– Мне помогут.

– Кто?

– Всевышний.

– Тогда молись Всевышнему. Я буду просить о твоем выздоровлении.

Ян закуривал третью сигарету подряд. Он невольно вспоминал тот подвал, ряды высоких стеллажей, столы с оборудованием и Марка с каким-то пакетом в руках. Помещение выглядело практически стерильным, а воздух был свежим и теплым. Все это совсем не напоминало ни церковное помещение, ни склад их магазина. Ян думал о том, стоит ли вообще возвращаться в церковь. Он знал, что его заметили, и вопрос только в том, что будет дальше. Идти в полицию прямо сейчас? Но не успел он подумать об этом, как в дверь громко постучали. Снаружи донесся знакомый голос:

– Это я, Марк, открой, я один.

Ян подкрался к двери, пытаясь не издать ни звука, но пол под ним громко заскрипел прямо у самого порога. Через глазок он увидел Марка и открыл дверь.

Они молча сидели на кухне и курили. Марк выглядел озадаченным, ему было неловко. В комнате повисла гробовая тишина, так, будто они оба знали какую-то неудобную тайну, но не могли начать разговор, и каждый из них ждал, что другой первым возьмет слово. Марк смотрел то на Яна, то по сторонам. Он пытался придумать, с чего бы начать и как объяснить все, чему Ян недавно стал случайным свидетелем.

– Сейчас ты поедешь с нами, – неделикатно сказал Марк.

Внизу, у подъезда, ждал Генрих.

– Марк, объясни мне, что происходит? – Яну не удалось скрыть дрожь в голосе.

– Я все тебе объясню. Как раз за этим и приехали. Выбора у нас нет. Не усложняй, и все будет хорошо. Ты не пострадаешь, я обещаю.

От его слов Яну стало еще страшнее.

– Куда едем? Я ничего не понимаю.

– В церковь. Все уже собрались. Все будет хорошо, только не делай глупостей.

У Яна было много вопросов. Они вышли на улицу. Рядом с подъездом стоял темно-синий джип, за рулем сидел Генрих. Все молчали, будто ехали на похороны. Ян сразу вспомнил это неприятное чувство, возникавшее в детстве, когда мама вела его в больницу и он знал, что рано или поздно они дойдут до кабинета врача, но очень хотел, чтобы дорога не заканчивалась. Марк сидел рядом с Яном и грыз ногти, а Генрих вел машину.

Подвал в здании администрации хорошо освещался и был оснащен современной системой вентиляции. Ряды широких стеллажей прилегали к боковой стене, напротив них стояли столы с оборудованием. В углу за последним стеллажом пряталось небольшое помещение, где была установлена линия по смешиванию и упаковки порошков – своеобразный мега-миксер.

Яна завели в переговорную комнату. Там сидели Виктор и пожилой мужчина с куцей седой бородой. Оба в гражданской одежде, курили, но вытяжка хорошо убирала запах. Марк и Генрих уселись напротив Яна. Виктор потушил сигарету и сказал:

– Я не думал, что ты обо всем так быстро узнаешь. Обычно мы несколько месяцев присматриваемся к кандидату и только потом решаем, брать его в дело или нет, – он напряженно переводил взгляд то на Яна, то на стол перед собой, этот разговор был ему неприятен, но он старался скрыть раздражение. – Раз уж так вышло, придется обсудить все условия сейчас.

Виктор делал долгие паузы и тщательно подбирал слова.

– Ты наверняка знаешь, что много лет назад церковь была в отчаянном положении. Великий Союз, тогда еще существовавший, практически запретил религию, а мы, в свою очередь, хотели выжить и нашли способ договориться. Как ты понимаешь, эти мешки не просто так здесь хранятся, – Виктор указал рукой на стеллажи, – нам пришлось пойти на сделку. Я не могу сказать, что это приятная сделка, но в ней есть и свои преимущества.

– В мешках кокаин? – спросил Ян.

– Кокаин, героин, мефедрон, соли, есть еще много видов травы, гашиш и марки. У нас широкий ассортимент, а благодаря развитой сети церквей по всей стране мы вне конкуренции.

– У меня в голове не укладывается, как такое возможно, как вообще можно сочетать одно с другим, – Ян догадывался, но не мог в это поверить, – то есть вы травите людей наркотой и служите богу одновременно? Опиум для народа продаете?

– И в прямом, и в переносном смысле, – подметил седобородый мужчина, – мы работаем с обществом. У людей есть потребности, и мы их удовлетворяем, как в случае с верой, так и с веществами.

– Не усложняй, – вклинился Генрих, – люди сами себя травят. Мы никого не заставляем употреблять.

