Вот на этом моменте разговора вся история была забыта. Я захлопнула учебник и поудобнее устроилась на скамье. От чего-то мне было крайне неуютно обсуждать эту тему. Да что там! У меня глаза стали раза в два больше после того, как она произнесла последнее.

— Ты хочешь избавиться от своего ребенка?

Ксюша кивнула.

— Но почему? Чей этот малыш? — мне захотелось взять ее за плечи и встряхнуть, чтобы перестала думать об этом кровавом ужасном деле. Но девушка говорила холодно, будто альтернатив ее выбору не существовало. — Ты рассказала его отцу?

— Я что, похожа на дуру? Конечно нет, никто ничего не знает. Я за тем и пришла — ты не станешь болтать.

— Но как же отец? Вы теперь вдвоем должны нести ответстсвенность. Вы должны поговорить, обсудить этот важный шаг как взрослые люди. Ведь вы уже взрослые! — мне хотелось кричать, но я сдерживала себя и говорила максимально спокойно и безэмоционально.

— Я не могу сказать ему, как ты не понимаешь! — повысила голос Ксюша, наклоняясь ко мне. — Он не будет этому рад! Я уверена. Да я и сама не рада! Как ты себе это представляешь? Если я заявлюсь в универ с животом, все сплетни будут только об этом!

— Какое тебе дело до них? Ты сейчас решаешь судьбу человека!

— Он еще не человек, — пробормотала девушка, отворачиваясь и складывая руки на груди. — И не будет никогда им.

— Но… — я попыталась возразить, однако Ксюша предупреждающе подняла руку.

— Не хочу слышать твоих лекций о белом и черном. Просто выполни мою просьюу и подержи меня за чертову руку, чтобы я смогла попасть в больницу. О большем не прошу.

И я потухла, поникла и сдалась. Не в моей власти было советовать, не в моем праве было решать за нее. Но такой поступок я не одобряла. От такого решения по коже пробежался мороз, а руки задрожали. Я больше не хотела находиться рядом с этой девушкой. А потому, поднявшись, поспешила в аудиторию.

19

Следующая моя встреча с другом состоялась в столовой. Мы пересеклись взглядами, когда я оглядывала зал в поисках свободного места. Одного взмаха его руки хватило, чтобы я улыбнулась и поспешила к нему.

— Ну, как дела? — я отодвинула ногой стул и приземлилась на него, выставляя поднос на стол. Сумку положила рядом с собой и, наконец, выдохнула.

Вадя пожал плечами и улыбнулся, пережевывая свой обед.

— Разобрался с курсовой. Теперь меня больше не мучает эта заноза. Осталось еще получить два автомата, и ухожу на досрочные каникулы.

— Негодник, — проворчала я. — Оставляешь меня на растерзание наукам.

— Ты же знаешь, почему я это делаю, — Вадя грустно улыбнулся и воткнул острую вилку в макаронину.

— Как она себя чувствует? — решила поинтересоваться я, зная о проблемах друга.

— Уже неплохо. Но я все равно хочу встретиться с ней послего такого-то приступа. Мы могли ее потерять. — Он сморщил лоб и опустил глаза. Сердце сжалось от сочувствия, и я протянула руку, хватаясь за его кисть.

— Все будет хорошо. Твоя мама обязательно поправится. Вы еще в Кипр съездите, как она и хотела.

— Спасибо, синичка. Что бы я без тебя делал? — Вадик сжал мою руку и поднес ее к губам, целуя. Мне пришлось наклониться над столом, чтобы он смог это сделать. От теплого дыхания я засмеялась.

— Щекотно.

Вадик тоже улыбнулся и будто бы встряхнулся, отгоняя от себя грусть и тоску по дому.

— А ты как, синичка?

— В порядке. Встретила Ксюшу… — я замолкла. Было ли это в моем праве рассказать ТАКОЕ?

— И? — но глядя на друга, я поняла — кто-кто, а он должен знать.

— Она беременна, Вадь.

— Ого, — парень закашлялся и откинулся на спинку стула. — И от кого?

— Я не знаю. — Пришлось понизить голос, чтобы никто вокруг не услышал темы нашего разговора.

— Удивила, подруга. Неужели наша девочка решила остепениться и завести семью и детей? — он улыбнулся каким-то своим мыслям и потер лоб. — Я рад за нее. Рад, что хоть с кем-то она сможет быть счастливой.

Я усмехнулась.

