Инна растерялась: у неё же в отделении нет сменной обуви. Что она здесь теперь не работает и может не реагировать на слова заведующего, ей даже в голову не пришло. Рита сунула ей свои запасные тапочки, они были Инне малы, но других не нашлось. За несколько минут успев переодеться и помыть руки, она помчалась в комнату для гипсования. Там доктор Мишкин раскатывал бинт по манипуляционному столу. Он явно удивился, увидев Инну, но, ничего не сказав, кивнул на тазик с гипсовой лангетой. Работали они слажено, Инна расправляла ладонями лангету так, чтобы не было складок, затем Мышкин накладывал лангету и тщательно моделировал повязку у сустава, а Инна бережно поддерживала ногу больного. Пока ждали, что лангета затвердеет, врач тихо поинтересовался:

— Ты с Юлией Михайловной уже встретилась?

— Нет, у меня сестра одна к ней пошла.

Мышкин внимательно посмотрел на Инну:

— Я, видимо, неправильно понял Риту. Подумал, что тебе помощь нужна.

Инна от одной лишь мысли, что Дмитрий Игоревич решил, будто она беременна, густо покраснела, как и всегда при волнении.

— Ну, а как у тебя дела? Как учёба? — Мишкин, видя смущение Инны, попытался перевести разговор.

Инна принялась подробно рассказывать про преподавателей, про предметы, пока Мишкин фиксировал лангету бинтом.

— Тебя Алина ищет, — в гипсовую заглянула Рита. — Дмитрий Игоревич, пусть Инна к сестре идёт. Я тоже знаю правила наложения бинтовых повязок.

— Мы уже всё закончили. Спасибо, Инна, за помощь, — тихо пробормотал Мишкин.

***

Вечером, уже в кровати, Инна рассказывает весёлой девушке с фотографии:

— Мама, представляешь, Мишкин подумал, что я собралась аборт делать.

— И пускай бы подумал, — смеётся девушка. — Или тебя серьёзно волнует, что думает про твою личную жизнь Мишкин?

Инна не знает, что ответить. Она молчит и засыпает.

В декабре Алина легко избавилась от беременности и так же легко рассталась с Костиком. А в конце января в её жизнь ворвался Клим. После ночи, проведённой с незнакомцем, Алина решила, что больше они не встретятся — это было неожиданное сексуальное приключение, но не более. Но когда через неделю раздался звонок, и низкий мужской голос поинтересовался, как сильно она соскучилась, сердце Алины застучало сильнее.

— Называй адрес, я через час подъеду, — Клим не спрашивал, какие у неё планы, не занята ли она, он диктовал свои условия.

Алина хотела возмутиться, поставить звонившего на место, отказаться от встречи, но вместо этого стала объяснять, где её подождать. У дома встречаться не хотелось: родители уже вернулись, увидят из окна — потом рассказывай им, кто это и откуда.

Клим ждал её в автомобиле, припаркованном рядом со сквером у метро. Алина ожидала увидеть букет цветов, но его не оказалось. Всё указывало девушке, что надо гордо уйти, но тут Клим обнял её, и она, забыв обо всем, стала целоваться. Какое значение имеет отсутствие букета, когда подгибаются колени, а по спине бегут мурашки!

— Поедем поужинаем? — спросил Клим, отпустив губы Алины.

— Нет, давай сразу к тебе, — прошептала она, едва дыша.

Но они всё-таки поехали в центр, в рыбный ресторан. Алина была равнодушна к морепродуктам, но Клим именно их и заказал.

— А мне что-нибудь овощное, я моллюсков не уважаю.

— Ты просто не умеешь с ними обращаться. — Клим проигнорировал просьбу Алины. — Я научу тебя правильно есть устриц.

И Алина послушно брала ракушку левой рукой, цепляла желеподобную мякоть маленьким трезубцем и старалась проглотить, не разжевывая. Нельзя сказать, что ей устрицы понравились, скорее, показались безвкусными. Но Алина неожиданно почувствовала странное удовольствие подчинятся Климу, и ещё в её сознание закралась надежда, что наступит время, и уже этот самоуверенный мужчина станет зависимым от неё и будет ловить каждое её слово, прикипев к ней всей душой.

— Ты учишься? Работаешь? — Клим надавил на ломтик лимона, выдавливая сок.

— Учусь на инязе. А ты кем работаешь? — Алина с любопытством смотрела на спутника.

