Кто бы мог подумать. Весёлая судьба у останков этого завода. Был сердцем этого мира – пока оно билось. А после – стал кусками для детской площадки. Не такую себе ты участь видел, да, Разрушитель мира?

Где–то внизу ещё можно было рассмотреть зацепившийся кусок оплавленного рельса – раньше там ходили поезда. Вот присядешь, бывало, у окошка, едешь себе, смотришь на эту махину из окна. А она там – гудит себе, работает. О чём-то своём думаешь, и мысли такие приходят – как в детстве.

Как в детстве, что полетишь ты в космос, эту тёмную махину, что поселишься ты на какой–то неисследованной планете или на худой конец, астероиде. Этом астероиде, одном из сотен тысяч, которые вращаются здесь за орбитой Красной планеты. Вот иногда и подумаешь – а стоило ли изобретать ракеты? И осваивать колонии так далеко? И всё это рухнуло как карточный домик – в бездну, в одночасье.

Не выдержал кусок камня жадного инородного сердца – слишком сильно впилась игла завода в его чрево.

Всё это произошло столько времени назад. Всё верили, что помощь придёт скоро, вот-вот. На сигнал бедствия не ответили ни на следующий день, ни через два дня. Тишина, как будто их забыли на этом куске камня, летающем в большом пустом нигде.

Месяца два как уже. Поначалу все носили защитные костюмы, а некоторые даже достали скафандры, но это скоро прошло.

Первым стал дядя Том – его всегда так называли. Спустя неделю после взрыва, он первый переоделся в привычную гражданскую одежду и, поигрывая своей любимой ещё с юных лет свирелью в морщинистой руке, пошёл на край мира.

– Может, и словлю там что–нибудь? А? – пошутил он при этом.

Остальные посчитали, что старик спятил, но вскоре все присоединились к нему. Из закромов, сумок и шкафов доставались земные одежды – платья, простые брюки, то, что взяли с собой на память, просто так. Все решили, что это, наверное, поможет справиться с большим горем, которое так внезапно на них обрушилось. Ведь если видишь, как по улице идёт люди в простой земной одежде, как в гости к тебе заходит не космонавт с далёкой планеты, а простой сосед в рубашке и джинсах. С порога говорит – «Эй, смотри я торт принёс! Заваривай чай!» – и дальше застолье до ночи.

Дядя Том оказался прав. Это и правда помогло, это и правда не допустило паники. О, если бы она победила – здесь бы уже никого не было. Мало ли что люди могут натворить под страхом! Страшно подумать.

О сигнале решили не говорить. Не напоминать об этом. Так что, о нём помнил только дядя Том. Он сам вызвался на это – вставал с утра пораньше, плотно завтракал и шёл по длинной ленте асфальта туда, на край мира. И смотрел оттуда ввысь – может всё же прилетит помощь? Может сигнал услышали?

А обед ему носила Мирра – так все договорились. И ей было весело – каждый день приключение и путешествие. Не каждый ребёнок может похвастаться тем, что ходит на край мира!

– Дядя Том? – раздался детский голос.

– Хм? – протянул старик, заглядывая в корзинку. О, пирожки и термос с чаем. Отлично.

– Слушайте, а…

Резкий гул прервал вопрос девочки. Дядя Том схватился за шляпу и чуть не выронил трубку изо рта. Потом поднял голову. К краю мира приближались несколько железных клиньев с ровными, как у птицы, вошедшей в пике, крыльями. Слегка прищурившись, он смог разглядеть на одном из них такой знакомый голубой шар с зелёными пятнами на нём.

– У нас гости! Летите сюда! У нас есть пирожки! – завизжала Мирра, пытаясь перекричать гул.

Дядя Том молчал. Но он уже понял главное – сигнал всё-таки услышали.

Пришла помощь. Она уже здесь.

Рассвет лениво выползал на безоблачное небо. Хорошо – как назло, они забыли взять с собой зонтик.

На поясе у неё висела тряпица, повязанная на человеческий манер. Пёстрая – ей она нравилась сильнее остальных. Такая же ветошь свисала с блестящих плеч.

Он шёл рядом, шурша широкополой шляпой из проволоки. Сплёл её сам – и очень этим гордился.

