Даже на карьере^[32] типичный кавалерист мог покрыть менее пятисот ярдов за минуту. Против медленно стреляющих гладкоствольных фитильных мушкетов, с максимальной эффективной дальностью стрельбы не более ста ярдов, это означало, что у мушкетёров будет время только на один выстрел, прежде чем всадники окажутся рядом ними. Но эти проклятые черисийские ружья стреляли в четыре-пять раз быстрее фитильных мушкетов, и в четыре-пять раз превосходили их по дальность стрельбы. Именно по этой причине вольтижёры, развёрнутые для прикрытия наступающих пехотных колонн, были способны удерживать разведчиков Разделённого Ветра на расстоянии. Равным образом вольтижёрам приходилось держаться достаточно близко к своим колоннам, чтобы отступить, если им будет угрожать кавалерийская атака, но способность пехотных сил двигаться практически по своей воле, даже в присутствии превосходящего количества кавалерии, казалась извращением такому солдату старой школы, как Разделённый Ветер.

«Что ж, Корин, возможно, прав», — неохотно согласился Разделённый Ветер. — «Я всё ещё думаю, что он слишком остро реагирует на случившееся на Переправе Хэрила, но я готов признать, что могу ошибаться на этот счёт. Но даже если я ошибаюсь, у этих ублюдков нет ни одного копейщика. Если только они подойдут достаточно близко…»

— Милорд.

Разделённый Ветер вздрогнул и перестал заниматься самоанализом, так как к нему трусцой подбежал Галван.

— Да, Нейтин?

— У них два батальона по эту сторону опушки леса. Ещё один только начинает выходить, но они позволили интервалу между ним и двумя другими растянутся до более чем трёхсот ярдов.

— В самом деле? — Глаза Разделённого Ветра блеснули, и Галван улыбнулся.

— Да, милорд. И их головной батальон направляется прямо на нас. Наши пикеты отступают перед ним, как вы и приказали. Это их стрельбу вы можете слышать. — Он дёрнул головой в направлении щёлкающих ружейных выстрелов. — Они тоже держатся на расстоянии, именно так, как предположительно они и должны были делать, и мы потеряли не так уж много людей. Мы потеряли больше дюжины лошадей, но, по-моему, из людей ранены только двое или трое.

— Хорошо! — Разделённый Ветер хлопнул себя по бедру перчатками. — Хорошо, Нейтин!

Граф забрался обратно в седло и оглядел членов своего штаба.

— Джентльмены, я полагаю, что пришло время обескуражить этих людей, — сказал он.

* * *

Мерлин Атравес поймал себя на том, что надеется, что бригадир Кларик не был слишком самоуверен.

Два его передовых батальона — Первый Батальон полковника Жанстина и Второй Батальон полковника Рейзингира, которые вместе составляли Первый Полк Третьей Бригады — маршировали прямо по королевскому тракту к Зелёной Долине в такт батальонным волынщикам и с ружьями, висящими через плечо. Хотя их боевые потери были смехотворно малы, заболевания и ранения сократили численность обоих батальонов с номинальной численности в пятьсот человек каждый до общей численности чуть более восьмисот человек. Что для любой армии, использующей силу животных, которую когда-либо изучала Нимуэ Албан, было невероятно низким уровнем заболеваемости. Традиционно, раньше на Старой Земле, особенно в доиндустриальных армиях, потери боевого состава от болезней значительно превышали боевые потери. Только в период Первой Мировой Войны число смертей от вражеских действий фактически превысило число смертей от болезней, но учения «архангела Паскуаля» привели к тому, что уровень гигиены и профилактических мер здравоохранения здесь, на Сэйфхолде, был совершенно иным.

Ничто из этого не меняло того факта, что кавалерия, ожидавшая на дальнем склоне холма, превосходила силы Жанстина и Рейзингира числом примерно пять к одному.

Мерлин взглянул на Кларика, и ему показалось, что бригадира, ехавшего рядом, ничто на свете не заботит. Он остался со штабной группой Жанстина, и если он и был как-то особенно обеспокоен насчёт Разделённого Ветра, то выражение его лица не выказывало абсолютно никаких признаков этого.

