Утром спозаранку зазвучал набат. Мишка, протерев глаза, мигом соскочил с нар и, одеваясь на ходу, поспешил в конюшню. От выезда на пожары в такую рань брандмейстерша его не освобождала.

Минут через пять обоз стремительно мчался в конец города, к Зеленой роще. В оконных рамах от топота копыт и звука пожарной трубы жалобно дребезжали стекла, и полусонные перепуганные жители долго потом не могли прийти в себя.

К счастью, пожар оказался не страшным — горели груды старого мусора за железнодорожным полотном. Но возиться пришлось долго: вблизи не было воды. Зато дома, в части, пожарных ожидал «сюрприз».

— А без вас здесь чужие дяденьки рылись, — таким сообщением встретили вернувшийся обоз Лехины малыши. — И в папкину мастерскую ходили, и в кузню дяди Шевича.

— Я вот этих чужих дяденек кнутом, — пригрозил славившийся своей богатырской силой кузнец Шевич.

Однако ребятишки, которым очень бы хотелось посмотреть, как кузнец выполнит свое обещание, огорченно сообщили:

—  Так они, дядя Шевич, уже ушли...

В казарме все было перевернуто: с нар сброшены тюфяки, из ‘ящиков выкинуты личные вещи, стол отодвинут в самый конец.

— Слава богу, что приехали,— говорила, плача, перепуганная жена Лехи. — Страху-то сколь мы натерпелись! Контрразведка здесь шуровала.

— У, мерзавцы! — только и произнес Геннадий Сидорович.

— Подобных фокусов в нашей части и жандармы при царе не вытворяли, — горестно вздыхал, оглядываясь кругом, дядя Коля. — Ишь, словно Мамай воевал.

— Потребуем, чтобы брандмейстер протест написал! — крикнул кто-то в запале. — Нечего контрразведчикам к нам свои хари совать! — и тут же осекся: на пороге, презрительно щурясь, стоял Стяжкин. Он, очевидно, после пожара еще не заходил домой, так как был в брезентовом плаще и каске.

— Протест? — зло топнул ногой Стяжкин. — Гляди, умники выискались... Нет, шалишь! Пользовались, голубчики, что я человек новый, и государственного преступника покрывали. Но теперича за вашего брата основательно возьмемся, под усиленным надзором будете. Пусть это каждый себе на носу зарубит!

С этими словами брандмейстер повернулся и вышел из казармы.

— Вот и допрыгались! — тоскливо протянул Киприян, когда захлопнулась входная дверь. — И что с нами будет?

— Давайте, ребята, сперва в казарме порядок наведем, — предложил Геннадий Сидорович, — решать опосля станем. Ну-ка, Босяков-меныпой, покажи дедам пример.

—  Есть, дяденька Сидорыч! — звонко ответил Мишка.

Но отличаться ему пришлось недолго. Галина Ксенофонтовна в этот день надумала чистить одежду мужа. Мишка, вооружившись палкой, стал под ее руководством выбивать пыль из мундиров и шинелей Стяжкина.

— Ты, юноша, сегодня какой-то неопрятный! — брезгливо заметила Галина Ксенофонтовна. — Почему пуговицы на вороте нет?

— На пожаре оборвалась, — не моргнув глазом, соврал Мишка.

—  Смотри потом пришей. Понял?

— Ясно, пришью, — заверил Мишка, а когда брандмейстерша отвернулась, показал язык...

Перед сном Геннадий Сидорович позвал Мишку к себе на нары.

— Посиди рядом, Босяков-меньшой, — сказал он, — побеседовать охота, разобраться во всех делах.

И Геннадий Сидорович полушепотом начал высказывать свои мысли, не обращая никакого внимания на Мишку. Вероятно, старшему топорнику требовался просто слушатель, которому можно было бы доверить все то, что волновало его в последние дни.

По словам Геннадия Сидоровича, выходило: белые и мятежники-белочехи на первых порах небольно интересовались пожарными командами. Арестовали за «непослушание» Мартынова и поставили на должность брандмейстера второй части Стяжкина. И успокоились было. Теперь же, освоившись и почувствовав себя полными хозяевами, белые стали проверять пожарных вторично.

Одному только удивлялся Геннадий Сидорович: как контрразведка докопалась до Васильева?

— Я тебе, дяденька Сидорыч, доверить хочу по секрету, — перебил мысли старшего топорника Мишка и, озираясь время от времени по сторонам, рассказал о Прохоре Побирском.

