Когда-то кто-то умный, а иных на цитаты не разбирают, сказал: «Credo quia absurdum»1.

Чуть позже, не менее кто-то умный решил, что сие молвил Тертуллиан, полным именем которого я бессовестно проверяю друзей на трезвость. Поверьте, выговорить под градусом Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан в правильной последовательности есть задача не из простых, а уж вспомнить, чем, собственно, он знаменит, задача невыполнимая.

Сложнее только…

Так, ладно, отвлеклась.

К чему я это вообще вдруг вспомнила?

К тому, что это чёртово «Credo quia absurdum» было единственным, что я смогла посоветовать квартирной хозяйке, когда она, поправив очочки, душевным тоном спросила меня: «Дорогая, и почему я должна поверить, что просроченную уже на три дня оплату, ты отдашь до конца этой недели?»

В общем, признаю: мой ответ был немного остроумным и много глупым, поскольку – к моему невезению и величайшему огорчению – эта образованная женщина с латынью оказалась знакомой, меня поняла и…

…и дверь квартиры громко хлопнула у моего лица.

А я и мой красивенький дорогой, а оттого любимый розовый чемодан очутились на лестничной площадке. Что ж… наручные часы весело отсчитывали девятый час утра, а я ещё более весело и заковыристо – ступеньки лестницы, поелику лифт – новый и фешенебельный, прям как дом – находился в режиме вечного ремонта.

Двор встретил меня жарой, особо ощутимой после прохлады подъезда, бьющим в глаза солнцем и радостным визгом детей. И пока я прикидывала расстояние «крыльцо-асфальт» и соотносила его с собственными силами, зазвонил телефон.

Противно так зазвонил.

Настойчиво.

Как он умеет звонить только в самые неудобные моменты жизни. И, конечно, я перетряхнула всю сумку прежде, чем выловить его и, сдувая прилипшие к лицу волосы, прочитать на загоревшемся экране: «Любимый».

– Да?!

Наверное, моё злобное рявканье было не тем, что ожидали услышать от меня, но на большее моих сил не хватило. Впрочем, и его растерянно-обреченный ответ тоже был совсем не тем, чего ожидала я.

– Солнце, а ты уже всё знаешь, да?

– Что знаю, Вадик? – переспросила я, переставая тянуть чемодан и выпрямляясь.

И да, согласно законам жанра, подлости, а заодно и Мёрфи, мой любимый – единственный и неповторимый – слёзно раскаялся и чистосердечно признался, что в его жизнь нагрянула любовь, точнее вернулась…

«…старая, пыльная и пропахшая нафталином», – мысленно и злорадно закончила я…

«…единственная, неповторимая и незабываемая», – проныл Вадик.

Кристина.

Так звали эту… любовь, что к тому же приходилась боевой подругой детства. Ещё первой красавицей класса. И первой и, как оказалось, незабываемо-единственной любовью и страстью Вадика.

Что ж… желаю счастья!

Правда, на робкое Вадикино: «Ну не молчи, Солнце, скажи хоть что-нибудь!» я проникновенно сказала совсем другое.

Латынью я сказала.

Что прямо-таки привязалась ко мне с утра.

– Pedicabo ego vos et irrumabo… – если быть точнее, произнесла я, с чувством процитировав первую строчку шестнадцатого стихотворения Катулла.

Вадик латыни не знал.

Но зато неплохо знал меня, а потому обиделся он проницательно.

– Злая ты, Варька! – провозгласил оскорблённый в лучших чувствах бывший любимый и звонок сбросил.

А я со злости пнула чемодан, сломала каблук и подвернула ногу.

Нет, это был точно не мой день.

***

К двум часам дня невезение достигло апогея.

Воплотилось в приставучего и какого-то несуразного парня, выряженного в ярко-оранжевую футболку и кислотно-зелёного цвета бейсболку. Он нарезал круги вокруг меня и зазывательно-оглушительно вопил:

– Девушка, девушка, только сегодня, в последний день весны, примите участие в нашей акции: «Здравствуй, лето, я пришла к тебе с приветом!». Протестируйте наш крем от загара «Белоснежное сияние» и получите в подарок личный дневник! Красивый дневник для красивой девушки! Лучший друг и советчик! С ним вы сможете делиться самым сокровенным!

