– Расписание, – словно извиняясь, но на самом деле с облегчением произнес новый знакомый. – Нужно.

Он плавно показал рукой в сторону центра, где, по Димкиным предположениям, должен был находиться храм.

– Но мы…

Слово «встретимся» уже полетело в серебристую спину Аниты. И, честно говоря, это выглядело, как будто мелкий спасался от пилота «Алкиона» бегством.

Ветров опять остался в одиночестве. В горле першило, дыхание сбивалось, несмотря на то, что он никуда не торопился, воздух сгущался, становился тяжелым. С внешней стороны купола высоко над головой штормовые завихрения рисовали абстрактные картины. В основном это были размытые спирали с завитушками, которые меняли форму, становились то больше, то меньше, то заматывались туже, то распускали «хвосты».

Димка в один момент даже увидел огромного дракона, вроде того, что они потревожили на Ламии. Только у надкупольного ящера тут же отвалилась лапа, затем в колечко закрутился хвост, и чудовище распалось на все те же спирали. Единственный знакомый образ испарился без следа.

– Да, это из-за пыли, – подтвердил сам себе Димка, с трудом выталкивая из легких углекислый газ. Со вдохом дело обстояло ненамного лучше. – Не могли же они сделать настолько безупречно непроницаемый купол. Под такими-то массами…

Он попытался глубоко вздохнуть и закашлялся.

– К вечеру у нас тяжело дышать, – раздался извиняющийся голос.

Ветров обернулся, но рядом никого не было. Только смутно знакомая, немного оплывшая фигура мелькнула вдалеке и тут же затерялась в таких же серых хламидах.

Димка еле добрался до большого, но совершенно пустого космопорта, где в прозрачном ангаре одиноко и обиженно притулилась алкионовская шлюпка. Умылся, перекусил и надел нейрошлем.

– Почетный гость? – чувствовалось, что кэп довольно улыбался. – Значит, будешь почетным гостем.

Кажется, все шло по задуманному Тиморским.

– Мне, Вадим Олегович, не по себе, – признался Димка. И сам удивился, как жалко прозвучало. – Эта инквизиторская одежда, только глаза и видно.

В передатчике зависла пауза, затем вновь прорезался голос капитана.

– Длительность кварцевых штормов на Хорионе непредсказуема. У тебя новое задание. Посмотри, что там и как. Я слышал, на Хорионе никому не удавалось попасть, вот и воспользуйся случаем, разведай обстановку, составь отчет. Только… Пиши от руки.

– Зачем? – удивился Ветров.

– Тренирует мелкую моторику. Очень полезно.

– Вы издеваетесь? – вопрос был чисто риторический.

– Нет, – честно ответил Тиморский.

– Кэп, как же вы меня отправили, если знали, что…

– Верил в тебя, – хмыкнул капитан. – Есть отдел в нашем ведомстве, который очень… Подчеркиваю, Ветров, – ОЧЕНЬ – заинтересован в твоих РУКОПИСНЫХ отчетах о планете.

– А что именно их интересует?

Димка должен был удивиться: почему какой-то отдел «Ю-мы» интересуется Хорионом, если кэп специально подчеркивал, что задание – частное, но не удивился. Только укрепился в изначальной уверенности: так и должно быть.

– Вообще-то все. Быт, устройство жизни, особенности этого быта. Представь, будто ты загорелся идеей написать «Заметки путешественника». Пиши все, что видишь, в вольной форме. А, вот еще… Флаером не пользуйся.

– Как?!

Димка помимо своей воли выкрикнул отчаяние. Неделю! Не меньше, чем целую неделю! Его не пугали возможные опасности чужих планет и непредсказуемости рас. Ветров не переносил одиночества. Он повторил тише:

– Как же так?!

– Ножками, Ветров, ножками… – по-своему понял его крик души Тиморский. – Остров маленький, за день можешь весь обойти. И… Дмитрий, не вздумай кого-либо лапать. Ни в коем случае не прикасайся к аборигенам.

– Вы точно не издеваетесь? – уточнил Димка.

– Суровые указания на этот счет: исключить все физические контакты, в том числе любые тактильные формы приветствия и прощания. Ты же знаешь, они там все… как там… Оль, подскажи… Те, что ненавидят прикосновения?

Издалека послышались мягкие интонации алкионовского врача.