Когда парень замолчал, Геннадий Сидорович удивленно протянул:

— Ну и дела, Босяков-меньшой! На многое ты мне глаза открыл... Будь другом, кликни-ка сюда дядю Колю, и ему про все это доложить нужно...

Выслушав Мишкин рассказ, старый пожарный долго молчал, очевидно, собираясь с мыслями.

— Хорошо, — наконец, сказал он, — что мы после ареста Африкана Алексеевича Мартынова догадались у себя всякие газеты советские и листовки уничтожить. Помнишь, Сидорыч, я еще Леху заставил наган закопать? Вот бы при обыске обнаружили!. Надо, по-моему, сейчас и наших предупредить и в остальные команды ребятам передать, чтобы береглись, и разузнать следует, где Федорыча содержат: в контрразведке ли он, в комендатуре, в тюрьме ли?

— Ну разузнаем, а дальше что? — спросил старший топорник.

— Действовать начнем! — авторитетно заявил дядя Коля. — Африкана Алексеевича вон, слышь, проморгали. Где он теперь, сердешный?.. Думать надо, как Федорыча выручать.

—  А зависит ли это от нас?

— Зависит, Сидорыч, да еще как! Правильно ведь похмельный Киприян доказывал, что мы шибко о многом забыли, что все трусим... Супротив таких, как Прохор Побирский, умеючи действовать надо. Ну, заболтались мы, а на дворе-то ночь. Спать, слышь, пора...

На следующий день Мишка с нетерпением ожидал той минуты, когда Галина Ксенофонтовна ляжет отдыхать, и он сможет встретиться с Юрием и Люсей. Ему далее казалось, что каланчовый запаздывает отбивать часы и что время сегодня вообще движется медленнее. Или вдруг новые друзья заболели и не придут. Но страхи оказались напрасными. В назначенный срок Юрий отодвинул в заборе доску, и Мишка опять перемахнул в огород.

— Смотри, Мишка! — восторженно восклицал Юрий, размахивая потрепанной книжкой в красной обложке. — Роман Густава Эмара «Искатель следов»! Знакомый гимназист дал почитать.

Под кустом акации, где они сидели позавчера, был постелен коврик, а рядом стояла миска с морковью и репой.

— Располагайтесь, Миша, — пригласила его Люся, — и угощением не брезгуйте.

— Ишь чё! — усмехнулся Мишка. — Я этакой вкусной репы отродясь не едал!

—  Итак, глава первая... — начал Юрий.

— Постойка-ка! — с хитрой улыбкой остановил его Мишка и торжественно вытащил из кармана надраенную пуговицу. Эта пуговица заметно отличалась по размеру, рисунку и по выделке от той, которую он подарил в прошлый раз. Ее Мишка умудрился вчера оторвать от парадного мундира Стяжкина.

У Юрия заблестели глаза:

—  Ого!.. Спасибо, спасибо тебе...

Юрий читал выразительно. Мишка слушал с раскрытым ртом историю охотника Валентина, по прозвищу «Искатель Следов».

В компании с предводителем воинственного индейского племени команчей Единорогом Валентин странствовал по американским степям-прериям. Он помогал слабым и угнетенным. И Мишка узнал в этот день, что индейцы тех белых людей, которые с ними дружили, называли «бледнолицыми братьями»...

— Сделаем маленький отдых, — взмолился наконец Юрий, закрывая книжку, — устал... Передай-ка, Люся, пожалуйста, морковку... Ну, как?

— Хорошо! — прошептал восхищенный Мишка, — Вот бы в нашу вторую часть Искателя Следов и Единорога!

— Пожары, Мишка, что ли тушить? — с иронией спросил Юрий, хрустя морковкой.

— Чё смеяться-то! — скривился Мишка. — Пожары мы и сами зальем... Для других дел надобно.

—  Для каких же?

Мишка вместо ответа стукнул себя по коленке кулаком и решительно заявил:

— Ну так знайте... Но коли растреплете, что от меня услышите, черти с чертенятами вам на том свете пятки палить станут.

И Мишка рассказал про арест Васильева, про обыск и про сына Александра Гавриловича.

— Вот зачем мне Искатель Следов с Единорогом нужны. Поняли? — таинственно сообщил он в заключение. — Дяденьку Федорыча выручить!

— Значит, сам ничего сделать не сумеешь? — вдруг спросил его из-за кустов чей-то незнакомый голос.