— Вот почему ваши писари будут работать немного усерднее, полковник. Во-первых, я хочу получать дубликаты всех расписок, которые мы выдаём, с указанием даты, времени и места, подаваемые каждой фуражирной командой каждый день, в дополнение к записям в ваших бухгалтерских книгах. И я хочу, чтобы были записаны имена по крайней мере двух свидетелей, подтверждающих, что имя человека, которому была выдана расписка, указано в расписке правильно. Те же самые два свидетеля смогут опознать этого человека перед офицером казначейской службы, если это будет необходимо.

Лицо Рожира вытягивалось всё больше, по мере того как он представлял себе дополнительную работу, но один взгляд на выражение лица императора предостерёг его от споров. Кайлеб подождал несколько секунд, затем откинулся на спинку своего походного стула и склонил голову.

— Есть ещё что-нибудь, что нам нужно обсудить, полковник? — любезно спросил он.

Рожир почти судорожно покачал головой, и император улыбнулся.

— В таком случае, полковник, я вас больше не задерживаю. Я уверен, что у вас есть очень много дел, которые нужно сделать.

.X.

Королевский Дворец,

Город Теллесберг,

Королевство Черис

— Ты уверена, что это хорошая идея, Шарлиен?

Императрица Шарлиен замерла, с бокалом вина на полпути к губам, а её глаза прищурились, когда она склонила голову набок, глядя на герцога Халбрукской Лощины.

Её отношения с дядей не столько улучшились за последние несколько месяцев, сколько перешли в состояние взаимного изнеможения. Он по-прежнему не скрывал своего неодобрения её браком и и её решением встать на сторону Черис против Храма. Так же ни один из них больше не притворялся, что Шарлиен не взяла его с собой в Теллесберг именно из-за этого неодобрения. Несмотря на её беседу с архиепископом Мейкелом, их отчуждённость друг от друга причинила ей больше боли, чем она могла выразить словами, и она предприняла сознательное усилие, чтобы сохранить, по крайней мере, их семейные отношения, поскольку было очевидно, что их политические отношения были в значительной степени разрушены. Она знала, что он по-прежнему любит её, и они оба делали вид во время своих совместных ужинов дважды в пятидневку, что политики не существует.

Что делало его вопрос неожиданным, а также объясняло, почему она обнаружила, что борется с инстинктивным всплеском автоматического, обиженного раздражения.

— Какая идея, дядя Биртрим?

Она изо всех сил постаралась скрыть раздражение в своём тоне, но притворяться перед кем-то, кто всегда был так близок к ней, было гораздо труднее, и его губы на мгновение напряглись. Затем он отодвинулся от стола и положил локти на подлокотники своего кресла.

— Вообще-то, Шарли, — сказал он, впервые за долгое время назвав её детским прозвищем, — говоря так, я не имел в виду ни одно из твоих, хм, политических решений. Или, во всяком случае, не конкретно их политические аспекты. — Он легко, с оттенком нежности, улыбнулся. — Я говорил о твоей выездной экскурсии.

— Ох. Вы имеете в виду паломничество в Святую Агту?

— Да. — Он покачал головой. — Мне это не нравится, Шарли. По правде говоря, я начинаю сожалеть, что вообще упомянул при тебе об этом конвенте. Слишком велик шанс, что что-то пойдёт не так, если ты настоишь на его посещении.

— Я думаю, что полковник Рейпволк, Уиллис и Эдвирд совместно вполне способны справиться со всем, что может пойти не так, дядя Биртрим.

— Я знаю, что ты так думаешь. И, честно говоря, я надеюсь, что ты права, а я ошибаюсь. Но я думаю, что, возможно, могу понять чувства тех, кто не хочет видеть этот раскол процветающим, немного лучше, чем ты.

Он снова покачал головой, когда её лицо напряглось.

— Я не пытаюсь полностью открыть весь этот кувшин с червями, Шарли. Обещаю! — Он смог выдавить из себя кривую улыбку, и она снова расслабилась… в основном. — Я просто хочу сказать, что эмоции с обеих сторон очень сильны, а учитывая интердикт и отлучение от церкви, те, кто желает тебе зла, скорее всего, сочтут себя вправе предпринять какие-то отчаянные действия. Кайлеб может быть и в безопасности со своей армией, но ты — нет. Я не хочу видеть, как ты идёшь на ненужный риск.