– Как и не заставляем верить, – добавил пожилой мужчина.

– Более того, – продолжал Виктор, – у нас самый чистый товар, а не какая-то подвальная дрянь. Сам подумай, если бы мы этим не занимались, кто-нибудь другой был на нашем месте. Так мы хотя бы обеспечиваем качество, от которого люди не дохнут как мухи. Да, это дело не богоугодное, но, как я уже сказал, у нас нет выбора.

Марк молча сидел и внимательно следил за дискуссией.

– Чего вы хотите от меня? – спросил Ян.

– Раз ты все знаешь, мы хотим, чтобы ты работал с нами. Есть позиция, которую ты можешь занять.

Ян смотрел на них, казалось, все сейчас настроены против него. Генрих уставился на него своим вечно-сонным взглядом. Ян интуитивно понимал, что особого выбора у него нет. Он знает слишком много, чтобы отказаться без последствий. А если он пообещает обо всем забыть и по-монашески всегда хранить молчание, ему не поверят. Скорее всего, они добьются молчания другим способом. И если прикинуть варианты, полиция не сможет помочь ему.

– Что за позиция?

– Мы работаем в региональном распределительном центре. Принимаем товар, поставляем небольшие оптовые партии в местные точки, потом все идет в розницу. Нам нужен помощник, который будет формировать продукты, вести учет склада, выполнять подручные работы.

– Все как в супермаркете, – добавил Марк.

«Интересно, какие еще подручные работы», – подумал Ян.

– Могу я подумать? – спросил он.

– До утра, – улыбался Виктор, – потом ждем твое решение. Кстати, совсем забыл вас представить, это Самсон Дмитриевич, наш настоятель, – Виктор указал на пожилого мужчину. Ян вспомнил, что видел его по телевизору рядом с Патриасом, когда тот выступал перед толпой на одном празднике, – митрополит Самсон отвечает за наш склад перед всей Патриасией и самим Патриасом.

– Я занимаюсь этим уже очень давно, – произнес Самсон, – это сложное дело, но к нему быстро привыкаешь. Через неделю ты и не вспомнишь, что именно в этих мешках. Для тебя их содержимое станет просто обычным товаром, как сахар или крахмал. Я думаю, все сложится хорошо, но первое время за тобой будет присматривать Генрих, – митрополит кивнул в его сторону, – он отвечает за нашу безопасность. Выполняй все требования Виктора и проблем не возникнет, это я гарантирую.

Ян кивнул. Он прослушал половину из того, что сказал Самсон, думая о том, как ему незаметно заявить об этом в полицию до утра.

– Я вижу, у тебя остались сомнения, – сказал Виктор, – это нормально. Но что ты сам думаешь об этом?

– Не знаю, – ответил Ян, – я как-то по-другому представлял себе церковь. Ну, я думал, что мы близки к богу и несем добро.

– Реальность, конечно, далека от этого. Святых нигде нет. В западном KOTA-лицизме много ответвлений и структур, но, по сути, там всего две палаты: верхняя и нижняя. Есть Ваттика и есть все остальные. И все остальные рвутся попасть в Ваттику. А как только тебя туда приглашают, считай, все, добро пожаловать в элитный клуб престарелых педофилов. Да, мы не святые, но мы хотя бы не насилуем мальчиков в Лупенариях.

– И самое главное, – добавил Генрих, – платить тебе теперь будут много. Работа тяжелая, но несложная. Мы знаем, что у твоей мамы проблемы. Ты сможешь помочь ей. Сможешь оплатить ей лечение в лучшей клинике, где могут ее спасти. Если нужно, мы дадим тебе хороший аванс. Подумай.

«Откуда они узнали о болезни мамы», – подумал Ян. Он вышел на улицу, в абсолютно другую для себя действительность. Время запустило обратный отсчет. Непонятно, доверяют ему или нет, скорее всего, нет, но это неважно. Он не был в безопасности и думал, где можно спрятаться так, чтобы Генрих не узнал об этом. К тетке в Белгород. Но его найдут. И еще не факт, что полиция будет его слушать. Все церковные учреждения под особой защитой государства, они практически неприкосновенны. Там даже пожарных проверок не бывает. Яну показалось, что мир в одночасье сделался другим, враждебным и серым, а люди стали косо на него смотреть, как будто знали, чем он собирается заниматься. Внезапно он подумал о маме. Как поступить с ней? Бросать нельзя. Генрих предлагает заработать денег на ее лечение. Судя по количеству мешков на стеллажах в подвале, денег у них очень много. Ян шел по улице в полном одиночестве, погруженный в сложные переплетения своих мыслей, но все, чего ему хотелось, это вернуться домой, заснуть и обо всем забыть.