Инне самой было неясно, как ей относиться к собственному решению поехать беременной с Мишкиным в Даниловск, непонятно в каком статусе, неизвестно на какое время.

Ночью, засыпая, она по привычке «делилась» с мамой своими переживаниями:

— Наверное, это авантюра, но, иначе я здесь свихнусь. Я сегодня дома была, вспоминала, как Митя в гости к нам приходил. К больнице с Ритой подъехали, а я сразу вспомнила, как Митя за мной сюда заезжал, чтобы про свою любовь к Алине рассказать. У меня каждый угол с Митей связан.

Воображаемая собеседница улыбается:

— Съездишь, развеешься, не понравится — вернешься.

— Но, мама, это же очень серьёзный шаг. А если потом нельзя будет исправить?

— Кроме смерти, доченька, всё поправимо.

Летний дождь радует после жары и зноя, но тем августом дожди зарядили на целый месяц. Зонтики, ветровки и плащи стали непременным атрибутом летней жизни. Алина смотрела на затянутое тучами небо — серо, тоскливо, пасмурно, таким же унылым было и настроение. Сессия сдана с трудом, два экзамена остались на осень, нужно сесть за книги, начать готовиться, но не хотелось. Алина любила жить на позитиве, а тут прямо рой неудач: мать никак не купит квартиру; в институте проблемы, прежде всё шло легко, а тут посыпалось; да ещё Митя, скучный, неприкольный, каждый день лезет с какими-то разговорами. Алина устала объяснять, что ей неинтересны его дела, но Митя всё равно с каким-то бараньим упорством пытается донести до неё, чем он занимался сегодня на работе, какой фильм хотел бы посмотреть и почему ему нравится гулять в дождь. «Митя, мы с тобой абсолютно разные, нам сняться разные сны», — заявила утром Алина, когда Митя решил поделился с ней своим сновидением. Снилось ему, как они с Алиной на даче сидят у озера и любуются закатом.

— Может, в выходные за город скатаемся? — то ли спросил, то ли попросил Митя.

— Поезжай, если хочешь, — пожала плечами Алина, — а мне заниматься надо.

Митя ещё немного потоптался в дверях и уехал в офис Нестеренко. Его конфликт с родными был потихоньку замят. Анастасия проплакала всю неделю после Дня рождения мужа, и Виктор сам позвонил сыну, велел приехать вечером в родительский дом обсудить рабочие вопросы. Едва Митя переступил порог родной квартиры, мать тут же усадила его ужинать, принялась расспрашивать, как живёт, чем занимается.

— Я до Инны не могу дозвониться, — словно вскользь заметила Анастасия. — Такое ощущение, что она меня внесла в чёрный список. Я понимаю, за что она на тебя обиделась, но я-то причём?

— Мамуль, что ты нагнетаешь? Никто ни на кого не обиделся. Я же тебе с папой говорил, что Инна меня разлюбила и сама от меня ушла. Она мне это написала. Может быть, поняла, что я люблю Алину, и поэтому ушла. Во всяком случае, никто ни с кем не ссорился.

— Хорошая девушка, скромная, добрая, будущий врач, к тебе серьёзно относилась.

— Мам, давай договоримся, что Алина, возможно, не такая скромная и врачом не будет, но и у неё достаточно достоинств. А то, что в прошлом году свадьба сорвалась, так мы с Алиной новую справим.

Анастасия ничего не успела возразить — вернулся Виктор. Поздоровался с сыном, завёл разговор о работе.

Мать смотрела на Митю, похудел за неделю, что они не виделись, осунулся: пусть хоть с Алиной будет, хоть с кем, лишь бы хорошо её мальчику было. Но понимала: не станет ненаглядный сынок счастлив с этой девушкой. По Алине видно: прожует и выплюнет. Вчера муж рассказывал, как её мамаша Славку обобрала, мало того, что все доходы от бизнеса поделила, так ещё оставила мужа без копейки — все счета заблокированы, задолжности на миллионы рублей, всё выведено на сторонние счета, Рождественский ведь не проверял цифры в отчетах, доверяя жене. А у дочки все повадки Лидины — яблочко от яблони, как известно… — Анастасия тяжело вздохнула.

Митя про Инну не думал, всю неделю он был занят только Алиной: она то ласкалась к нему, то зло отвечала на его попытки поцеловать или обнять. Но разговор с матерью напомнил то, о чём не хотелось вспоминать — об Инне. На душе стало муторно, конечно, он Инне слова плохого не сказал, она сама почему-то решила уйти: может что-то почувствовала, а может, правда, разлюбила — Митя не хотел об этом размышлять, мысли об Инне неприятно царапали душу, но, вернувшись от родителей, всё же поинтересовался у Алины:

— Как там у Инны дела?

