Вышла замуж – и не угадала: с Валериком ей жилось плохо. То есть в материальном плане он процветал – вскоре поездки за барахлом в Турцию были забыты, Валерик открыл несколько предприятий и прикупил пару автозаправок. Но вот характер от этих денег у него лишь ухудшился, а может, и всегда был таким. Валерик много пил, заводил любовниц.

Интересно то, что почти открытые измены мужа были для Юлии совсем не так болезненны, как предполагаемая измена Николая, – откровенно говоря, Валерика она совсем не любила. Но и не хотела мириться с тем, что у нее за спиной смеются. Скандалы следовали один за другим, и однажды Валерик ударил Ракету. Она как раз устроила ему сцену после того, как он в очередной раз пропал куда-то на три дня. После этого Юлия ушла от него. Собственно, они и прожили-то вместе совсем мало – чуть больше двух лет. Потом еще два года жили порознь, лишь считаясь мужем и женой.

Валерик обожал свою машину – дорогущий «СААБ» – и летал на ней, словно на дороге, кроме него, не было никого. Еще он обожал стимуляторы и постоянно ими пользовался. Он начал с простого кофе, заваренного с кока-колой, а закончил амфетаминами и кокаином. Юлия так и не узнала, что за стимулятор принял Валерик в свой последний день. Но гнал он не меньше двухсот километров в час, когда не вписался в поворот и вылетел с трассы. Шансов выжить после такой аварии у него не было никаких.

Юлия похоронила Валерика, и оказалось, что у него водились не только деньги, но и долги – Юлии как официальной жене пришлось их уплатить. Автозаправки и большинство предприятий были проданы. Но кое-что и осталось – Ракитина сумела сохранить за собой шикарную квартиру, небольшую фабрику по производству мебели и мебельный магазин. Она справилась со всем этим хозяйством, не могла не справиться – ведь она Ракета, энергичная, хваткая умница, а не кто-нибудь!

Вот только личная жизнь не задалась. Да, у нее порой случались романы, но ни один из них нельзя было назвать словом «любовь». И к браку не мог привести ни один из них. И забеременеть у нее больше не получалось, даже методом ЭКО³, – она несколько раз пробовала. Комната, отведенная под детскую в огромной квартире, имелась, а вот детей не было. Собственно, фабрика да магазин – в этом и состояла жизнь Юлии. А в остальном – пустота, которую можно, конечно, долго заливать вином, но залить до конца нельзя, нельзя!..

Эх, вот ведь судьба человеческая! Снаружи – успешная женщина, при своем бизнесе, при деньгах, машине, за границу отдыхать ездит. А на самом деле – человек с искалеченной судьбой. Женщина без семьи счастливой быть не может. Во всяком случае, для 99 женщин из 100 эти слова справедливы.

Юлия не видела Николая двадцать лет – даже, кажется, чуть больше. Но она всегда помнила о нем. И частенько – после третьего или четвертого бокала – спрашивала себя: может, она и в самом деле тогда погорячилась? Может, во время той зимней ночи и на самом деле ничего «такого» не было?

На следующий день Юлия Владимировна вопреки обыкновению не заехала первым делом в магазин, а с самого утра прибыла на фабрику. Но и здесь она изменила своим привычкам. Не стала сразу делать обход, а направилась в свой кабинет. Там она выслушала отчет несколько удивленного такими переменами Павла, причем не произнесла ни слова, а только пару раз кивнула головой. Даже когда он сказал, что новое зеркало вместо разбившегося вчера уже заказано, она не спросила, за чей счет. Когда Павел, рассказав все последние фабричные новости, замолчал, Юлия коротким жестом руки отослала его прочь и только после этого произнесла первые слова – попросила плотнее закрыть за собой дверь.

Павел удалился, и Юлия осталась в своем кабинете одна. Работать не хотелось совершенно. Душевное равновесие, нарушенное после встречи с Николаем, никак не желало восстанавливаться, да и голова болела – вчера она, вспоминая все и предаваясь вполне понятной грусти, перебрала с алкоголем, и довольно сильно. Часа полтора Ракитина или просто смотрела на полированную крышку своего давно знакомого дубового стола, или листала в компьютере глупые, неинтересные и совершенно ненужные новости.

