Сосед перевёл взгляд на меня. И абсолютное недоверие в его глазах сменилось на абсолютную ярость, под которой молчать дальше мне стало страшно.

Опасно для жизни даже.

Пора, кажется, спасать себя и тикать, поэтому пока он в пару мгновений добирался до стола и меня, я с визжащими оправданиями рванула от стола к кровати и на кровать:

– Это Сенечка!!!

– Я прибью тебя! – взвыл не хуже раненого зверя мой добрый сосед и, отшвырнув зачётку, метнулся за мной.

Ну, правильно.

«Мокрая зачётка – вещь уже бесполезная, можно не беречь», – мелькнуло в голове прежде, чем на инстинктах я швырнула в него подушку – сказался опыт подушечных боев с Милой и Ромой – и кинулась прочь.

***

– Давай поговорим как взрослые и умные люди с высшим образованием!

– Открой дверь!

– Пообщаемся в тихой спокойной обстановке. Выкурим так называемую трубку мира…

– Дверь открой!

– Обсудим сложившуюся ситуацию…

– Я её сейчас выломаю!

– …и придем к выводу, что единственный виноватый у нас – это ты! Ой…

Рот рукой я зажала запоздало, а за дверью воцарилась тишина.

Плохая такая тишина.

Гнетущая прям.

Однако, язык мой – враг мой. Я же хотела сказать, что виноват у нас исключительно Сенечка, но… но что-то, как всегда, пошло не так. С другой стороны, я поняла, почему мама с папой были единодушно против моего поступления на международное дело.

Надо признать: дипломатия – это не моё.

– Выйди по-хорошему, обойдемся малыми потерями, – сквозь зубы процедил Дэн.

А я невольно сглотнула.

Малые потери – это он ведь про дверь?

Правда, вслух я уточнила другое:

– На фарш только Сенечку пустишь?

Прости, енотистый засранец, но себя я люблю, тебя – только терплю, а поэтому чья шкура дороже, надеюсь, понятно.

В конце концов, зачётку угробил ты.

Итак за неё прибить пытались почему-то меня, а не хвостатого гада, что спокойно забрался на шкаф в коридоре и, крутя башкой, с интересом взирал на наш забег.

С препятствиями.

И метанием тяжёлых предметов.

– Варя, открывай!

Попавшее в Дэна яблоко вспомнилось некстати, а я поняла, что не-а, не открою. Жить хочется. Если зачётка – это Сеня, то яблоко-то – это я.

Хотя, что такое яблоко по сравнению с зачёткой?!

– Дэн, давай всё-таки поговорим как цивилизованные люди, а?

Хорошее предложение.

Главное, что своевременное, после разнесенной в пух и осколки квартиры. Целым у нас остался только Вася, ибо вопль: «Не трожь Васю!!!» был, кажется, мой, а вот ночь, клей и череп промелькнули у обоих.

– Испорченная зачётка – это же ещё не конец света! – оптимистично и бодро проговорила я.

– Издеваешься?

Скорее, пытаюсь выжить.

– Нет, что ты, – почему-то прозвучало… да, издевательством.

Блин.

– Ты моё проклятие, – тоскливо пробубнили из-за двери, – вместе со своим енотом.

Нет, про енота я очень даже согласна. Он не только твоё, он ещё и моё проклятие.

А вот я – проклятие?!

Да мне даже химичка говорила, что я – ангел! Сквозь слёзы, мысленный мат и скрежетание зубов, правда, но говорила ведь. И не будем уточнять, что вторым словом после ангела было «Преисподней».

Кому важны такие мелочи?!

– Если что, то мне стыдно, – я проинформировала в пустоту и на пол, закрывая глаза, устало опустилась.

– Я две недели учил, а меня из-за тебя даже на экзамен не пустят, – за дверью проговорили глухо и, пожалуй, тоже устало.

Почему сразу из-за меня-то, а? Почему ни одного упрёка в адрес хвостатого поганца – истинного виновника произошедшего?!

Я тяжело вздохнула, мысленно сетуя на несправедливость жизни, и посмотрела на часы.

Пол-одиннадцатого.

И да, енот всё же временно мой, поэтому… я, потянувшись, дверь открыла и с опаской посмотрела на сидящего сбоку, у стены, Дэна, что голову ко мне медленно повернул, посмотрел нечитаемым взглядом.

– С меня – фен, с тебя – обещание не убивать. По рукам?