— Нормально. Она на связь не выходит, но я у отца узнавала: говорит, она ему звонила, у неё всё в порядке.

— Она как-то резко вдруг ушла, все вещи оставила. Ты бы отвезла ей.

— «Резко вдруг ушла», — передразнила Алина. — Мить, ты полный идиот?

— Почему? — опешил Митя.

Алина только пожала плечами и пошла в спальню собирать Иннины вещи.

С того дня прошло почти два месяца, Инна так и не позвонила. А Алина нуждалась в сестре: должен же был кто-то Алину понять, поддержать, с кем-то надо было посоветоваться. И это могла сделать только Инна, она всегда была рядом, а теперь исчезла. Алина просила, уговаривала, требовала от отца телефон сестры, но отец грустно вздыхал и отвечал одно и то же: «Инна просила тебе новый номер не давать. Что-то вы, девочки, не поделили. Не переживай, ты же знаешь, Инна долго не обижается, сама тебе позвонит». Но Инна не звонила.

Алина долго бездействовать не могла, виновницей всех проблем она посчитала мать: мало того, что с Климом разлучила, так ещё и с покупкой квартиры тянет — предлагает варианты, которые Алину никак не устраивают. Кипучая энергия Алины требовала выхода. Объявив Мите, что ей нужны деньги на занятия с преподавателем, Алина заказала большие постеры. На глянцевом листе была фотография Лидии с яркой подписью «Она спит с женихом дочери». Расклейщикам были даны адреса домов, и офиса, где, Алина узнавала, мать бывает ежедневно. Плакаты были расклеены по всем подъездам дома Клима (пусть все жители знают, кто мимо них проходит), внутри многоэтажного офисного здания (все сотрудники должны быть проинформированы), ну и свой родной дом тоже следовало оповестить.

На следующий день после расклейки плакатов позвонил отец:

— Это ты устроила? — голос Славы дрожал.

Алина удивилась: отец был такой унылый, потухший последнее время, а тут столько экспрессии!

— Папуль, ты о чём?

— Это ты похабщиной весь подъезд увешала?

— Я не понимаю, о чём ты.

— Всё ты прекрасно понимаешь! Весь дом про нашу семью говорит.

— И что же такого наш дом говорит? Какую-нибудь неправду, наверное, рассказывают?

Отец нажал отбой. Алине был весело: если отца так пробрало, то приятно представить реакцию матери.

Сутки спустя позвонила Лидия. Началось с истеричного крика, а потом полились слёзы:

— Ну, зачем же ты так? Разве так можно? Доченька, я понимаю, каково тебе, но и ты меня пойми. Клим с тобой всё равно жить бы не стал, поменял на другую такую же молоденькую дурочку.

— А то, что он поменял меня на старую дуру, должно успокоить?

— Алишенька, я не хотела, чтобы так вышло. Это Клима решение.

— Клим самовлюблённый дурак, — заявила Алина, хотя так не думала, но хотелось ещё больше позлить мать.

— Он не дурак, он серьёзный человек, личный юрист Агатова…

— Ты мне квартиру в нормальном доме собираешься покупать? — перебила Алина.

— Конечно. В субботу поедешь, ещё одну посмотришь. Алиша, мы с тобой поговорить должны, ты же ни разу меня не выслушала…

Алина, довольная, не дав матери договорить, отключила телефон, представляя, как Лидия, опустив голову, идёт в обклеенный её фотографиями офис, возвращается домой. И это с её самолюбием! Но что-то интересное в разговоре прозвучало, что-то новое и важное. Прозвучало, что Клим — юрист Агатова. Алина знала, что Клим ведёт дела какого-то серьёзного человека, но кого именно, он не говорил, он вообще ничего ей не говорил о своей работе. Мать знает, что он служит у Агатова, когда два года назад Клим неожиданно исчез, его бывшая жена звонила Алине, упоминала, как кто-то наехал на его босса. Все в курсе его дел, всем он о себе рассказывал, одна Алина только для постели нужна была. Ничего, она покажет на что способна, а Клим ползать за ней станет. Алина решила: она познакомится с Агатовым (как это сделать, она пока не знала), станет нужна этому миллиардеру, и тогда его подчиненный будет мечтать о близости к ней.