Время до поезда убивали, болтаясь по городу. Кому-то может показаться смешно, но, благодаря Достоевскому, у меня в третьей четверти были круглые пятёрки по литературе. Все ровные пацаны знали, что на лит-ре я могу занять время, подняв руку и зарядив на полчаса телегу за этого писателя, его мысли, его персонажей. Поэтому все эти дворы-колодцы, проспекты — Майорова, Римского-Корсакова, Невский, канал Грибоедова, Пять углов, улицы Герцена, Дзержинского, Маяковского, Гражданская, Казначейская, Пржевальского, Кокушкин мост, Сенная площадь, Васильевский остров, Крестовский, Тучков мост, Петроградка, бесконечность Большого проспекта — всё это мне о чём-то да говорило. Бередящие душу письма Макара Девушкина, бредовые сны Раскольникова, в ужасе отшатывающаяся от топора полоумная Лизавета, сестрица старухи-процентщицы, ангельская доброта Сони Мармеладовой и отвратительное самоуничижение её папаши, святая простота князя Мышкина, фатальная страстность Настасьи Филипповны, угрюмое мужество Рогожина… Все эти причудливые персонажи, удивительные, подчас фантасмагорические перипетии сюжетов… Я расчувствовался, конечно, и начал грузить Федяна на эту тему, но он слушал с отсутствующим видом. Такой непробиваемый тип, честно говоря, когда ему надо, уходит в себя полностью. «Стало быть и тогда Солнце здесь так светило!», внушал я ему свои мысли словами Раскольникова, на что он безаппеляционно заявил, что его абсолютно не интересует и никогда не интересовало, что там творилось в воспалённом воображении эпилептика, который катал в покер и строчил книжки, чтобы поднять бабло. И опять замолчал…
От жратвы мы разумно воздерживались. Тот короткий промежуток времени, на который мы отрубились на вокзале, всё-таки в какой-то мере помог нам восстановить свои силы. Их хватило, наверное, ровно до поезда, потому что в свой вагон мы залазили уже никакие. С непередаваемым чувством облегчения я бросил свои кости на верхней полке. Федян остался снизу, а потом вообще потихоньку свалил в другой конец вагона, чтобы заобщаться с проводницей, маленькой, крепко сбитой блондинкой, где-то лишь на пару лет старше нас. Ему никак не давало покоя то, что у меня в Москве вышло с Настей, что я его так бессовестно опередил.
Несмотря на усталость, сон почему-то никак не хотел приходить, и я разговорился с соседом, высоким, черноволосым парнем, Коляном. Он оказался местным вильнюсским. Недавно отслужил где-то в Средней Азии, в наших краях. У него остались очень хорошие впечатления от местных людей, может быть даже слегка преувеличенные. А может это из-за контраста со своими земляками. «Лабусов», как он их называл, он терпеть не мог, просто на дух не переваривал, даже не знаю почему.
То, зачем мы едем в Вильнюс, он не совсем чётко понял. В его глазах мы были бродягами, а это слово он произносил с уважением. Сказал, что с радостью покажет нам город и что у него нам запросто можно будет перекантоваться. Так, пока Федян крутил свои беспонтовые шашни, я нашёл нам вписку. В конце концов, под ставший уже родным стук колёс я провалился в тяжёлый, глубокий сон.
Расталкивал меня Колян. «Вставай, братуха, приехали. Твой кент уже на улице». Федян с нашими сумками действительно уже стоял на перроне в предутренних прибалтийских сумерках. Судя по его роже ушедшего в себя мыслителя, можно было подумать, что ничего у него с этой проводницей не срослось. Но, на самом деле, вполне может быть, что что-то и получилось, по нему всегда трудно сказать. Мы закурили и потопали по направлению к выходу в город.
У Коляна дома интересно оказалось — чисто, аккуратно, всё по полочкам. Больше всего меня прикололи окна, я нигде таких не видел — их можно было открывать просто, как наши, или, повернув ручку, так, что сама рама, приоткрываясь сверху, повисала вниз. Хитрая канитель. Колян сказал, что, говорят, за границей в большинстве домов окна такие. «А ты сам был за границей, Колян?», пошутили мы. За границей нам с Федяном побывать, конечно, не придётся, думали мы. Это только если в Москву куда-нибудь поступить, а для этого, по крайней мере, учиться нормально надо было.