— Спасибо, — сказала она, с глазами, потеплевшими от того, что он тревожился о её безопасности, несмотря на противоречия между ними. — Но я не позволю страху перед своими собственными подданными превратить меня в пленницу во Дворце. Особенно я не могу позволить себе этого, пока я всё ещё «та самая иностранка» для слишком многих из них. Эта «экскурсия», как ты её называешь — один из способов продемонстрировать, что я доверяю им достаточно, чтобы путешествовать среди них. Да и тот факт, что Святая Агта родилась в Чизхольме, но предпочла провести почти всю свою жизнь в Черис, также не ускользнёт от них. Кроме того, я была очарована её биографией. Я действительно хочу увидеть конвент, где она совершала все эти чудесные исцеления.

«И», — не добавила она вслух, — «потому что я опустошена. Я думаю, что Рейджис, Мейкел и я проделали хорошую, солидную работу по сколачиванию Имперского Парламента, и я не могу поверить, насколько хорошо Мейкелу удаётся интегрировать архиепископство архиепископа Павла в новую иерархию, даже при активном сотрудничестве Брейнейра. Но всем нам это далось нелегко. Да и люди вроде твоего «хорошего друга» Кейри не очень-то помогали, дядя Биртрим. Мне нужна эта поездка».

— Всё это может быть правдой, — ответил он, — но также это не меняет ничего из того, что я сказал. Я бы хотел, чтобы ты хотя бы взяла с собой из дома побольше личной охраны.

— Этого я тоже не могу сделать, дядя Биртрим. — Её тон стал немного жёстче, и она поморщилась, недовольная собой из-за этой перемены. — Последнее, что я могу себе позволить, — продолжила она, стараясь смягчить своё раздражение, — это создать впечатление, что я доверяю чизхольмцам больше, чем черисийцам. Именно это в первую очередь и является причиной объединения моих гвардейцев и гвардейцев Кайлеба.

— Но…

— Дядя Биртрим, — мягко перебила она, — я ценю твою заботу. Действительно ценю. Поверь, тот факт, что я знаю, что ты по-прежнему любишь меня, несмотря на наши нынешние политические разногласия, для меня важнее, чем я могу выразить. Но, как ты сам говорил, помогая Мареку учить меня, когда я была девочкой, когда решение принято, самое худшее, что ты можешь сделать, это попытаться заново пересмотреть свою решение. И давай будем честны друг с другом, пожалуйста. Мои доводы в пользу принятых мною решений не могут быть приемлемы для тебя. Я знаю это, и я сожалею об этом, но это факт, который мы оба просто должны принять. А это значит, что ты смотришь на все эти решения с совершенно иной точки зрения. Конечно, мы не придём к согласию. Если ты простишь меня за сказанное, я думаю, что мы оба должны принять как данность, что ты движим своей любовью ко мне, когда беспокоишься о моей безопасности, но я не могу позволить твоим заботам изменить моё мнение. И исходя из этого, я думаю, было бы гораздо лучше, если бы мы договорились обсудить что-то другое.

Секунду или две он смотрел на неё через стол, потом вздохнул.

— Хорошо, Шарли, — сказал он. — Наверное, ты права. И кстати, о том, чтобы обсудить «кое-что ещё», — продолжил он решительно более весёлым тоном, — что ты думаешь о моём новом гнедом?

.XI.

Лагерная стоянка штаба императора Кайлеба,

Герцогство Менчир,

Лига Корисанда

Мерлин Атравес сидел без света в тёмной палатке, откинувшись на спинку складного походного стула и закрыв глаза. Ему действительно следовало бы лечь, запрограммировав своё «дыхание» на медленное и глубокое, и притвориться спящим, на случае если кто-то забредёт сюда, но последнее было гораздо менее вероятно, чем на борту корабля. Кроме того, он обнаружил, что на самом деле лучше думает сидя или стоя. Это должно было быть чисто психологическим эффектом, но не становилось от этого менее правдивым.