— Милорд, вы слишком сильно рискуете. — Голос Хэлкома был ещё более ровным, чем у Халбрукской Лощины. — Сколько людей знает, что вы здесь?

— Всего лишь горстка, — нетерпеливо ответил герцог. — Кейри, мои личные оруженосцы и команда шхуны, которая привезла меня.

— Простите, милорд, — вмешался Шумей, на мгновение привлекая к себе взгляды обоих старших мужчин, — но Его Светлость использовал «Восход Солнца».

Глаза Хэлкома на мгновение сузились. Затем он вскинул голову в странном движении, которое было одновременно пожатием плеч и кивком, когда понял, что Халбрукская Лощина не был — совсем уж — таким опрометчивым, как он первоначально полагал.

Недовольство Трейвира Кейри внезапным вливанием вызывающих вопросы инноваций, наводнивших Черис, его равноценное недовольство и отвращение к решению Кайлеба и Мейкела Стейнейра открыто бросить вызов авторитету Храма и Великого Викария, и его богатство и политическая известность — всё это вместе взятое сделало его одним из первых осторожных контактов Хэлкома, когда епископ прибыл в Теллесберг. Он ответил быстро и твёрдо, пообещав пылкую поддержку, а кроме того принял указание Хэлкома и умерил свой открытый, публичный гнев и отвращение. Ни один из них не был настолько глуп, чтобы думать, что он может внезапно притвориться, что действительно поддерживает все богохульные изменения, происходящие вокруг него, но он более чем ясно и твёрдо дал понять, что не намерен пытаться бороться с ними. Как он уже не раз публично заявлял, Королевство приняло такое решение, мудро это или нет, и притворяться иначе было бы предательством.

Нечего и говорить, что чего он не сказал вслух, так это того, что он был совершенно готов к предательству, и он также выполнил свои первоначальные обещания о поддержке. Части его состояния, которые он и Хэлком осторожно направляли через «благотворительные пожертвования» в церкви и монашеские общины, разделявшие его религиозные взгляды, такие как Церковь Святого Хэмлина в Ривермуте, стали критически важным элементом в способности епископа успешно создавать, снабжать и вооружать свою организацию Храмовых Лоялистов.

Хэлком не был совершенно счастлив от того, что Кейри и Халбрукская Лощина стали открытыми друзьями, но он понимал, что у этих отношений были как свои преимущества, так и свои недостатки. А принимая во внимание, что недовольство герцога браком и политикой его племянницы было хорошо известно, вероятно, было неизбежно, что кто-то, столь же богатый и политически значимый, как Кейри, который, как известно, разделял его недовольство, должен был стать одним из его относительно немногих дружественных партнёров в Черис. Ни один из мужчин не был готов открыто осудить политику своих монархов, но в их общих взглядах должна была быть вполне понятная «зона комфорта». Кроме того, Халбрукская Лощина инвестировал значительные средства в различные предприятия Кейри, у них обоих были общие интересы в области лошадей и охоты, и Кейри предоставил свой охотничий домик, чтобы познакомить своего нового друга с животными из охотничьего мира Черис. В конце концов Хэлком решил, что Кейри был прав: ещё более подозрительно выглядело бы, если бы эти двое не стали друзьями. И поскольку все знали, что они оба были заядлыми охотниками, решение герцога ещё раз посетить домик Кейри, особенно в то время, когда императрицы всё равно не было в городе, было на самом деле совершенно разумным. Или, во всяком случае, могло бы быть, если бы выбор времени был немного другим.

То, что Халбрукская Лощина использовал шхуну «Восход Солнца» для перевозки себя из охотничьего домика Кейри в соседнем графстве Стивин в Бухту Трекейр, было ещё одним из немногих положительных моментов в невероятно глупом решении герцога выехать за пределы Теллесберга в данный конкретный момент. «Восход Солнца» был одним из судов Кейри, и его использовали для доставки нескольких Храмовых Лоялистов в Залив Хауэлл и его окрестности. Его команда уже продемонстрировала свою лояльность и способность держать свой коллективный язык за зубами.

Ничто из этого не меняло того факта, что Халбрукская Лощина должен был остановиться в Теллесбергском Дворце, где у него было бы железное алиби, когда придёт известие о нападении на Святую Агту. И, конечно, ещё оставался тот незначительный факт, что «Восход Солнца» приплыл в Бухту Трекейр прямо за галеоном Имперского Черисийского Флота. Что, учитывая то, что должно было произойти в Святой Агте, означало, что в конце концов корабль попадёт под пристальную проверку, а это само по себе порождало всевозможные неприятные возможности.

