Старое королевство Черис

— Ну, я бы сказал, для нас есть подходящая работа, Ваше Величество, — тихо сказал Рейджис Йеванс, стоя рядом с императрицей Шарлиен и наблюдая, как заполняется бальный зал.

Они вдвоём укрылись в приёмной, расположенной рядом с большим бальным залом Теллесбергского Дворца. Именно эту приёмную они выбрали потому, что искусно устроенная и украшенная орнаментом решётка в стене между ней и намного бо́льшим бальным залом позволяла кому-то внутри приёмной наблюдать за этим залом, не будучи замеченным в ответ. А этот бальный зал для сегодняшнего собрания они выбрали потому, что во дворце не было другого помещения, достаточно большого для их потребностей.

— Я не понимаю, почему вы занимаете такую позицию, милорд, — сказал Шарлиен со слегка кривоватой улыбкой. — Конечно же, все эти верные слуги черисийской и чизхольмской корон не могли собраться, лелея что-то меньшее, чем искренний дух сотрудничества! Я, по-честному, не ожидаю от них ничего меньше этого!

Она задрала нос с лёгким, но отчётливо слышимым шмыганьем, и граф Серой Гавани с улыбкой повернулся к ней.

— Ваше Величество, — сказал он, — я надеюсь, вы не воспримите это в неверном ключе, но я не думаю, что вам следует задумываться о смене профессии. Из вас выйдет очень плохой продавец, если вы не научитесь лгать лучше, чем сейчас.

— Как не стыдно, милорд! — пожурила она.

— О, поверьте мне, Ваше Величество, — заверил он её с любезным поклоном, — никто никогда не сможет понять, что я на самом деле думаю об этих… людях. В отличие от вас, из меня вышел бы отличный продавец.

Шарлиен усмехнулась и покачала ему головой, но когда она снова повернулась к решётке, закрывающей их глазок, ей пришлось признать, что Серая Гавань был прав.

«И за причину, по которой он прав, в основном надо благодарить Чизхольм», — кисло признала она.

Она не испытывала никаких опасений касательно черисийских делегатов в новый Имперский Парламент. Или, во всяком случае, их было очень мало. Без нескольких из них она могла бы и обойтись, но все они были отобраны объединённым комитетом от Палаты Лордов и Палаты Общин. В Черис эти два органа имели традицию на самом деле работать совместно в одной связке, и их члены, в общем и целом, считали себя подотчётными своим коллегам, так что вряд ли кто-то из них проигнорировал бы свои официальные инструкции. Было несколько стычек, и одна или две тяжёлые, затяжные свары, особенно из-за того, кто из знати Королевства должен сидеть в новой Имперской Палате Лордов. И было несколько разногласий (и довольно много жёсткой политической торговли) по поводу того, кто заменит представителей, назначенных в новую Имперскую Палату Общин в Черисийской Палате Общин. Однако, по большей части, все эти споры разрешились относительно полюбовно. Никто не был полностью доволен окончательным списком избранных, но не было и таких, кто был полностью им недоволен, и это было почти наверняка лучшее, чего кто-либо мог разумно ожидать.

Чизхольм, однако, не решал дела в подобном стиле.

В письме от Зелёной Горы и матери Шарлиен содержались глубокие извинения за это, но она знала, что не может по-настоящему винить их. Если уж на то пошло, она не могла винить и Кайлеба, хотя какая-то часть её была немного расстроена из-за того, что она не могла этого сделать. Его решение остаться в стороне от процесса отбора, несомненно, было правильным, даже если это оставило её с липким, потенциально мерзким беспорядком.

Палата Общин Чизхольма была вполне готова сотрудничать со своей собственной Палатой Лордов, но Палата Лордов наотрез отказались сотрудничать с Палатой Общин. Они, и только они, могли решать, кто из их членов может быть послан в Теллесберг, чтобы представлять их в новом Парламенте.

«И именно поэтому они будут такой занозой в моей заднице», — мрачно подумала Шарлиен. — «Они здесь не для того, чтобы представлять Чизхольм; они здесь для того, чтобы представлять самих себя».

