Мне жаль, что так вышло с Ником. Я точно не смогу с ним сейчас встречаться. Это неправильно и гадко, да и накрывает понимание, что нечестно по отношению к нему. Я не пылаю при нем, у меня не сносит крышу и представить страшно, что мы будем гулять, держаться за руки, целоваться, и всегда между нами призраком будет стоять его отец, который лишил меня невинности. Мне больно. Больно оттого, что я влезла между ними. Главное, чтобы Ник об этом не узнал. А я справлюсь.

К приходу Машки я оказываюсь совершенно не готова.

— Даш? — спрашивает подруга, увидев мои заплаканные глаза и бледное лицо.

— Что у тебя стряслась? Ты еще там была белее, чем мел. Что-то с Ником у вас пошло не так? Он вел себя, как мудак?

— Это я вела себя, как мудак, — признаюсь, таращась в стену. Слова даются нелегко. Мне очень тяжело делиться тем, что у меня на душе даже с Машкой. Потому что мне стыдно. Я никогда не делала того, чего потом могла бы стыдиться до той ночи, когда встретила Александра.

— Помнишь, я рассказывала про свой первый раз? — наконец начинаю я, сдавшись под пристальным взглядом подруги.

— Конечно! Как я могу забыть, что первый раз моя лучшая подруга переспала по пьяни со старым пердуном? Ну я же тебе говорила не переживай и такой опыт забудется.

— Маша, не забудется, — вздыхаю я. — Старый пердун — это отец Ника.

— Он тебя узнал? — сглатывая, уточняет подруга и тоже немного бледнеет. Ужас ситуации даже ее пронял.

— Хуже…

— Что может быть хуже? Хотя… — Ксюха закатывает глаза. — При всей херовости ситуации, я тебя понимаю. Такому старому пердуну я б тоже дала. Никогда бы не подумала, что он папа Ника. Брат — да. Отец? Хотя Алина говорила, что подружка оставила младенца Александру в качестве подарка на его восемнадцатилетие. Но тридцать семь, конечно, много.

— Маша, ты о чем? — возмущаюсь я. — Он отец Ника. Мне нужно свалить отсюда как можно быстрее. Это ужасно в любом случае как бы он ни выглядел, сколько бы лет ему ни было.

— Не пори горячку, — говорит подруга. — Ситуация поганая, не спорю. Но если ты сейчас сбежишь… Ник может что-то заподозрить, и его папа будет считать, что ты чувствуешь себя виноватой.

— А я и чувствую себя виноватой, — не спорю я.

— Когда ты с ним спала, ты не знала Ника и не знала кто он.

— Я не рассказала еще кое-что…

— Что?

— Я его встретила чуть раньше, чем вы все…

— Когда? — напрягается подруга и в ее глазах загорается любопытство.

— Когда спустилась попить водички. Мы встретились в столовой…

— И?

Мои щеки алеют, и я несчастно смотрю на подругу, просто не в силах описать, что со мной делал отец моего парня и насколько мне это понравилось. Это настолько порочно и в то же время глупо, что чувствую себя самой несчастной на этом свете.

Когда Машка по крупицам вытаскивает из меня признание, щеки горят у нас обоих.

— Я, правда, перепутала его с Максом. Отец Ника вообще не должен был приехать. Я на него не могла в принципе подумать.

— Тем самым, которого Алинка пророчила мне? — щурится подруга, а я стону. — Тогда бы мне было еще перед тобой стыдно. Но Маш, согласись, это был бы лучший вариант.

— Да я и не спорю, — кивает она. — А сейчас пошли.

— Куда? — вяло сопротивляюсь я.

— Нам нужно освежиться и выпить.

— Но…

— Не бойся, один твой благоверный, когда узнал, что ты пошла отдыхать, тоже отправился спать и, зная, Ника, он до обеда точно не встанет. А твой герой-любовник после ночного перелета. Уверена, он тоже спит. Ты пока в безопасности, а потом придумаем, что делать дальше.

— Может бежать? — предлагаю я. — Вызвать такси и свалить, пока все удачно спят.

— Даш, тебе нужно сказать Нику. Придумать, почему ты все же не будешь встречаться с ним. Просто исчезнуть не очень хорошо.

— Нехорошо, — соглашаюсь я. — Очень нехорошо. Причем все.