– Мы определённо похожи на людей, да, Дона? – голосовой аппарат выдавал мягкий баритон.

– А ты их видел хоть когда–нибудь, Катод? – насмешливо ответила гиноид.

– На картинках, да!

– Там их все видели, – выдохнула она.

– Да, вот бы…

– Не заканчивай, я тоже об этом думаю.

Два робота, блестя железом, неторопливо мерили шагами дорогу. До руин завода оставалось около километра.

***

Они ходили к источнику – всегда вместе. По дороге туда, кувшин гремел пустотой и неприятно хлопал по спине – Катод не обращал на это внимания. Для него было важно другое – Дона была рядом. Он уверен, что она тоже ждала этого момента – не зря ведь надевала именно этот наряд.

Когда она набирала журчащее масло в кувшин и ставила его на свои точёные плечи, капли стекали с горлышка, и Дона замирала как статуя на рассвете. Подняв подбородок, положив руку на бедро, изогнув шею. Ради него так и стояла – час, два всё так же неподвижно.

Вот и сегодня – густое тёмное масло заструилось в недра кувшина. Глухо булькнув, он занял своё законное место.

– Ну что, готов? – Дона откинула жестяные кудри на спину.

– Почти! – взволновано ответил он.

Из-под куска бетонной стены он вытащил скрученный лист металла, обёрнутый полиэтиленом. Катод развернул его и закрепил на прутьях, торчащих из обломков второго этажа, низ прижали тяжёлые кирпичи. Можно начинать.

Запахло сваркой. Накаляя на горелке титановое перо, Катод нежно наносил линии и точки на лист. То выглядывая из-за него, то снова прячась, он уже заканчивал свой шедевр. Дона в лучах звезды – как красиво, так и вдохновляет! Стоп. Кувшин надо чуть повернуть – ручка не так расположена.

Прошел час, утро прогнало рассвет. Надо заканчивать работу и всё прятать. Скоро сюда придут остальные.

– Пора, – обеспокоено сказал он.

– Давай, скорее, – Дона поторопила его. Прислонив кувшин к камню, она помогла своему другу снять лист со штырей. – Прячь, быстрее.

Хрустнул пакет, горелка потушена. Вдали послышались шаги. К источнику шли остальные.

***

Паломничество начиналось каждое утро, заканчивалось примерно к полудню. Роботы шли – кто с кружками, кто с тазами, кто с кастрюлями. А они шли с кувшином – еле нашли его. Правда, он был дырявым, но Катод его быстро починил. Он вообще был на все руки мастер! За это его и ценили, поэтому и разрешали самым первым уходить к источнику – чтобы набрать самое свежее масло.

Источник просыпался с восходом звезды и замолкал к полудню. Но этого было достаточно – он поможет им пережить и этот день. Когда их механические тела ржавели, масло было спасением. Источник давал панацею – избавлял их от бед, помогал двигаться, говорить, жить. Он заботился о них.

В развалинах разрушенного города они нашли себе приют. Когда-то здесь был завод – кто знает, может, там их и создали? Так или иначе, они осели здесь.

В их поселении не знали – есть ли другие роботы, которые остались здесь, или же они последние. Жаль, что проверить было нельзя. Те, кто уходил – не возвращались, сколько бы масла они с собой не брали. Ломались ли они, съедала ли их ржавчина – чума этого мира, было неизвестно. Но после третьего пропавшего, добровольцев (или безумцев) больше не нашлось.

***

Рассвет принёс плохие вести. Источник иссяк. Пустой кувшин прислонился к камню. Дона молчаливо смотрела на сухую дыру, запах нефти витал в воздухе. Катод стоял рядом и думал. Нехорошо. Очень нехорошо. Настолько, что он боялся подумать, как отреагируют другие.

– Надо что–то делать.

– Что? – пустым голосом спросила Дона.

– Что-то, – ответил он. Присев на корточки, он запачкал ногу жирной пылью. Потом встал и скрылся за куском стены. Дона продолжала молча ждать. Она сегодня видела на горизонте облака, и они опять забыли зонт. А навес над источником уже прогнил, и укрыться от воды они не смогут. А ведь оставалось так недолго до завершения картины. Она хотела показать её подругам – они бы позавидовали.