Ковбоя я заметила еще до того, как он прошел через турникет на входе в клуб. На фоне этих пропитанных потом белых рубашек он был глотком свежего воздуха. Симпатичный. Такой аутентичный. На нем были выцветшие джинсы, потертые и заостренные ботинки, клетчатая рубашка и, конечно, изрядно потрепанная ковбойская шляпа. Он напоминал повзрослевшую и возмужавшую версию Джона Войта из «Полуночного ковбоя»[16]. Я была заинтригована, а потому направилась прямо к нему и сумела тут же завоевать его внимание.
– Привет, – начала беседу я.
– Привет, – ответил он.
– Хочешь, я станцую для тебя?
Мы нашли подходящее место. Он сел на стул. Я опустилась к нему на колени, но не до конца – половина веса приходилась на ноги. Если на самом деле опуститься на колени клиента, то вы не сможете свободно двигаться. Кроме того, это может задеть ваше Эго, которое будет шептать: «Только бы он не подумал, что я слишком тяжелая».
Свой танец я начала так же, как и каждый предыдущий: сделала глубокий вдох и посмотрела в его глаза – особенно в левый. Я научилась этой технике в Тантре. Недоминантный глаз человека (левый – если человек правша, правый – если левша) считается вратами в душу. Не стоит беспокоиться о том, что вы случайно заглянете в душу человека без его разрешения или дадите кому-то непреднамеренный доступ к вашей. Эти врата остаются плотно закрытыми, если только вы действительно не захотите иного. Кроме того, большинство людей не могут выдержать продолжительный пристальный взгляд. Это слишком интимно. Я пользуюсь этим приемом по нескольким причинам: во-первых, это дает мне точку фокусировки (как танцору или артисту, вам удобнее будет работать, когда у вас есть то, на чем можно сфокусироваться). Во-вторых, взгляд в глаза, даже если ваш визави не смотрит на вас так же пристально или смотрит не более пары секунд, в моем случае помогает развитию эмпатии. Когда я смотрю кому-то в глаза, я вижу в этом человеке гораздо больше, чем кошелек с деньгами. Я вижу его уязвимость, голод и человечность. По крайней мере, для меня это превращает танец в более исцеляющий опыт.
У меня создалось впечатление, что Ковбой – не новичок в этом приватном ритуале, но в то же время он немного застенчив. Он не смущался, но ему не хватало бравады, привычной для завсегдатаев Уолл-стрит. Я улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Посмотрела в его глаза, а он поймал мой взгляд и удержал его, не отводя глаз. Стриптизерша на сцене позади меня танцевала под мелодичный блюзовый ритм, который мне очень нравился, и мои бедра двигались в такт музыке. Я плавно вздохнула, не прерывая зрительный контакт с Ковбоем, и его взгляд цепко удерживал мой.
Песня почти закончилась, а мы все еще смотрели друг другу в глаза. Это было здорово! Такого почти никогда не бывало. «Ох, пожалуйста-пожалуйста, – мысленно умоляла я, – пусть этот момент не заканчивается, хотя бы еще одну песню!» И когда песня подходит к концу, а затем начинается следующая, я понимаю, что он действительно не прерывает танец. Но где же деньги? Черт! Он уже должен был что-то предложить мне. Я без удовольствия подумала, что мне придется поднять этот вопрос, но едва я собралась заговорить, как почувствовала то самое скольжение купюры между резинкой чулок и кожей. Я понятия не имела, откуда взялась эта купюра, так как не видела, чтобы он что-то доставал. Слава Богине! Дайте мне рок-н-ролльный ритм! В этот же момент включилась зажигающая мелодия Брюса Спрингстина[17]. Волна, которой мы стали вместе, превращалась в цунами. Наше дыхание шло в унисон. Создавалось ощущение, что мы находимся в каком-то коконе, который впитывает всю нашу энергию и возвращает ее нам. Наши взгляды оставались прикованными друг к другу.
