На самом деле, Костя приехал, чтобы пожелать доброй ночи. Но разве девушкам кто-то может запретить немного пофантазировать? И я думаю, что нет. А потому оставшуюся ночь предавалась розовым мечтам.

Утром же, осознав, что все надуманное никогда не сбудется, не расстроилась. Настроение продолжало радовать, а потому, я даже накрасилась и уложила длинные волосы в крупные локоны. Это просто душа требовала весны! Ничего такого!

Вадик встретил в холле.

— Привет, синичка. Ты чего такая нарядная? Неужели контрольная по истории может приносить столько счастья? — Друг сегодня выглядел как-то по-особенному. Это я и поспешила заметить.

— Привет. А сам-то чего принарядился? Неужели какой-нибудь красавчик позвал на свидание? — Вадик смутился. Привычки обсуждать его личную жизнь в университете у нас никогда не водилось, а потому он чувствовал себя не в своей тарелке. Однако раньше и разнообразия в этой самой жизни у него не было…

— Ну, такое…

— Эй, ты что, не хочешь посвятить свою подругу в детали? Что такое, я потеряла твое доверие? — На состроенную мной огорченную моську друг среагировал ожидаемо. А именно, закинул руку на плечо и крепко к себе прижал.

— Горе ты мое луковое, как от тебя вообще что-то можно утаить? В общем, слушай… — Две следующие пары мы обсуждали с ним все плюсы и минусы однополых отношений, а также мужчин в целом и по отдельности. А потому мне пришлось рассказать и о паре встреч с МММ (мужчиной моей мечты).

— Обалдеть, подруга! — не смог сдержать эмоций друг. — И ты молчала! Зараза! А вы уже целовались?

— Нет! Еще пока… Но он ведет себя как настоящий романтик. Сначала ужин, потом вот эта спонтанная встреча… Я не знаю, что и думать. Спусти меня с небес на землю, Вадя, пожа-а-а-луйста, — но приятель мой был не из каких-то там смазливых дурачков. И от своих целей никогда не отказывался. А сделать меня счастливой — была его главная цель.

— Что ты так паникуешь, никак не пойму? Ты великолепная, потрясающая девушка. Он воспитанный, галантный мужчина. Что не так? — искреннее недоумение плескалось в зеленых глазах.

— Все не так! Между нами ничего нет… Мы из разных миров. И этим миры существуют параллельно. — Попыталась донести я свою мысль. Однако до друга, порой, доходило долго.

— Ох, как она заговорила! Параллельные миры! Серьезно? Хочешь сказать, что вы как Джек и Роза? — Да, у Вадика был пунктик на фильме "Титаник". Он фанател этой историей любви.

— Да, только в нашем случае я Джек. — Я сложила руки на груди и устремила свой взгляд на преподавателя. Стало грустно. И почему все не может быть идеально? Разве не любовь стоит выше всего?

— Если ты Джек, то крайне-крайне симпатичный, — Вадик опустился грудью на парту и заглянул мне в глаза. — Ты почти как Джек Воробей. — Я улыбнулась.

— Капитан Джек Воробей.

— Проcтите за дерзость, капитан. Куда держим курс?

— Мой компас слегка сбит. Но думаю, нашим курсом будет любовь… — я прикусила губу, замечтавшись.

— Есть. Свистать всех наверх. — Вадик засмеялся, поймав мой взгляд. — Вот увидишь, мы найдем к ней дорогу.

Я кивнула. Обязательно найдем.

15

Огромный дом с легкостью мог вместить больше тысячи человек. Вот только волкам даже в таком свободном пространстве было тесно. И грудь сжимали тиски, и глаза бегали по незнакомым лицам, и щеки краснели, и галстуки давили так, что, казалось, еще чуть-чуть и перебьют шейные позвонки.

— Леха, где Талый? — Коша остановил спешащего к выпивке друга.

— Грехи замаливать поехал. — С невеселой улыбкой ответил тот.

— Что это значит? Куда этот идиот собрался? — Коша оттянул галстук еще ниже, нервно осматривая все прибывающие лица. Их озаряли улыбки, его — исказила озобоченность.

— К Сомову он погнал. Вчера еще в церковь собирался, а сегодня, как с цепи сорвался, психанул и прямо от клуба к Сомову поехал. Мы даже остановить не успели, а потом соваться не стали.

