Наконец, исходя из публицистичности первого раздела книги, автор не посчитал нужным при цитировании тех или иных важных для него соображений других исследователей давать точную ссылку на книгу, статью и другой материал, откуда это было взято. Но автор уверяет, что ссылки приведены абсолютно точно, и никаких искажений в цитатах нет. В «академическом» же разделе книги ссылки даны традиционно – с указанием источников, издательства и времени выхода в свет.

Это начальная точка размышлений многих русских людей, которые задумываются о России как о том удивительном и уникальном историческом и культурном явлении, какое обнаружилось в мировом человечестве в виде совершенно особого образования, до сих пор не уложившегося в идеальном сознании всего мира. И те события сегодняшнего дня, о которых придется вести речь в этой книге, только подтверждают эту особость России, с которой нам, ее сыновьям и дочерям приходится жить как с некой неизбежностью и одновременно тяжкой ношей. Нам всегда Запад, особенно он, говорил, что мы, то есть Россия в целом, и мы русские люди, ее представляющие, какие-то не такие, «неправильные», не похожие на них. Этот бытовой уровень нашего отторжения накладывался на более серьезные вещи, связанные с историческими событиями, в каких Россия принимала участие. И здесь она выступала особым субъектом, ни к кому особенно не прилаживаясь, ни с кем особенно не сотрудничая, но оставаясь самой собой.

Грубое сравнение, но оно приходит в голову именно нашим оппонентам, как это становится понятно из общения русских людей с западными на протяжении последних не лет, но столетий – мы для них, «как кость в горле», как то, что мешает им спокойно жить и развиваться. Западу все время кажется, что если бы не было России, то дела на европейском континенте в геополитическом смысле давно бы шли, как надо. Странным образом это желание объединяет Карла XII и Наполеона, Гитлера и всякого рода русофобов всех мастей в послевоенной Европе. Мы им мешаем жить так, как им хочется.

И становится понятно, что за всей этой внешней словесной атрибутикой произнесения слов неприятия, а подчас и ненависти, кроются вовсе не бытовые причины, образ русской жизни, наши привычки, наша культура и язык, а что-то более значительное и серьезное – то, что затрагивает самые глубинные основания взаимоотношений народов и цивилизаций. Конечно, исторически Россия, вплоть до плотницкой работы Петра I, прорубившего окно в Европу, относилась к своим западным соседям с большим недоверием и подозрениям. И причины этим чувствам совершенно понятны: они носили религиозно-онтологический характер, в первую очередь, а во вторую, Россия постоянно была предметом желаний, территориальных и политических, со стороны Европы. Вся смута на Руси XVII века была инспирирована Европой во главе с Польшей и Литвой по присоединению нашей страны как бы к истинной культуре, по уничтожению православия и всего, что связано с русским началом.

Можно сказать, что цивилизаторский как бы импульс со стороны Европы был очевиден, но из этой очевидности выплывает самое главное обстоятельство – к нам уже тогда относились как к варварам, которых необходимо цивилизовать или – что рациональнее – покорить, а при сопротивлении – уничтожить. Вот что было главным модусом одного из первых движений Европы в сторону России. И поначалу казалось, что сама операция пошла и развивается успешно – польский король на русском троне, присяга на верность русского дворянства и прочие планируемые новации в европейском духе, включая отказ от православия и подчинение папе Римскому, но все обломилось в один момент. Когда русский народ сам по себе поднялся на защиту своего отечества, представление о котором внутри русского человека уже было сформировано и присутствовало как важная часть его ментальности.

Вот эта духовная, православно-государственническая Россия никак не была учтена польско-литовскими захватчиками, и они были снесены подобно тому, как во время бури морская волна, особо сильная, набегает на берег и уносит с собой весь мусор, накопившийся до очистительного шторма. Так произошло тогда, так происходило и в дальнейшем. Происходило со шведами, турками, французами, немцами и другими народами, какие осмеливались затрагивать самое ядро духовности и ментальности русского человека, каковые, ментальность и духовность, сформировались в окончательном виде на рубеже XV и XVI веков. Они стали ведущими началами и государственно-строительных усилий, и культурных достижений, и уплотнения в конечном виде того психотипа русского человека, какой является, на наш взгляд, одним из результатов работы всей всемирной истории.

Хотя сама всемирная история – заметим мимоходом – если трактовать ее в духе Гегеля, сама никак не могла понять, каким образом европоцентричность ее самой (а далее и западоцентричность), сменилась вот этим раздвижением истории далеко на Восток Европы, где поднявшаяся и утвердившая себя новая – то ли европейская, то ли азиатская, Россия стала менять ландшафт не только политической, но и культурной и психологической жизни громадного континента. Континента, который привык считать себя центром мира, носителем основных интеллектуальных, религиозных, моральных и всяких иных ценностей, какие, правда, как правило, были совершенно неприемлемы для тех народов, каких мечем и огнем покоряла «великодушная и гуманистическая» Европа на разных материках и в разных углах человечества.

По большому счету весь запал западного мессианства угас именно на России, и с нее началось антиколониальное движение во всем мире, крах разнообразных империй, появление новых точек отсчета в нравственном отношении, в художественном плане, а также в антропологическом, так как «проекту человека» Запада был противопоставлен другой проект человека со стороны России.

Что это так – свидетельствует Отечественная война 1941–1945 годов, когда в Сталинграде победил именно он, этот новый, именно что с всемирной точки зрения, русский человек (я включаю, конечно, в это понятие, этот этнический субстрат всю совокупность народностей и национальностей, составляющих «большую Россию). Именно такого рода духовные начала являются определяющими в любом военном столкновении вплоть до сегодняшнего дня.

Возвращаясь к заявленному названию главки тут можно порефлексировать на предмет того, что для разных русских людей существует свой образ и идеал России, о каком они тоскуют. Для одних, и их сейчас явное меньшинство, это та самая дореволюционная императорская Россия, какая была величественным образованием совершенно неподражаемого вида и толка, и если бы не большевистский переворот, то сегодня на земле был бы единственный гегемон – Россия, и он, конечно, вел бы себя не так, как США. Я писал в своих книгах, что в этом случае Европа и мир избежали бы мировых войн, так как доминирование России строилось на принципах, о которых грезил и писал Достоевский – на идеале жизни Христа, на общечеловеческих моральных ценностях.

Для других – и их явное большинство – Россия, которую страшно жалко, это советская империя, какая представляет из себя странный утопический проект, в котором было намешано всего понемногу – и христианской моралистики, и социального равенства, и национального возрождения народов в культурном смысле. Много было хорошего и фантастического в этом проекте, единственно, он, опять-таки, разбился от столкновения с антропологическими проблемами развития общества (уже советского). И если ей, этой новой русской империи, удалось создать самое образованное и культурное сообщество людей в истории человечества, и породить новый класс людей – советскую интеллигенцию, причем он был массовым в количественном отношении, то советская антропология, развитие человека сломались на правящей элите, на бюрократии, на вырождении правящего класса партийцев и управленцев.