— У меня юридическое образование. Мне двадцать девять лет. Создавать семью в ближайшие годы не планирую. Я ответил на все возможные вопросы? — прищурился Клим.

— Не на все. Вот юридическое образование — это не работа. А кем работаешь? Полицейским? Адвокатом? Судьей?

— Я обеспечиваю правовое сопровождение дел одного серьёзного человека.

— А меня ты ни о чём больше не хочешь спросить? Например, о моих планах, об увлечениях.

— Нет, не хочу, — совершенно равнодушно ответил Клим. — Ты пей шампанское. Брют подчеркивает вкус устриц.

В тот вечер Алина не забыла позвонить домой, чтобы рассказать, что заболталась у подруги в новом отдалённом районе, и ехать домой боится, поэтому останется ночевать в гостях. Лидия потребовала, чтобы дочь вызвала такси, собралась сама приехать за ней, но Алина отключила телефон: она позвонила, предупредила — достаточно, чтобы считать себя послушной дочерью. В комнату из душа вошёл Клим, и по спине Алины побежали мурашки, а его прикосновение окончательно лишило её рассудка.

Клим обнял Алину, и она почувствовала, как напряглись его руки. Он неспешно массировал её грудь, живот, и всё тело девушки дрожало от мастерства умелых пальцев Клима. «Поцелуй меня», — подумала Алина, и Клим тотчас начал её целовать. Они не произносили слов, но словно слышали мысли друг друга. Как только он вошел в нее, она начала плавно крутить бедрами, как ожидал Клим. Как только она захотела, чтобы он не торопился, Клим тотчас же замедлил движения.

Ночью Алина проснулась. Комнату легкими бликами освещала луна, окутывая пространство вокруг покровом таинственности. Девушка встала и подошла к окну: обычный двор, занесённая снегом детская площадка, сугробы вдоль тротуара, тесно припаркованные машины, но Алине той ночью всё казалось загадочно-прекрасным.

— Ты чего не спишь?

Она обернулась — Клим, приподнявшись на локте, рассматривал её силуэт на фоне окна.

— Что-то не спится.

— Тогда иди сюда.

И вновь цунами наслаждения обрушилось на них, наполнило обоих, переплело тела, заставило забыть обо всём: кто они, где они, будто и не существовало ничего, кроме этого безумного выброса энергии.

С той январской ночи жизнь Алины перевернулась. Учёба, друзья, родные — всё это стало неинтересным, отвлекающим от единственно важного — от Клима. В какой-то момент Алина осознала, что сходит с ума, если не видит его больше суток, едва расставшись, она начинала скучать по его карим глазам, ласковым рукам, по усмешке в уголках губ. Разумеется, дома заметили несвойственную Алине рассеянность, да и постоянные ночёвки у якобы подруг не могли не вызвать вопросов. Лидия потребовала, чтобы дочь познакомила родных со своим новым знакомым: Митю хорошо знали, Костик в дом приходил, а тут неизвестно где, неизвестно с кем — не дай Бог, что случится, непонятно кого искать. Алина фыркнула:

— Мамочка, если ты перестанешь стремиться всё контролировать, то сразу станешь намного счастливее.

Но на свидании с Климом Алина всё же поинтересовалась, не хотел бы он зайти к ней в гости, посмотреть, как она живёт.

— Я полагаю, что это лишнее, — Клим лениво потянулся.

— Тебе совсем неинтересно то, что касается меня! — надула губки Алина.

— Всё, что мне надо, я знаю.

— А что ты знаешь? Что тебе обо мне надо знать? — Алина неожиданно разозлилась — Я для тебя просто постельная принадлежность!

— Откуда такой вывод?

— Ты не знакомишь меня со своими друзьями!

— У меня нет друзей, а деловых партнеров я не считаю нужным посвящать в детали своей личной жизни.

— Родных у тебя тоже нет?

— Есть. Но мы не пересекаемся. Они живут параллельно со мной в соответствии с собственными целями.

— Как это? — Алина ужу забыла про свою обиду. — Ты что, не общаешься со своими родителями? Они у тебя далеко живут?

— Отец на соседней улице, мать преимущественно в Америке, но иногда наведывается в Москву. Они разошлись, когда мне пять лет было, и создали новые семьи, причем, не по одному разу. У меня и брат сводный есть по матери, ему кажется лет двадцать уже, и по отцу братьев-сестёр немерено, там возраст самый разнообразный — от двадцати пяти до пяти. Ему каждая очередная жена рожала.