Что ж, она не в первый раз скрещивала мечи с чизхольмской знатью, и на этот раз у неё были действительно внушительные союзники.

* * *

— …и поэтому, милорд Спикер, я настоятельно требую, чтобы эта коллегия немедленно уделила внимание этому вопросу.

Шарлиен поморщилась, откинувшись на спинку удобного кресла в той же приёмной, где они с Серой Гаванью засели этом утром. У неё было много других неотложных дел, на которые она могла бы потратить своё ограниченное время, но ей ужасно хотелось услышать хотя бы первые обсуждения собственными ушами. Она доверяла Серой Гавани и архиепископу Мейкелу — оба они были официальными членами Имперского Парламента, который делегаты пытались организовать — и по большей части она могла бы полностью удовлетвориться их докладами о ходе организационных совещаний. Но сейчас ей хотелось почувствовать настроение делегатов и понять, к чему могут привести их дискуссии.

«Чего я действительно хочу», — ворчливо призналась она себе, — «так это быть там, пиная их задницы — или, возможно, застрелить парочку из них прямо с порога — чтобы эта работа была сделана правильно!»

В конце концов, они с Кайлебом почти наверняка получат то, что хотели. Она знала это, и если кто-то в этой бальной зале, превратившейся в зал заседаний, думал иначе, то вскоре они должны были обнаружить обратное. К несчастью, она не могла просто диктовать свои собственные условия и решения — если только она хотела, чтобы легитимность этого нового Парламента была полностью признана его собственными членами, а тем более остальной частью Империи. Эти люди, какими бы раздражающими ни были некоторые из них, были представителями подданных Империи. Если они действительно собираются представлять Палату Лордов и Палату Общин, то следовало позволить им высказывать своё собственное мнение, налаживать связи и принимать свои собственные решения. Если Корона не согласна с этими решениями, то очевидно, что именно Корона должна что-то сделать с этим, но не путём наглого игнорирования или открытого их попрания. И не без того, чтобы сначала выслушать их и попытаться поработать с ними, поскольку было весьма вероятно, что у них есть что-то стоящее, даже если это было не то, что Корона хотела услышать.

И не важно, насколько это может быть изматывающе, расстраивающе и просто раздражающе.

«Если уж на то пошло», — подумала Шарлиен с кривоватой усмешкой, — «сидеть здесь, а не там, может быть, действительно пойдёт мне на пользу. Я могу справиться с — или, по крайней мере, пройти через — худшими из приступов моего гнева, прежде чем мне придётся иметь с ними дело».

Это было совсем не второстепенным соображением, а человек, который только что закончил говорить и снова занял своё место, был прекрасным примером того, почему это было не так. Пейт Стиврит, герцог Чёрного Коня, имел амбиции (которые он скрывал не так хорошо, как ему казалось) преуспеть там, где предыдущий герцог Трёх Холмов потерпел неудачу. И в этом он был не одинок. Он, и человек, сидевший рядом с ним — Жасин Сифарер, герцог Каменного Берега — были близкими союзниками по чизхольмской Палате Лордов. Как предполагала Шарлиен, это было не слишком удивительно, учитывая тот факт, что их герцогства соседствовали друг с другом в Юго-Западном Чизхольме, а семьи были связанны брачными узами в течение многих поколений. Или что оба они были настолько упрямы, глупы и близоруки, насколько это вообще возможно для дышащего человека. Если уж на то пошло, она подозревала, что большинство трупов были менее глупы, чем они! И всё же, по странному стечению обстоятельств, оба они, а также почти столь же отвратительный (с точки зрения Шарлиен) граф Драконьего Холма, были избраны своими коллегами-пэрами, чтобы представлять их интересы в Теллесберге. К счастью, сэр Адем Жефри, граф Поперечного Ручья, тоже каким-то образом проскользнул через процесс отбора. Поперечный Ручей был шурином графа Белого Утёса и одним из старших членов Палаты Лордов, который на самом деле был верным союзником Короны.