А затем начались галлюцинации. Черты его лица изменились: как в сценах научно-фантастических фильмов, он превратился сначала в одного человека, потом – в другого. По его взгляду я понимала, что он видит во мне нечто похожее. Такое со мной случалось много раз – во время тантрических ритуалов, – но я была удивлена, что Ковбой не находил это настолько пугающим, как я в свой первый раз. Ему это нравилось. Он двигался со мной в одном ритме, и казалось, что стул под нами готов сломаться. Я давно перестала беспокоиться о том, чтобы удерживать себя на весу. Мы сплелись, как один потный, мокрый, многорукий дракон, который умеет летать. Мы находились в клубе, но в то же время были и за его пределами. Мы слышали звуки и видели звезды из других измерений. Каждый атом в наших существах вибрировал от блаженства. Мы являлись частью всего, что могли воспринять, и одновременно находились в центре всего этого. Мы знали друг о друге все, как будто были знакомы целую вечность. И это чувство не заканчивалось.
Этого просто не могло происходить – не там, не в том месте, – но так все и было. У меня случился настоящий тантрический оргазм, который я испытала каждой клеточкой своего тела. Мой персональный полет к звездам и Богине, невероятный эротический опыт на коленях незнакомца в дешевом клубе. Как только эта мысль промелькнула в моей голове, я тут же отбросила ее прочь. Я была научена своим опытом, что единственное, что гарантированно положит конец этому волшебному полету, – это критическое мышление, а потому я сделала глубокий вдох и посмотрела в его глаза. В тот момент наша связь с землей выражалась в деньгах. В конце каждой песни новая купюра каким-то образом возникала под резинками моих чулок. Они не гасили наш энтузиазм, но и никак не подпитывали его. Это – просто часть ритуала.
В какой-то момент наш полет все же подошел к концу. Возможно, у него закончились наличные. Возможно, у меня закончилась энергия. Скорее всего, эти 20 минут страстных танцев просто выжгли из нас обоих всю эротическую энергию. Всю следующую песню мы просто сидели лицом к лицу, не двигаясь. Молча. Плавно покачиваясь. Улыбались друг другу. Наши глаза говорили о трепете перед тем, что только что произошло. Музыка по-прежнему звучала вокруг нас, но мы молчали. Он попытался заплатить мне еще раз, но я вернула ему купюру. Молча встала, и он сделал то же самое. Я хотела обнять его, но мне показалось, что это будет неправильно, а потому я просто протянула правую руку и положила ее поверх его сердца, слегка сжав пальцы. Он накрыл мою руку своей и легко сжал в ответ. Я едва заметно кивнула и ушла, после чего он медленно направился к выходу, прошел через турникет и, выйдя за дверь, растворился в тантрической истории города.
В августе я нечасто бывала в городе. Обычно я была где-то в лесу, проводила мастер-классы и участвовала в них. Я любила эти долгие, теплые дни семинаров. Они были наполнены весельем и чудесами, которые можно оценить, только будучи взрослым, когда тебя накрывает тоской и ностальгией по дням, проведенным в летнем лагере. Мои семинары фактически были таким летним лагерем для взрослых, для тех, которые, как оказалось, были очарованы сексом, духовностью и вопросами исцеления. Мы проводили семинары по всем значимым темам Нового века: Тантра, даосизм, шаманизм, эротический массаж, техники дыхания, траволечение, техники Рэйки[18], песнопения, танцы, ясновидение и практики по открытию сознания. Может быть, мы и были нью-эйджерами, но мы не были обывателями. Мы были воинами-мастерами. Не осталось ничего такого, чего бы мы не разобрали, не продышали, не проскандировали, не обработали или не промассировали. Мы посмотрели на наш стыд, наше горе, наши границы, наши раны и нашу радость. Мы прощали, принимали, обнимались, оргазмировали. Мы любили.
Мы жили полной жизнью. И были благодарны за то, что живем.
Годы эпидемии СПИДа наложили свой отпечаток на всех нас. Мы были людьми свободных взглядов. Среди нас были работники секс-индустрии, художники, учителя, массажисты, медсестры, писатели, бухгалтеры, директора по маркетингу, вице-президенты корпораций, астрономы и герпетологи. Кто-то из нас подвергался сексуальному насилию, а кто-то нет. Многие утратили веру. Большинство уже должны были умереть, а некоторые неумолимо к этому приближались. Нас объединяло стремление вернуть свое духовное и сексуальное «я» из иудейско-христианской свалки, на которую оно попало в тот момент, когда у города появился новый девиз «Секс равен смерти». Эта эпидемия унесла десятки, если не сотни, наших друзей и коллег. И они всё еще умирали.