* * *

Граф Разделённого Ветра сидел в своём седле, наблюдая, как его отступающие кавалерийские пикеты отходят вверх по склону холма по направлению к нему, в точности так, как описывал майор Галван. Длинный пологий склон позади них был усеян телами убитых и раненых лошадей, которые, очевидно, были подстрелены вольтижёрами, двигавшимися в пятидесяти или шестидесяти ярдах впереди основной пехотной колонны, но среди них он увидел лишь несколько человеческих тел.

Его подзорная труба показала ему черисийцев, марширующих со своими ружьями, висящими через плечо. К его немалому удивлению, они шли с примкнутыми штыками, что было более чем странно. Штыки были последним рубежом обороны мушкетёров и, в лучшем случае, неуклюжей заменой настоящих копий. Хуже того, люди с круглыми рукоятками штыков, засунутыми в дула мушкетов, не могли ни стрелять, ни перезаряжать оружие, так о чём же вообще могли думать черисийцы?

В глубине души, тихий голос подсказывал ему, что кто-то вроде Гарвея, возможно, смог бы найти ответ, не предполагая, что его противники поддались безумию. Возможно, ему должно было прийти в голову, что ни в одном из его предыдущих докладов ничего не упоминалось о штыках. С другой стороны, это были не те детали, которые кавалерийские разведчики обычно включали в свои доклады, и, на данный момент, мозг Разделённого Ветра был занят другими вещами. Типа того факта, что, были штыки или нет, шли они быстро, концентрируясь на том, чтобы покрыть максимум расстояния, какое возможно, не истощая себя, и того, что раз они позволили себе стать более рассредоточенными, это указывало на то, что они не тратили много энергии на беспокойство об этом.

«А у них и нет причин, почему бы они должны беспокоиться», — мрачно подумал он. — «Мы следили за ними — а они убивали и ранили моих людей — уже несколько часов, и я сомневаюсь, что их карты местности так же хороши, как наши. Для них это просто продолжение того же самого, и они, вероятно, даже не знают, как выглядит местность между этим местом и Зелёной Долиной. У них нет причин думать, что я мог бы спрятать здесь более четырёх тысяч кавалеристов».

Он хищно улыбнулся, наблюдая за приближением врага.

Поднять его людей и перевалить их через линию гребня должно было стать щекотливым делом. Мало того, что нужно было принять во внимание склон, так ещё и пространство будет сужаться до тех пор, пока они не пересекут гребень, где снова начнёт открываться веерообразная перспектива поля боя. По многим причинам, ни один солдат не хотел начинать атаку, направляясь вверх по склону, а в данном случае они собирались уплотниться, как яблоки уложенные в корзину, вынужденные сформировать более глубокий строй, чем он предпочёл бы, пока они не покинут вершину склона. С другой стороны, там были эти штыки. Даже если бы мушкеты черисийцев были заряжены, им всё равно пришлось бы снять штыки, прежде чем они смогли бы стрелять, и его солдаты будут иметь сзади понижающийся склон, который поможет им набрать и поддерживать скорость, как только они начнут движение. Хитрость заключалась в том, чтобы выбрать время. Ему нужно было начать атаку достаточно быстро, чтобы дать своим людям время перемахнуть через холм и набрать скорость, но в то же время он хотел дать черисийцам как можно меньше времени для реакции.

«И всё же», — подумал он, разглядывая висящие через плечо мушкеты, — «неожиданность не даст им среагировать мгновенно».

* * *

Мерлин намеренно отвёл взгляд от Кларика. На самом деле, он развернулся в седле, чтобы посмотреть назад вдоль колонны туда, где позади них первая батарея двенадцатифунтовых пушек только что появилась из-за пояса деревьев в дорожной колонне. Возможно, в этом не было особой необходимости, но он хотел дать понять любому потенциальному наблюдателю, что в данный момент даже не думает о бригадире.