— Не пойми меня неправильно… просто странно всё это.

— Уж кто бы говорил, — фыркнула я и встала. — Пошли лучше поедим.

— Не-е, я не любитель этой дряни…

— А нам не выбирать.

И снова знакомые уже успевшие надоесть коридоры. Пищеблок был небольшим, с одним столом, двумя стульями и странной машиной во всю стену. То ли какой-то синтезатор, то ли ещё что-то — я не запомнила. Суть в том, что ты себе берёшь тут одноразовую посуду из материала, походившего на пластик (но пластиком это не являлось), подходишь к этому «синтезатору» и ставишь: миску под левый «кран», плоскую тарелку под нечто, напоминавшее перевёрнутый верх тормашками тостер, стакан — под правый кран, и ждёшь семь секунд. Миска наполняется чем-то, напоминающим кашу, в тарелку — что-то отдалённо напоминавшее хлеб (по вкусу, честно говоря, далеко не хлеб, ведь вкуса не было), а в стакан — тот самый приторный сироп. Мы с Димоном наловчились останавливать тот правый кран, чтобы пить уже нормальный, не такой сладкий сироп. Жмёшь на неприметную кнопочку рядом с той, что нажал до этого, и тот самый кран отключается. Потом берёшь свой стакан и заполняешь его уже из кулера с водой.

Взяв свои привычные порции, мы с Димоном уселись за стол, и в пищеблоке воцарилось молчание. Сколько ещё это продолжаться будет? И как долго нам учить язык?

Я уже начала понимать примерно половину того, что говорит на имперском доктор Клайдс. Бытовые фразы знаю назубок, парочку идиом тоже выучила, но в остальном — отдельные слова. А читать и писать мы пока не умеем на имперском. У них алфавит ну очень большой! Девяносто шесть букв! Причём большая часть из них — это различные буквосочетания. То есть, это почти также, как если бы в нашем мире существовало своё обозначение дляжи-ши, например. Не нужно задумываться,ытам илии, если не знаешь — пиши нужное сочетание и не ошибёшься! А ведь ещё есть алфавит транскрипции… Вот он — отдельная морока. Но, по словам доктора Клайдса, его легко запомнить, если запомнить основной имперский алфавит.

В этот раз спокойно поесть и разойтись по комнатам нам не дали: в пищеблок зашёл один из медиков, что было понятно по его белому защитному костюму со шлемом. Мы, вроде бы, не заразные, но медики тут ходили исключительно в подобных костюмах. Может, гуманоид какой? Чтобы нас не шокировать такое носят?

— Пройдёмте со мной, — коротко сказал он. Я тяжело вздохнула, залпом допила оставшийся сироп и встала. Димон последовал моему примеру и мы отправились к выходу из этого «бокса».

Правда, далеко не ушли — завели за первую же дверь, где оказался медкабинет. В нём мы были перед этими «курсами», поэтому ничего удивительного там не увидели. То же самое странное оборудование, пара кресел, кушеток, ну и медики в придачу.

— Зачем на этот раз? — спросила я. Тот провожатый обернулся, явно нехотя отвечая на мой вопрос:

— Стандартная процедура анализов.

Что-то больно часто они у нас кровь берут… Это уже третий раз за… сколько? По моим подсчётам, где-то неделя прошла. Они что тут, вампиры? Нашли, блин, источник крови!

Делать нечего — сели в кресла, где к нам опять прицепили странные «блины». Цеплялись они на сгиб локтя, у вены, но боли не было от прокалывания. Анестезия там что ли… Отсидев положенные три минуты, пока у нас брали кровь и эти штуки затягивали нам повреждения, мы отправились к себе.

— И чего им так часто требуется кровь? — пробурчала я, разглядывая то место, где ещё недавно сидел тот кровососущий «блин».

— Может, правда что обнаружили?

— Ага, вредность. У меня такие подозрения, что они сами вампиры.

