Трава наползала, пока не скрыла все, и дом, и амбар, и церковь, и зал; пятна тумана висели там, где некогда ходили воины.

Мудрый Эмрис принял свой прежний облик, снова став стройным седовласым мужчиной с властной осанкой. Исчезли волчья шкура и золотой торк на шее, исчезла темная грива волос, клетчатый кельтский плащ и серебряная брошь, высокие сапоги из тонкой мягкой кожи. Но и теперь сквозь все перемены Джеймс видел слабую, как выцветшая линия на пергаменте, маленькую татуировку в виде спирали на правой щеке Эмриса под глазом. А потом, опечалив Джеймса, исчезла и она.

Они прошли сквозь память о древней крепости и вышли через несуществующие ворота. Невдалеке горел костер. Возле него стоял Рис. Подойдя ближе, Джеймс приятно удивился: Рис не только поддерживал огонь, он еще и завтрак приготовил — жаренные колбаски и овсянка. Рис как раз снял котелок с огня и теперь раскладывал кашу в три большие миски, стоявшие на низком алюминиевом походном столике. В каждую миску он бросил по кусочку масла, плеснул сверху сливки и раздал еду.