— Только она не хочет этого счастья и отталкивает его, как может, Вадь. — Я грустно вздохнула и отпила лимонад из стакана. На его дне плавали мята и кусочек апельсина, манящий своей мясистой цедрой.

Друг охнул.

— Она хочет сделать аборт? — его вопрос получился чересчур громким, и я потянулась было, чтобы закрыть ему рот. Однако Вадя и так все понял. — Извини. Просто это не укладывается в моей голове. Неужели она не чувствует ответственности за этого ребенка? Неужели в ней не просыпается ничего? Она же мать!

— Фактически, она пока только инкубатор.

— Какой еще инкубатор, Марина? Она что, последние мозги растеряла? — Вадя злился. Это было понятно и по тому, как резко было произнесено мое имя, и по тому, как сжимались его кулаки, и пульсировала вена на виске.

Кажется, идея начать этот разговор была не лучшей. Однако теперь я нашла единомышленника, и мы вместе могли бы повлиять на глупую дурочку, что решила совершить непоправимое.

— Я хочу поговорить с ней. — Вдруг выдал друг.

— По-моему, сейчас не лучшее время. — Внесла свое предложение я.

— А лучшего и не бывает.

***

— Алло. — Коша потер сонное лицо и нахмурился. — Беликов? Что ты нарыл?

Услышав слова с той стороны, он приоткрыл рот, но ничего не произнес. Мужчина простоял так целую минуту, но вдруг отмер, обдумав что-то.

— Хорошо. Прикатывай. И вещи какие-нибудь захвати. — Голос с той стороны прервал его. Но Костю было уже не остановить.

— У нас появились дела, которые требуют немедленного вмешательства.

Горы снова играли в солнце. В который раз уже оно зависло в небе, позволяя нам насладиться своим светом. Шарапов стоял напротив окна, как генерал перед тяжелой битвой. Наверное, так принимали важные решения Кутузов и Багратион, наверное, так обдумывал свои произведения Достоевский. Чтобы дело не прогорело. Чтобы все удалось.

— Вот что мы сделаем… — наконец, повернулся к друзьям он.

— Прижмем крысу. — Донеслось откуда-то сбоку. Костя кивнул.

***

Мы караулили Ксюшу возле подъезда ее дома. Здесь, в тени высоток и деревьев, мы ждали, пока знакомый силуэт появится в дверях. Но ее не было. И хотя пары давно закончились, а факультативы девчонка по жизни игнорировала, дома она так и не появилась.

— Что будем делать? — спросила я, пряча нос в теплый шарф. Возвышавшийся надо мной друг пожал плечами. Я заметила это по шевелению его огромной куртки. — Может, домой? — сделала очередную попытку достучаться до бравого ума. Но Вадик нахмурил брови так, что я поняла — мы здесь до ночи сидеть будем.

— Вон она! — вдруг ожил мой Кай и быстром шагом направился к появившейся из-за поворота Ксюше. Я осталась на месте. Казалось, что даже малейшее дуновение ветерка заставит меня покрыться ледяными мурашками.

Девушка очень удивилась, увидев бывшего парня. И хотя до этого выглядела расстроенной, сейчас собралась и уже даже спорила о чем-то с парнем. Когда они подобрались ближе, она кинула в мою сторону лишь одно слово:

— Предательница. — И быстро забежала в подъезд.

Сегодня Вадя не медлил. С силой рванув на себя дверь, помчался следом за беглянкой. Я поспешила за ними. Домофон еще попищал и затух. Следом за ним потухла и лампочка на первом этаже. Обхватив себя руками, побежала вперед по ступеням, боясь остаться наедине с устрашающей темнотой.

К счастью, ребята ругались прямо на лестничной площадке. И я смогла найти их на пятом этаже. Ксюша держалась за ручку квартирной двери. А друг нависал над девушкой, что-то нервно ей разъясняя.

— Ребята, — попыталась унять их. Но они и внимания не обратили. — Ребята, хватит орать здесь. Соседи же слышат. — Приняла очередную попытку. Услышали.

Через пару минут мы оказались в квартире девчонки, которая ненавидела меня с первого курса. В квартире девчонки, что доверила мне важную тайну. Почему-то именно тут нашло запоздалое раскаяние, которым я и поспешила поделиться с Ксюшей. Она как раз заваривала горячий чай на кухне. А Вадя говорил по телефону в прихожей. Это было идеальное время для женского разговора.