— Ваша Светлость, — сказал епископ, помолчав, — я понимаю, почему вы беспокоитесь, но, по-моему, это всё-таки было неблагоразумным решением с вашей стороны. Слишком много вещей потенциально могут пойти не так.

— Именно поэтому я здесь. — Рот герцога искривился в пародии на улыбку. — Я знаю, какие высокие настроения носятся среди наших людей. Я хочу быть здесь, чтобы быть уверенным, что они поведут себя с… надлежащей сдержанностью. Шарлиен никогда не должна узнать, что я был здесь, но я должен знать, что с ней всё в порядке.

— Понимаю.

Хэлком медленно кивнул и снова уселся за кухонный стол, лицом к двери. Он махнул рукой в сторону второго стула, стоявшего по другою сторону стола от него, и Халбрукская Лощина сел. Затем епископ взглянул через плечо посетителя на Шумея.

— Алвин, в свете опасений Его Светлости, не мог бы ты попросить Митрана подойти сюда? Иди и скажи ему, что герцог здесь и… — он замолчал и посмотрел на Халбрукскую Лощину. — Полагаю, вы привели с собой по крайней мере одного или двух собственных оруженосцев, Ваша Светлость?

— Двух, — кивнул Халбрукская Лощина. — Не волнуйтесь. Они оба служат мне по меньшей мере двадцать лет.

— Хорошо. — Хэлком снова повернулся к Шумею. — Скажи Митрану, чтобы он позаботился и о любых нуждах оруженосцев Его Светлости.

— Конечно, милорд, — пробормотал Шумей с бесстрастным лицом и вышел из кухни.

— Ваша Светлость, — продолжал Хэлком, когда молодой священник удалился, — как я уже сказал, я понимаю причину вашего беспокойства. И я полагаю, что не могу винить вас за ваше желание обеспечить безопасность вашей племянницы. Всё-таки, было бы лучше, если бы вы были в состоянии доверить мне позаботиться об этом, в то время как сами остались бы в Теллесберге. Все наши планы и стратегия строились на том, чтобы вы были там, во Дворце, когда придёт известие об этом.

— Я это понимаю, — немного отрывисто сказал Халбрукская Лощина. — В конце концов, первоначальный план был моим. Но Трейвир готов прикрыть меня, и тот факт, что я уже нахожусь «совсем неподалёку» в Горах Стивина, приведёт меня на сцену гораздо быстрее. К тому же, тот факт, что я буду здесь до того, как прибудет Серая Гавань или кто-то ещё из Теллесберга, даст мне возможность установить контакт с похитителями Шарлиен, прежде чем они тоже это сделают. Им будет гораздо труднее попытаться отстранить меня, если я уже веду переговоры до того, как они сюда доберутся.

Хэлком медленно кивнул, хотя и узнал в голосе нотки кого-то, кто обосновывал решение, которое он на самом деле принял по совершенно другим причинам. Однако, по зрелому размышлению, епископ был вынужден признать, что всё было не так уж плохо. План Халбрукской Лощины по похищению Шарлиён черисийскими враждебными элементами, противостоящими слиянию Черис и Чизхольма, был разработан, чтобы нанести смертельный удар вере Чизхольма в Черис. Если черисийцы не могли даже потрудиться, чтобы должным образом защитить чизхольмскую королеву от своих собственных безумцев, ответная реакция в Чизхольме почти наверняка должна быть серьёзной. Не говоря уже о том, что она будет самой серьёзной среди чизхольмских простолюдинов, тех, кто, скорее всего, будет сопротивляться любым махинациям среди аристократии королевства.

С другой стороны, свободно высказанные Халбрукской Лощиной сомнения в разумности её брака будут полностью подтверждены, и как старший чизхольмский дворянин в Черис, не говоря уже о его статусе дяди Шарлиен и человека, который всё ещё официально командовал Королевской Армией, он неизбежно будет глубоко вовлечён в любые переговоры с её похитителями. Даже если у кого-то вроде Серой Гавани возникнет искушение исключить его, они поймут, что политические последствия в Чизхольме будут катастрофическими.