С чемоданом наперевес уйти быстро, красиво, а главное по-английски было невозможно, да и солнце, палящее пусть и не в зените, но около него, окончательно меня разморило, привело к мысли, что искать другое место влом.

Конкретно.

А ещё неразумно.

Не найти больше пустых скамеек в тени и хоть какой-то прохладе парка, а потому сидеть я упорно продолжила, слушала с ленивой усмешкой эту банальную агитацию и изредка поглядывала на часы.

До пяти было ещё далеко, а раньше Мила – не Люда и не Людмила, а только Мила! – в своём магазине не освободится и меня, бедную и несчастную, к себе в квартиру на пару дней перекантоваться не заберет.

А, значит, сидеть мне смиренно, ждать и скучать.

Смотреть.

На парня, что крутиться рядом продолжал, скакал собачкой за проходящими мимо представительницами прекрасного пола от шестнадцати и до бесконечности, и… и ко мне он неизменно возвращался.

– Девушка…

– Почему дневник? – я поинтересовалась неожиданно даже для себя, спросила исключительно от скуки. – И почему Фета так безжалостно перевираем? Плагиатим?

Парень запнулся, осекся, остановился и глазами растерянно захлопал. Привычный сценарий, определённо, дал сбой. Не он пристает к прохожим, а к нему, да ещё и с такими глупыми вопросами!

Мне же было любопытно, как он выкрутится.

Но… знаток поэзии меня разочаровал: хлопнув ресницами в последний раз, он жалобно переспросил:

– Фет?!

– Ага, – я подтвердила охотно и, округлив глаза, страшным шёпотом спросила. – Ты чё, Фета не знаешь?!

– Не-е-ет, – парень сглотнул нервно, оглянулся с опаской. – Он парк держит, да? Бить будет за то, что я тут без разрешения?

Последнее прозвучало совсем уж обреченно, а я откинулась на спинку скамейки и поняла, что временами разделяю мнение старшего поколения о необразованности молодежи.

O tempora! O mores!2

Тьфу ты, чёртова латынь!

Привязалась.

Ладно, я буду искренне надеяться, что про Пушкина юное дарование хотя бы слышало, но спрашивать лично не рискну. Вопреки злым и, конечно, беспочвенным слухам нервная системы у меня всё же имелась, причем не железная.

Впрочем, глупость – это дар небесный для неглупых, образованных и бессовестных гадов вроде меня. И вообще, как пел ещё кот Базилио: «Покуда есть на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки», поэтому прости, Афанасий Афанасьевич!

– Будет. Бить, – я улыбнулась счастливо и безмятежно, стала с преувеличенным интересом разглядывать маникюр, что в лучах солнца переливался красиво. – Сказал, что все зубы пересчитает и обе почки перебьет, если ты не уйдешь отсюда прямо сейчас.

– К-когда? – «образованное чудо» изумилось и глаза вытаращило вопросительно.

Логично.

Я тут уже часа два сижу, давно могла сказать, но… ответ у меня нашёлся:

– Сейчас. Позвонил, пока ты вон той тётке крем свой впаривал.

– А-а-а, – парень протянул задумчиво, почесал, сдвинув бейсболку, затылок и зачем-то вытащил подарочный дневник кислотно-розового цвета. – Вы это, возьмите для Фета, ну чтоб… мне нельзя зубы считать, я их только вылечил.

Весомый аргумент.

Стоматолог нынче дорогой.

– Давай.

Дневник, протянув руку, я взяла быстро, пообещала передать, уверила, что розовый цвет Фета не смутит и не обидит. И пальцами по спинке скамейки, ожидая, когда это «чудо умное» уйдет куда подальше, я демонстративно забарабанила.

Только вот «чудо» почему-то не сваливало, переминалось с ноги на ногу и смотрело на меня телячьими глазами.

Так, что я, тяжело вздохнув, спросила:

– Ну?

– Так это… если что, дневник волшебный, – он известил со странной улыбкой. – Всё, что вы напишите сегодня на первой странице до двенадцати ночи, сбудется к началу осени! Есть только одно условие – вы должны вести дневник не реже трёх раз в неделю!..