– Здравствуй-здравствуй, – ласково пропела женщина. – Да ты проходи, не стой на пороге. Устала, поди, по лесу бегать.
И поскольку я продолжала стоять, хозяйка дома схватила меня за руку и буквально втащила в дом.
– Пойдем, накормлю тебя. Проголодалась небось, сердечная?
Необъятный желудок мой согласно заворчал, и женщина хрипло рассмеялась.
– Простите, – смущенно пробормотала я, все еще не зная, как себя вести и что делать.
Опираясь на клюку, охая и прихрамывая, хозяйка дома провела меня на кухню. Я осмотрелась. Изящная мебель из белого дерева, дорогущая! Фарфоровая посуда, ничего себе! Мало кто у нас в Кропольне мог позволить себе такую роскошь. Пол выложен голубой плиткой, на окне – роскошные синие шторы. И словно в противовес этой богатой, изящной обстановке всюду – по углам, на потолке, на стенах – были развешаны пучки сушеных трав, какие-то полотняные мешочки, набитые невесть чем, связки сушеной коры и несъедобного вида грибов. А по столам и полкам лепились какие-то склянки, наполненные разноцветными жидкостями. Некоторые были плотно закупорены, другие – открыты.
Куда же я попала?! Что за необычное место?
Хозяйка между тем усадила меня за обеденный стол, каким-то чудом оказавшимся свободным, поставила передо мной изящную тарелку, до краев наполненную ароматным дымящимся супом и отрезала щедрый ломоть хлеба.
– Кушай, деточка, кушай, радость моя.
Я поежилась от такого обращения, возразить, однако, не посмела и принялась за еду, украдкой рассматривая гостеприимную хозяйку, сидевшую напротив. Волосы цвета спелой пшеницы, рассыпанные по точеным плечам мелкими кудряшками, большие сапфировые глаза, розовые пухлые губки и прелестные черты лица. Фигурка тоже на высоте, это я еще раньше заметила: пышная грудь, выглядывающая из низкого выреза платья, тонкая талия, изящные руки. Красавица, молодая и прекрасная! Если бы не одно но, вернее, целых три: шаркающая походка, старческий надтреснутый голос и клюка, на которую красавица опирается при ходьбе. Как-то не вяжется это с образом молодой женщины…
– Ну что, Медвянушка, не надоело тебе так жить?
Я вздрогнула, чуть не подавившись куском хлеба, и с изумлением уставилась на женщину. Имя-то ей мое откуда известно?! Послышалось, может?
– Что вы сказали? – поспешно проглотив злополучный хлеб, пробормотала я.
– Что слышала, радость моя, что слышала. Все мне о тебе известно, дорогая. И как обижают тебя, как ни в грош не ставят, как молодые люди носы свои красивые от тебя, горемычной, воротят.
Женщина засмеялась, словно ворона закаркала, лицо ее исказила злобная гримаса.
Я вскочила со стула, задев необъятным своим брюхом тарелку с недоеденным супом.
– Кто вы такая?! Откуда все это знаете?
Из опрокинутой тарелки вытек суп, расплывшись безобразным пятном по белоснежной скатерти. Хозяйка дома небрежно щелкнула пальцами, и жижа со скатерти устремилась обратно в тарелку, тарелка качнулась и медленно, словно нехотя, приняла правильное положение, а затем взмыла в воздух и приземлилась на мойку.
Ноги у меня подкосились, и я рухнула обратно на стул, который только каким-то чудом не развалился от этого.
Женщина поднялась со своего места и, опершись руками о стол, нависла надо мной, насмешливо улыбаясь.
– Я, Медвянушка, та, в честь которой назван лес, в котором ты сейчас находишься.
– В… в… ведьма?! Вы – ведьма?! Но ведьм не существует!!
– Ну, по крайней мере, одна точно существует, деточка. И она перед тобой.
Красавица снова опустилась на стул и, скрестив руки на пышной груди, задумчиво посмотрела на меня.
– Мне, Медвянушка, преемница нужна. И ты мне для этого подходишь идеально: тот, кто в своей жизни видел только насмешки и тычки, не может не озлобиться, а для ведьмы злость – первое дело.
Я только рот беззвучно открывала, сказать же ничего не могла. А ведьма не спеша продолжала:
– Дни мои сочтены, хоть и выгляжу я молодо, но мне уже много, очень много лет. А наследницы нету. Вот и подумала я: почему бы не присмотреть подходящую девицу на стороне? Пусть не по крови, но по духу чтобы близка мне была. Найти такую и обучить ее ведьмовским премудростям, чтобы не загнулось ремесло мое вместе со мной.