Впрочем, было у нее и еще одно занятие – она пыталась не смотреть в окно. Та часть двора, где работают грузчики, загружая машину готовой мебелью или разгружая купленные снабженцем материалы, была не слишком хорошо видна из ее окна. И все же если глядеть в левый нижний угол идеально чистого оконного стекла, то рассмотреть работяг было можно вполне. Вот Юлия и пыталась не рассматривать, не коситься и не искать глазами. Не пытаться увидеть его. Она старалась изо всех сил, и это у нее даже получалось. Во всяком случае, почти.

Но нельзя сидеть на месте бесконечно, тем более что бездействие претило деятельной натуре Ракеты. Ближе к десяти утра она все-таки оторвалась от любимого кресла и вместе со своей неизменной тенью – директором Павлом – отправилась на обход. Юлия составила свой маршрут так, чтобы попасть к грузчикам в самую последнюю очередь, но фабрика «Мебель-прогресс» невелика, и, даже если идти медленно, ее можно обойти минут за пятнадцать-двадцать. Поэтому вскоре Ракитина очутилась рядом с машиной фирмы, в которую как раз загружались изящные книжные полки. Грузили их три человека, и Николая среди них не было.

– Паша, а где четвертый грузчик? – спросила Ракитина. – Этот… – Она замялась, покраснела и добавила фальшиво: – Этот ваш Кольша. Где он, а?

– Не вышел, – ответил Павел. Он прекрасно понимал, что дело не в нарушении трудовой дисциплины, а в чем-то гораздо более личном, а потому деликатно смотрел в сторону. Но поскольку Ракитина промолчала, то Павел счел необходимым добавить: – Как вчера ушел с фабрики, так его и не видели. Да и вряд ли он выйдет на работу – вы вчера ясно дали понять, что такой работник вас не устраивает.

– И что, мы даже его трудовую книжку не брали? – сухим деловым тоном осведомилась Ракитина.

– Нет, Юлия Владимировна, у нас все и всегда устраиваются по трудовой. Вы ведь сами строго-настрого приказывали вчерную работников не брать.

– Приказывала, да, – согласилась Ракитина. – И где же его трудовая?

– Где и все остальные – у меня в сейфе.

– И он за ней не приходил?

– Нет, – ответил Павел, потом немного помялся и добавил: – И я не думаю, что он придет за ней в ближайшее время. С этими алкоголиками постоянно так – если нашли за что выпить, могут за своими документами долго не заходить. Неделю, две, а то и месяц. Пока есть на что пить, трудовая ему без надобности. Видимо, Кольша вчера средства на выпивку раздобыл и теперь на фабрике может появиться не скоро.

Он боялся, что Ракитина опять напустится на него, как вчера, – мол, зачем тогда такого брали? Но она лишь покивала неопределенно, а потом сказала:

– Когда он придет за трудовой книжкой – сообщи мне. Обязательно, договорились?

Это было странно – Ракитина на фабрике ни с кем и никогда не договаривалась, она только приказывала. Паша коротко кивнул соглашаясь, но затем решил уточнить:

– А если вас не будет на фабрике? Задержать Кольшу, чтобы вас дождался?

– М-м-м… – Она замялась. – Даже не знаю… В общем, ты мне тогда позвони, а я тебе скажу, что надо делать.

После этого Ракитина ушла в свой кабинет и вновь до обеда пролистывала пустые страницы в глупых соцсетях. Она всего этого не любила и тех, кто часами сидит в соцсетях или компьютерных играх, искренне считала дураками и тунеядцами. Но сейчас ничего поделать с собой не могла. Деятельная натура Юлии требовала осознать случившееся – что Коля Анасенко вновь повстречался на ее пути, пусть и в образе опустившегося пьянчужки Кольши, – и как-то на это отреагировать. Но как именно, она еще не знала, а потому листала страницы с неинтересными ей статьями и чужими фотографиями – листала, листала, листала, по сути ничего в компьютере не видя, не осознавая, не запоминая…

Эх, Коля, Коля… Да, разумеется, они расстались давным-давно. Да, разумеется, у каждого из них своя жизнь. И уж конечно, не поспоришь с тем, что они сейчас очень отличаются от тех молодых людей, какими были тогда, двадцать лет назад. Но ведь и не скажешь, что они друг другу совсем уж чужие, верно? Та давняя любовь, как выяснилось, была очень крепким «клеем» и приклеила их друг к другу – сердце к сердцу. И когда они расстались, то у каждого из них кусочек сердца да и оторвался, осталась рана. О, с ней можно жить, можно! Но до конца она не заживает. По крайней мере, у нее, у Юлии Ракитиной. Да и у Коли, скорее всего, тоже.