Волга А я без Волги просто не могу. Как хорошо малиновою ранью Прийти и посидеть на берегу! И помолчать вблизи ее молчанья. Она меня радушно принимает. С чем ни приду – с обидой иль бедой. И всё она, наверно, понимает, Коль грусть моя уносится с водой. Как будто бы расслабленная ленью, Течет река без шума и волны. Но я-то знаю, сколько в ней волненья И сколько сил в глубинах тишины. Она своих трудов не замечает. Суда качает и ломает лед. И ничего зазря не обещает. И ничего легко не отдает. Мне по душе и тишь ее, и гам. Куда б меня судьба ни заносила, Я возвращаюсь к волжским берегам, Откуда начинается Россия. Торжокские золотошвеи Смотрела крепостная мастерица На вышитую родину свою… То ль серебро, То ль золото искрится, То ли струятся слезы по шитью. И лишь ночами вспоминала грустно, Как бьется лебедь в лапах у орла. Откуда же пришло твое искусство? Чьим колдовством помечена игла? А было так: Проснувшись на печи, Крестьянка вдруг почувствовала Солнце, Когда сквозь потемневшее оконце Пробились к ней весенние лучи. Как нити золотые, Всю избу Они прошили радостным узором. Она смотрела воскрешенным взором И утро принимала за судьбу. Всё в ней дрожало. Волновалось. Млело. И белый свет — Как россыпи огней. Она к оконцу оглушенно села… И вот тогда Пришло искусство к ней. Пришло от солнца, От надежд, — Оттуда, Где ей открылась бездна красоты. Она в иголку вдела это чудо, Ниспосланное небом с высоты. И не было прекраснее товара На ярмарках заморских, чем ее. Она надежду людям вышивала, И горе, И отчаянье свое. Руки мамы Вот и всё. Уже вещи собраны. Посидим на прощанье, мать… И молчат твои руки добрые, Хоть о многом хотят сказать. Руки мамы… Люблю их с детства. Где б дорога моя ни шла, Никуда мне от них не деться, От душистого их тепла. Руки мамы. В морщинках, в родинках. Сколько вынесли вы, любя… С этих рук я увидел Родину, Так похожую на тебя. «Шел первый месяц весны…»
Шел первый месяц весны. Веселый месяц цветений. Уже позабылись сны Из белой поры метелей. А мне восемнадцать лет. И всё меня умиляет: Отцовский велосипед, Что вновь колесом виляет. И спящий на солнце кот. Сиреневый плеск сирени. И модный в те дни фокстрот, И фея в программе «Время». А Волга катит волну. Я слышу, смеется мама… И память, как фонограмма, Озвучивает весну. «Я возвращаюсь улицей детства…» Я возвращаюсь улицей детства В город по имени Тверь. И вершится в душе моей действо, Чтоб в былое открылась дверь. – Здравствуй, мама! Как ты красива — Ни морщинок, ни седины. И глядит на меня Россия Фотографией со стены. Это я подарил когда-то Свой наивный тверской пейзаж. Мать торопится виновато Стол украсить на праздник наш. Батя режет тугое сало. Белое, как за окном мороз. – Баба Сима тебе прислала, Чтоб здоровым и сильным рос. На столе довоенный чайник И крахмальная белизна… Как мне горестно и печально Сознавать нереальность сна. Воспоминания о доме Глаза прикрою – вижу дом И покосившуюся баню. Туман над утренним прудом. И нас, мальчишек, – в том тумане. В войну фашисты дом сожгли. Лишь три избы в селе осталось. Да пенье птиц, да зов земли. И рядом бабушкина старость. Как горько было на Руси! Куда от памяти мне деться?! Труба, черневшая вблизи, Казалась памятником детству. …Село отстроили давно. Сады былые возродили. Есть клуб, где крутится кино. И старый пруд – в убранстве лилий. Теперь до нашего села Легко добраться – есть дорога. Не та, что некогда была, А голубой асфальт к порогу. Как быстро годы пронеслись… Домой иду под птичье пенье. Другой народ. Иная жизнь. Лишь в сердце прежнее волненье. И что бы ни было потом, И как сейчас здесь ни красиво, — Глаза прикрою – вижу дом… И говорю ему: «Спасибо!» |