Неужели это все действительно происходит со мной, Медвяной из Кропольны?! И я на самом деле видела проплывающую по воздуху тарелку с супом?! А сидящая напротив меня красавица со старушечьим голосом – самая настоящая ведьма?! Которая предлагает мне стать ее ученицей, а со временем и вовсе занять ее место?! Может, это просто дурной сон? Я потрясла головой.
– Было у меня на примете несколько девиц, за всеми я внимательно наблюдала. Да решила на твоей особе остановиться. Как, думаешь, ты сюда попала? Неужто случай привел? Не случай, милая, не случай, а я. Я Мирте нашептала, что сказать тебе надо, как в лес мой заманить. Ха! Горимечка душистая! Нет такой травки, не существует! Я и волков на тебя натравила, велев к дому моему привести. Так-то, Медвянушка. Сила у меня великая. Да только сгинет она со мной в могиле, если не передать никому. Ну, что скажешь?
Ох, ужас-то какой! Вот с чего Мирте взбрело в голову мне помогать! И волки эти! Самая настоящая ведьма передо мной! Неужто не отпустит теперь?!
– П… п… послушайте, а если я откажусь? Домой попрошусь? Не отпустите? Насильно ученицей своей сделаете? – голос мой сорвался, перешел в плач.
Я тоненько завыла – страшно мне было, как никогда в жизни! Страшнее даже, чем, когда в детстве пряталась на сеновале от злых мальчишек, грозившихся выпустить из меня лишний жир. Уж как боялась тогда, как боялась! Это сейчас я понимаю, что ничего бы они мне не сделали. Так, попугали просто. А тогда… В сене схоронилась и с ужасом слушала то приближающиеся, то удаляющиеся шаги своих преследователей. Неделю я после этого из дому выходить боялась…
– Зачем же насильно? От насилия проку не будет – сама ты должна захотеть ученицей моей стать, добровольно. А не захочешь если ведьмой стать, так и не перейдет к тебе ведьмовская моя сила. Так что, Медвянушка, хочешь домой вернуться – возвращайся, препятствий чинить тебе не буду.
– Спасибо! – радостно вскричала я. – Тогда пойду я, пожалуй, ладно? – теперь и лес ночной с волками не казался мне таким страшным, как хозяйка этого дома. Да и волков она ведь направляла. Если отпускает, знать, не тронут меня серые. – О вас никому не расскажу, поклясться могу, если нужно!
Ведьма зашлась в своем страшном каркающем смехе. Ох, жутко! При этой ее красивой наружности особенно жутко… Уж лучше бы была она старухой страшной, тогда и смех этот такого ужаса не вызывал.
– Не спеши, деточка, и не бойся – вреда тебе я не причиню, – отсмеявшись, ласково сказала хозяйка. – Переночуй здесь, на мягкой перине, а завтра посветлу домой отправишься. И так я сделаю, что никто и не заметит твоего ночного отсутствия и не спросят, откуда пришла, а что ходила ты в Ведьмин лес, о том и сама не вспомнишь.
– С чего вдруг такая доброта? – исподлобья глядя на красавицу, спросила я. – Предложение заманчивое, но что за ним стоит?
– Умница-девица, – одобрительно похлопала меня по плечу ведьма и я вздрогнула от ее прикосновения. – По доброте душевной я ничего не делаю, ибо нет у меня доброты этой. А вот выгоды ради могу и доброе сотворить. Ты останься и подумай как следует. Может, все же примешь предложение мое. Я же тебе за твое согласие ученицей моей стать кое-что подарю.
– Ничего мне от вас не надо! – решительно замотала я головой.
– Да ты погоди отказываться, выслушай сначала. А подарю я тебе личико красивое да фигурку ладную. Идем со мной!
Ведьма привела меня в какую-то комнатенку, темную и пыльную, никак не вязавшуюся с роскошным убранством остального дома. Дунула на подсвечник, стоявший на круглом столике, и вспыхнули золотистые огоньки свечей. Я только глаза на это таращила с преглупейшим видом. А хозяйка подошла к чему-то большому, завешенному черным бархатом, дернула ткань, бросила ее на пол. Открылось зеркало, старинное и темное, во весь мой рост. Поманила меня ведьма пальчиком с изящным ноготком. Я послушно подошла к зеркалу, взглянула… и замерла, не в силах ни взгляд отвести, ни слова произнести. Из темной зеркальной глубины на меня смотрела красавица! Стройная, изящная, с прелестным лицом, большими выразительными серыми глазами и пышными темными волосами. И эта красавица была я! Моими были нос, глаза, губы, только освобожденные от слоя жира! Это же чудо! Самое настоящее!