— Ты преувеличиваешь, они же там все учёные и доктора…

— Больно странные доктора, — я потёрла сгиб локтя и тяжело вздохнула. Ну, делать-то нечего. Пошли с Димоном отдыхать. Развлечений здесь было не так много: нам дали пару планшетов, на которых можно было порисовать и пописать, какой-то куб-колонку, но местная музыка была странной. Благо, доктор Клайдс был ценителем музыки Старой Эры (как они называли наше время), вот он-то нам и дал пару флешек с записями. Прикол в том, что на одной из флешек были записаны его любимые песни. Смысла-то он не понимал, слушал без переводчика… Зато мы с Димоном от смеха чуть по полу не катались.

Доктор Клайдс называл настоящим искусством песни «Сектора газа»! Вот и сейчас мы сидели под матерные частушки и думали каждый о своём.

***

Доктор Лайас оторвался от изучения результатов тестов, как только компьютер оповестил его о входящем вызове от профессора Вэйса. Поправив очки и отложив планшет с таблицей результатов, Лайас подошёл к столу и принял вызов.

— Профессор Вэйс, что-то случилось?

— Я некоторое время наблюдал за… вашими подопечными. Что ж, результаты удовлетворительные. Думаю, вскоре они смогут освоиться в нашем мире. Что у них с изучением языка?

— Доктор Клайдс отправил мне результаты тестирования. У них очень хорошие показатели по устной части. Они только начали изучать письменность, но вполне быстро осваивают материал.

— Прекрасно. Тогда я всё подготовлю для их дальнейшего привыкания. Риэ, в следующий раз вместо стандартных тестов дайте им наши вступительные тесты в учебные заведения. Мне интересно посмотреть на их уровень знания.

— Хорошо, профессор Вэйс, — кивнул Лайас, и голограмма отключилась.

Мужчина перевёл взгляд на планшет с результатами, но решил, что займётся ими позже, а сейчас подберёт им другие тесты.

***

Где я там говорила, что произношение — это невыполнимая задача? Забудьте! Невыполнимая задача — запомнить все девяносто шесть иероглифов (буквами у меня язык не поворачивался их назвать — и в прямом, и в переносном смысле). Ладно запомнить, но писать их?

И вот сидим мы теперь с Димоном, как два первоклассника над прописями. Языки от труда только не высовываемым, когда очередную кракозябру выводим. Доктор Клайдс тем временем слушал что-то в наушниках. Ну ладно, у нас тут дел невпроворот, когда закончим-то? Он и может себе позволить отдохнуть средь рабочего дня, пока мы грызём гранит науки. Точнее пластик науки.

Покончив с половиной алфавита, я тоскливо посмотрела на оставшуюся половину. Димону эти «прописи» дались легче: он раньше рисовал всё и любил подписывать работы какими-то иероглифами. На мои слова: «Что за иероглифы?» он неизменно обижался, советовал увлечься японской культурой, но меня больше увлекал немецкий тяжёлый металл, а что японского я знала — так это пару мультиков довольно известного… как его там… В общем, не особо-то и интересовалась, что-то про замок помню и здоровенных таких роботов.

Когда я с новыми силами собралась выписывать иероглифы, в кабинет вошёл один из медиков. Он не обратил на нас внимания, а подошёл к доктору Клайдсу, и я незаметно активировала тот «наушник», чтобы подслушать разговор, однако, к моему разочарованию, сигнала будто бы не было и я услышала типичный имперский. Хотя благодаря моим (скудным) познаниям в нём, смогла частично перевести фразу самостоятельно, додумав смысл некоторых слов: «Доктор Клайдс, у меня есть письмо для вас от...», а вот от кого — не разобрала.

Доктор Клайдс так и не обратил внимания на медика, тогда тот осторожно коснулся его плеча, мужчина вздрогнул, наушники почему-то потеряли свою связь с плеером, и тот заголосил на весь кабинет матерными песнями.

Мы с Димоном, чтобы не заржать, поспешно уткнулись в свои планшеты, пытаясь сдержать смех, но оба тряслись. Надеюсь, на нас не обращают внимания.

Доктор Клайдс поспешно отключил песню и заговорил с медиком. Их разговор, к сожалению, я не слушала, пытаясь унять смех, а вот Димон не выдержал и заржал. На нас удивлённо посмотрели, поэтому мне пришлось легонько пихнуть друга локтем, тот замолчал, заметив удивлённых Клайдса и медика, после чего извинился и снова уткнулся в свой планшет.