– А, да, гаптофобы… А еще – приведи, наконец, в порядок рубку. У тебя под второй панелью творится…

Голос кэпа дернулся, забулькал и пропал.

В шлюпке ночью казалось тесно и душно. Ветров тщетно пытался заснуть, ворочался шумно, то сбрасывая с себя тонкое, но теплое одеяло, то опять накручивал мягкую ткань вокруг бедер. Перед бессонными глазами, в которые словно кто-то насыпал мельчайшего песка, раскинулся не привычный уже космический мрак, а размытые в бледно-серой мгле кварцевые кристаллы абстракций, которые порывы ураганов рисовали на невидимом куполе, защищающем Понтон.

И тут Димка вспомнил ухмылку в голосе Тиморского. Скатился с кровати, подошел к пульту управления. Процесс оказался увлекательным, Ветров провозился несколько больше, чем предполагал изначально. Наконец с удовлетворением осмотрел результат своего труда и загрузил рисунок. Жуткая рожа с издевательски высунутым языком полетела через космическую бездну на «Алкион». Димка решил, что может себе это позволить после того, как мастерски посадил «Застреху». Про помощь извне капитану пока знать не обязательно.

–– Я никогда никого насильно не лапаю, – сказал вслед роже Ветров, закутываясь в одеяло. – Только по взаимной договоренности.

И тут же уснул.

***

Утром посветлело, словно на «небе» жидким, водянистым кофе разлился рассвет. Где-то всходил бело-голубой Ригель, невидимый за плотной пеленой пыли. Приемник, который еще ночью хотя бы вздыхал, мертвой и бесполезной коробкой серебрился в мутном свете далекой звезды. Рожа с высунутым языком – это было последнее, что Димка смог передать на «Алкион». Тучи кварцевой пыли, зависшие плотной непроницаемой пеленой между Хорионом и базовым кораблем, отрезали все коммуникации.

Глава 4. Как он там сейчас?

–– Как он там сейчас? Димка?

В кают-компании собрались все, не занятые на вахте. Кто именно произнес это вслух, сложно сказать. Вопрос просто висел в воздухе и отражался во всех взглядах, направленных на капитана.

Тиморский хмуро прокашлялся:

– Как вы знаете, одно дельное сообщение нам удалось получить. Кроме этого безобразия.

Перед командой возникло изображение жуткой рожи с высунутым языком.

– Талантливый парень! – цокнула психолингвист Дилара, покачала головой, но не выдержала и рассмеялась. – Вадим Олегович, неуловимое сходство с вами наблюдается.

– Самое главное, он остался жив, – буркнул капитан. – И посадку совершил. Талантливый парень, правда. Все схватывает с полуслова.

– Ой, молодца! Сориентировался, пацан! – прищурился Игорь Богданов.

Бортинженер старался скрыть чрезмерную радость от того, что с Димкой все в порядке, но у него это плохо получалось.

– Прекрати поважать Тулупа! – неожиданно рявкнул Вадим.

Игорь торопливо убрал руку с приятной шерстки ремонтника. Тиморский категорически возражал против отношения к биомеху, как к живому существу, и пытался пресекать любые выражения нежности к рабочему механизму.

Мохнатый шар на паучьих ножках обиженно шмыгнул под кресло. Через мгновение из-под Богданова раздалось металлическое царапанье: Тулуп вымещал обиду на пластиковой обшивке. Ей, конечно, ничего не будет, но биомех опытным путем пришел к выводу, что такие звуки чрезвычайно неприятны для людей. И, паршивец, действовал осторожно. Никогда не вредил поверхностям физически. Хотя мог: каждая из его «лап» скрывала комплект для резки и сварки самых прочных материалов. «Ноги», снабженные присосками, намертво врастали в любую опору, а «руки» в этот момент кромсали или соединяли то, что в них попадало.

Богданов, к неудовольствию капитана, «одомашнивал» рабочий инструмент. Вернее, «окошачивал» или «особачивал». Биомех разработчики покрыли такой пушистой и мягкой шкуркой, что избежать соблазна не представлялось никакой возможности Все члены экипажа неровно дышали к Тулупу, но Игорю особенно трудно было держать себя в руках. Когда его что-то сильно волновало или радовало, ладони бортинженера непроизвольно и сами по себе искали нежную шерстку.