В холодильнике у Коляна всё тоже было в порядке. Накормил он нас вообще душевно: яичница с ветчиной, хлеб с маслом, сыр, колбаса, кофе. Сигареты он тоже курил вкусные — «Яву». Мы то в тот момент уже перешли со «Стрелки» на «Друга» и «Беломор». Общаться с Коляном было интересно. Он любил одну бабу, Наташку, но видел её нечасто. Всё вздыхал, пока рассказывал о ней. В основном, она приезжала к нему по пьяни, рассказывала какой он классный, плакалась ему в жилетку на свои проблемы, в том числе и с другими парнями. Колян, казалось, обладал феноменальным терпением и бесконечной добротой. Ну, по крайней мере, пока речь не заходила о его любимых земляках. «Пацаны, сёдня попозжа пойдём в какую-нибудь кафешку, посидим, тока давай договоримся — ты же Алик говорил, шаришь по-английски? — так вот, как только кто-нибудь из баб, там или парней, лабусов, начнёт на своём говорить, ты короче сразу нам начинай чё-нибудь на английском задвигать с умным видом, лады?». «Договорились», — отвечаю я с понимающей, широкой ухмылкой. Становится интересно.
Выдвигаемся. Город удивительно чистый, даже прилизанный. Не знаю, я бы на месте Коляна, наверно, любил бы этих лабусов, хотя я с ними, конечно, не жил столько, сколько он. Пасторальный мостик, по которому мы переходим, сочные, ярко-зелёные газоны вокруг белых девятиэтажек, целые, нетронутые перочинными ножиками скамейки на остановках, девственно чистые телефонные будки с работающими телефонами, выглаженная, аккуратная одежда прохожих, умытое небо над видневшимися поодаль треугольными и конусовидными крышами центра города — всё радовало глаз своей необычной опрятностью. Что-то было в этом, какой-то другой дух, смысл, уклад. В автобусе тоже всё чинно так… Ну, может кроме Коляна. Он громко комментировал поведение окружающих, матерился. Видать, раздражение на собственную среду обитания у него засело в печёнке серьёзно. Разные достопримечательности, Кафедральную площадь, красивый старинный замок, готические церкви, он нам показывал как-то без энтузиазма или патриотизма, громко отпуская каждый раз саркастичные комментарии, порой довольно забавные. Мне понравились узкие улочки, по которым мы успели попетлять, бродя по старому, историческому центру. Досконально осмотрев город, мы все двинули к его другу, Витьку. Кстати, литовец, настоящее имя Витас. Для него Колян, кажется, делал исключение «Свой чувак», и объяснял, что тот типа сам весь этот литовский национализм и спесь не переваривает. Хотя он и предупреждал, что «попьём чисто пива», но под «Жигулёвское» почти сразу откуда ни возьмись появилась водяра. Употребление спиртных напитков у кого-нибудь на дому, либо в общественных местах всё-таки оставалось в то время универсальным способом времяпровождения для молодёжи в любой республике нашей бескрайней страны. Кенты у него классные попались, компанейские. После восьмого пузыря мы уже заплетающимися языками благодарили друг друга: «Пацаны, спасибо, что вы есть!», «Вот вы чёткие пацанчики в натуре! Побольше бы здесь таких было!», «Без базару, братва, Алма-Ата город ровный!» и несли прочую неагрессивную ахинею в том же духе. На самом деле вполне вероятно, что много общего было между нами, просто, к сожалению, возможности всё это отыскать и поделиться, кажется, не предоставилось. Добив водку с пивом и сервелат с консервами, мы отправились шататься без дела по вечернему району. Надо сказать, что шатания без дела по вечернему району в компании подвыпивших друзей также не сильно отличаются от города к городу. Девушки Коляна с компанией надинамили. Когда мы шумной ватагой зарулили в какой-то пивнарь, на английском я что-то зажёвывать начал уже местным барменам и официантам. С матами в основном. Те, поначалу, старались вежливо игнорировать. Строгие, вытянутые лица других посетителей, нет-нет укоризненно оборачивавшихся к нам, почему-то только смешили. Потом под общий стук кружек мы зарядили с Федяном «Fuck this and fuck that, fuck it all and fuck the fucking brat!». Поскольку мы вели себя всей толпой, как минимум, недружелюбно, нас сначала попросили удалиться, а потом вызвали милицию. Мы поспешили скрыться с места происшествия. Дальше помню смутно. От Коляна с компанией мы каким-то образом отстали. Заблудились. Помню, как блевали на аккуратные вильнюсские газоны, а потом валялись на них же. Там нас с Федяном и подобрал наряд вильнюсской милиции.