Пока идем к бассейну, я немного успокаиваюсь. С утра в Верещагино чудесно. Уже тепло, но еще нет опаляющей жары, и одуряюще пахнет сосновым лесом. Тихо. Лишь стрекочут кузнечики, и чирикает над головой какая-то птичка.

— Лучше, чем в санатории! — мечтательно вздыхает Машка. — Хотела бы я бывать здесь чаще.

— Это уже без меня, — отзываюсь я. — Поговорю с Ником, как только он проснется, и уеду домой.

— Может, сначала уедешь домой, а в понедельник спокойно поговоришь? — предлагает Машка. — Просто будет очень странно смотреться. Возникнут вопросы, на которые, думаю, ты не очень хочешь отвечать.

— А если уеду, странно смотреться не будет? Тут, как ни крути, будет нехорошо, — вздыхаю я.

— Ну придумай, какую-нибудь причину, по которой тебе надо срочно свалить. Извинись. А в понедельник Ник обязательно появится сам, и ты ему скажешь, «прости, подумала и поняла, ничего у нас не выйдет».

— Не знаю… правда, не знаю, — отзываюсь я. — Подумаю. Но надеюсь, ты не будешь меня отговаривать и просить остаться? Или все забыть и все равно встречаться с Ником, потому что я не смогу. Да и не хочу пытаться.

— Я в самом страшном сне не могу себе представить ситуацию, когда окажусь между отцом и сыном. Они-то поругаются-помирятся, а вот ты навсегда останешься камнем преткновения. Беги от них обоих. И я понимаю твое желание уехать, но можно причина будет такая, из-за какой мне не придется уезжать с тобой? — взмолилась подруга. — Мне тут так понравилось!

— Конечно. — Я киваю. — Оставайся. Тут реально здорово. Просто мне нужно оказаться как можно дальше от этих двоих.

Мы занимаем два пустых шезлонга у бассейна, и пока Машка ходит за вином, я даже успеваю искупаться. А потом мы просто лежим, болтаем и по чуть-чуть отпиваем из бокалов, не замечая, как первая бутылка сменяется второй. Машка хорошая подруга, но коварная. Подливает она в основном мне, а сама тихонечко тянет все еще первый бокал.

Я на нее не злюсь. Меня сейчас алкоголь почти не берет, а мне нужно хотя бы немного расслабиться. Я хочу напиться, а Машка нет. Поэтому у нас компромисс, который устраивает обеих.

Я почти успокаиваюсь и прикрываю глаза, чувствуя, как начинает клонить в сон, когда слышу со стороны полное восторга.

— Ух! Хорошо побегали! Скажи? Просто отлично!

Мимо меня проносится здоровый бугай в красных плавательных шортах и мощной бомбочкой ныряет в бассейн — Макс. За брызгами я не сразу успеваю разглядеть, кто составляет ему компанию на утренней пробежке.

— Даша, только дыши… делай вид, будто дремлешь или не видишь, не узнала, только не срывайся не убегай. Не пались. Отец Ника ведь не один! Просто не привлекай к себе внимания, не думаю, что он кинется к тебе общаться.

— Вот черт, — ругаюсь я, радуясь, что глаза скрывают солнечные очки.

— О, девчонки тоже ранние пташки! — радостно кричит нам Макс и машет рукой. — Пойдемте с нами купаться?

— Мы поздние! — салютует ему бокалом Машка. — Мы еще не ложились. Точнее, почти легли, но тут было очень громко, мы проснулись и решили не издеваться над собой и сделать вид, будто вечер еще не закончился.

— Ну тогда веселого продолжения. Не переусердствуйте, а то похмелье весь день — это гадко!

— А, можно подумать, ты знаешь, что такое похмелье, спортсмен? — Глаза подруги горят, и она, не стесняясь, флиртует с Максом. Парень довольно поворачивается и опирается на бортик бассейна, демонстрируя нам загорелые бицепсы.

А я не могу оторвать взгляд от другого мужчины и радуюсь, что в солнечных очках могу наблюдать за ним, не палясь. Я не знаю, чего хочу больше. Сбежать или же прирасти к шезлонгу. Потому что меня Саша цепляет. Нереально, необъяснимо и от этого больно. Мужчина, который намного старше, хоть и выглядит лучше, чем многие двадцатилетние. Суровый, харизматичный и недоступный. Желание разглядывать его неправильное, противоестественное и пугающее. Мне нельзя пялиться на его поджарое тело, руки рассекающее воду мощными гребками и сильную загорелую спину, но и отвернуться нет сил.