***

К двум часам ночи мы решили, что зачётка с натяжкой, но тянет на официальный документ и молча разошлись по комнатам.

В восемь утра позвонил Ромка и заговорщическим шёпотом спросил:

– Варвар, а что мне пожелать надо?

– Мозгов? – я спросила с обреченной надеждой.

– Не-а, думай, Варвар, думай!

– Пойти к чёрту, – медленно, но неумолимо засыпая, пробормотала я, – пожелать тебе надо.

– Варвар!!! – он рявкнул.

Громко.

Так, что от его вопля меня подбросило, заставило проснуться моментально. И, садясь в кровати, рявкнула уже я:

– Рома, ты… ты кретин!

– Два часа назад твой сосед сказал мне тоже самое, – странно довольным тоном протянул мой лучший на свете друг.

Ещё бы!

До двух часов ночи мы не спали вместе.

– Ладно, злобный Варвар, не злись, – подхалимским тоном пропел Ромочка и, переставая вдруг издеваться, заговорил уже серьёзно. – У меня к тебе шикарное предложение. Пошли сегодня с нами в «Тиволи».

– Куда?!

На кровати меня подбросило второй раз, а спать расхотелось окончательно.

– Варвар, не тупи. Ты слышала!

Слышать-то слышала, но поверить как-то не очень получилось.

«Тиволи» – это ж…

– Миллионер ты мой, – я, старательно подбирая слова, проговорила ласково, предложила душевно так, – колись, кого ограбил. Или по совету Милки всё ж в альфонсы подался? Откуда у тебя деньги на «Тиволи», мажор?

Итальянский, блин.

Нет, Ромку, конечно, родители финансово спонсировали. И сам он подрабатывал, получал опять же за соревнования, но не так, чтобы идти тусоваться в самый известный и дорогой клуб нашего города.

Шутка, что даже стоять около «Тиволи» можно только платно, не такая уж и шутка.

– Расслабься, Варвар, мы по блату, – он гоготнул довольно. – У нашей Дахи брат имеется, который в свою очередь в друзьях имеет владельца этого самого клубного рая, так что… прыгай… нам скидка на алкоголь и бесплатный вход.

Кто такая Даха, я не особо поняла, кто чей друг-брат тоже, но… я поняла главное: мне только что предложили халявный отрыв в лучшем клубе.

Та-да-да-дам!

Ромочке в мгновение ока было даровано всепрощение за звонки по ночам и ранним утрам, а заодно отпущены все косяки на полгода вперёд.

Благодетель мой!

– Так ты идёшь, Варвар?

– Конечно! – настроение вместе со мной радостно скакануло вверх, а я, опережая себя же, быстро затараторила. – Где, во сколько?

– В десять, у старой башни, и… – Ромка, удивляя, запнулся, помолчал, а после вздохнул и неохотно проворчал, – и подругу свою умалишенную зови. Иначе она там окончательно по фазе двинет, а я ещё не психиатр. В общем, звони ей. Хватит выть из-за этого… ныне болезного.

Уточнять, что ж ныне приключилось с Юрцом, я мудро не стала. Меньше знаешь – меньше, как говорится, шансов пойти свидетелем в суде.

Да и болезный – это ещё не покойный.

Можно не волноваться.

– Сам не хочешь ей позвонить?

– Если я позову, то точно не пойдет, – Ромочка отозвался меланхолично.

Флегматично.

И на миг показалось, что он уже звонил, предлагал и отказ получил, но глупая мысль – Ромка это скрывать не стал бы – только промелькнула и исчезла, а я, пусть он меня и не видел, активно закивала:

– Позвоню, позову.

Не одной же мне в такую рань просыпаться.

Ближних тоже надо радовать.

И, когда мой первый ближний уже собрался отключаться, я его окликнула:

– Ром?

– Ну?

– Ни пуха, ни пера.

– Иди к чёрту, Варвар!

***

Моё прекрасное настроение продержалось до одиннадцати утра. Ни кислая рожа Дэна, что мрачной тенью собирался на экзамен, шатаясь по квартире, ни наглая морда Сенечки, что стащил стирать мою очередную футболку, не смогли его испортить.

А вот загромыхавший в пустой квартире звонок и елейный голос моей однокурсницы Ксении Глебовны, которая подрабатывала в родном деканате и которую в рабочее время следовало именовать исключительно по имени-отчеству, настроение подпортили.