— Идиот, — зло выплюнул Шарапов, еле сдерживая рвущийся наружу гнев.

— Не то слово. Так что, гуляем. Завтра-то Сомов нам устроит жару! — Гриб отсалютовал другу и отправился за напитками.

Коша весь вечер не находил себе места. И только за столом отвлекся от насущных проблем. Мать требовала внимания, а также пары слов об отце.

— Для меня отец был примером. Самым настоящим маяком в этом огромном океане жизни. Он направлял меня и указывал путь. Вот только мозгов не дал, к сожалению, — развеял печальный туман Костя, — хочу поднять этот бокал за него. Ровной ему дороги. Теплого солнца. Пусть земля будет пухом.

Волки поддержали. Остальные гости также присоединились, поднимая бокалы в воздух. Мать промокнула глаза белым платочком и сжала локоть сидящего рядом сына. Тот приобнял ее за плечи и вздохнул. Боль потери постепенно уходила, говорить об отце становилось проще. Возможно, так действовало осознание самой смерти, возможно, так мозг смирялся со своей беспомощностью. Но Коша верил, что со временем эта боль и вовсе уйдет, оставив после себя лишь вечную пару: печаль и скорбь…

Ближе к вечеру черные платья и костюмы засобирались домой. Они подходили к малочисленному семейству, стараясь поддержать каждого из них добрым словом. Многие звали в гости. Мать на это печально улыбалась и целовала наиболее близких родственников в упругие щеки. Байкеры тоже засобирались, оживились, оставляя на столах пустые бутылки и тарелки. Они также, как и другие сочувствовали близким своего вожака, вот только высокопарных слов не говорили, предпочитая показывать свою заботу делом.

Три темных внедорожника остановились у железной калитки городского кладбища. Серые печальные фигуры двинулись мимо одиноких могил, прокладывая себе дорогу дорогими туфлями. Снег приятно хрустел. Деревья молчали. И даже облака будто прекратили свой вечный бег по кругу.

Костя остановился возле черного памятника с серой гравировкой. Еще совсем недавно могилу можно было опознать лишь по кресту, сделанному из светлого дерева. Теперь же, благодаря стараниям волков над головой отца появился надгробный камень. Мужчина обвел взглядом улыбающееся с фотографии лицо, венки с черными лентами, свежие цветы и судорожно сжал кулаки. Стоящая рядом мать вцепилась в его рукав, как утопающий цепляется за спасательный круг. Руки ее тряслись, а глаза наполнились слезами, которые она поспешила скрыть, уткнувшись сыну в плечо.

— Здравствуй, отец. — Проговорил он, наклоняясь к могиле и дотрагиваясь мокрого снега ладонью.

Путь к дому был долог. Оказавшись на пороге, Коша скинул надоевшие за долгий день туфли и уселся на мягкий диван в гостиной, устало откидывая голову на спинку. Мать прошла наверх, в свою комнату. Костя слышал, как хлопнула дверь родительской комнаты. А затем все затихло. Через полчаса мужчина поднялся наверх. Мать он нашел все в той же комнате. Она сидела на кровати и плакала, уткнувшись в мужскую рубашку. Такая сильная женщина была раздавлена смертью любимого. Косте не верилось в происходящее, но игнорировать страдания любимого человека он не мог. А потому приблизился к кровати и уселся рядом, притягивая мать к себе. Та с готовностью прижалась к сыну и зарыдала в голос.

Шарапову было больно. Сердце разрывалось на маленькие кусочки. Однако говорить он ничего не стал, лишь молча гладил маму по голове. Он должен был быть сильным. Он уже должен был стать для нее опорой, а не прятаться по углам, списывая все на занятость. Глупец…

— Мам, — окликнул он женщину, когда та совсем затихла.

— Да, дорогой?

— Переезжай ко мне.

— Котя… — начала она, но не закончила. Сын был непреклонен.

— Хватит сидеть в четырех стенах. Будешь со мной жить, а то, сама же знаешь, квартира совсем без хозяйки затухла.

— Так жениться тебе надо, а не мать к себе тащить.

— Успею. Не хочу, чтобы ты одна здесь была. Развеешься. Или, хочешь, куплю тебе путевку куда-нибудь в Турцию или Египет, или на Кипр? — озарила мужчину идея. — А что? Позагараешь, отдохнешь, тем более, тетя Даша уже давно тебя звала к себе.