– А где можно отдохнуть с дороги? Ну, умыться там, переодеться… В качестве почетного гостя?

– О, – ответил самый дружелюбный. – Ты, конечно, можешь вернуться на свое транспортное средство. Ты волен ходить, куда хочешь.

– А что я тогда обязан делать в качестве вашего почетного гостя? – спросил Ветров. – На всякий случай интересуюсь, дабы не нарушить по незнанию правила этикета.

Показалось, что верховный логофет на мгновение задумался, затем полыхнул аквамарином из-под капюшона. «Толстячок», расшифровав этот взгляд, пояснил:

– Можно посмотреть на штормовые картины. В восточной части Понтона очень хороший обзор. Так говорят наши гости, которые любят смотреть на штормовые картины.

– А кто-то составит мне компанию?

Он не надеялся на положительный ответ, но попытаться стоило.

– Мы не смотрим на штормовые картины, – логофет медленно поднял и опустил плечи. – Но тебе должно понравиться. Так говорили все наши почетные гости, которые смотрели на них в восточной части Хориона.

Димку поразила догадка:

– И часто у вас бывают почетные гости?

– На моей памяти, вы – второй, – «толстячок» воскликнул так жизнерадостно, насколько возможно для этих непроницаемых существ.

Ветров не то, чтобы совсем растерялся, скорее, его все еще не покидало легкое недоумение. Логофеты мягко, но настойчиво выпроводили Димку из храма. Указали направление на космопорт, где притулилась одинокая «Застреха», и оставили в полном покое. Он мог ходить куда угодно и сколько угодно. Вообще-то сильно выбирать не приходилось: в его распоряжении был сам Понтон, единственный город на планете (он же – столица Хориона), и то, что «за городом». Однообразная, местами холмистая равнина, ограниченная куполом.

Димка попробовал, если не разведать обстановку, то, по крайней мере, определиться на местности. Поэтому он отказался воспользоваться тоннелем, а решил пройтись пешком. Плоские здания из белого мягкого материала, неотличимые одно от другого, вытягивались в совершенно безликие улицы. Они ровными лучами расходились от Храма, издалека напоминающего бутафорский корж, облитый белой глазурью. Все вместе вызывало в памяти полевой лагерь в стиле «операционный хайтек».

Аккуратные квадраты монолитных приземистых домов с плоскими крышами казались детскими кубиками. Наверное, потому что на стенах не было ни малейшего намека на окна, вентиляционные выходы или двери. Гладкие, безукоризненно ровные, слепые. Димка дотронулся до одной из стен. Она была такая же теплая и мягкая, как пол в храме. «Похоже на кварц, – рассеянно подумал Ветров. – Как им удалось добиться такой пластичности?».

Он не слышал никаких повседневных звуков. Не переговаривались обыватели, не сновали мелкие животные, не пели птицы. Не бегали дети, не шумел транспорт, не шелестела листва. Здесь не было ничего, напоминающего деревья или цветы. Только скользил под ногами мягким ежиком искусственный газон желтоватой, словно пожухшей травы. Воздух был сухой, кондиционированный, без всяких запахов.

Димка увидел, как по ровно очерченным квадратам улиц двигались фигуры в плащах разных оттенков серого цвета. Все они едва заметно, но трогательно раскачивались из стороны в сторону, и казались не живыми существами, а объемными тенями, которые по инерции повторяли заданное невидимым центром движение. Этот мир был чрезвычайно равнодушным и обезжиренным. Казалось, он застыл в ожидании чего-то. Лениво и расслабленно, словно зная, что ждать придется долго. Очень долго.

До Ветрова не доносилось ни отзвука сочувствия, ни настороженного, но внимания или обывательского любопытства. Удивительное дело. Судя по заброшенному космопорту, сюда далеко не каждый день наведываются инопланетные гости. Димка, кое-что повидавший за время контракта на «Алкионе», впервые сталкивался с разумной расой, у которой полностью отсутствовал элементарный интерес к чему-то или кому-то новому.

После экстремального торможения ныли колени, спина и шея. Он почувствовал это только сейчас, когда схлынул адреналин. Ноги тоже не держали.

Димка сел прямо на траву. «Мне нужно просто выспаться. Зря я отправился пешком. Перегрузки, нервное напряжение, новые вводные для организма. Ах да, еще я совсем недавно был на микрон от смерти…». Нужно встать и доковылять до «Застрехи», нужно связаться с «Алкионом», сообщить, что застрял здесь.

Связываться не хотелось. Эта высадка была изначально неправильная. И задание… «Передашь пакет, а если будет возможность, посмотри, что там и как». Ветров понимал: за просьбой стояло что-то большее. А так же нутром чуял, он должен думать, будто ничего за словами кэпа не маячило. Просто передать посылку. Просто переждать шторм.

Но…

Вообще-то Димка недавно начал подозревать, что экипаж звездолета не так прост, как кажется, и в его обязанности входят еще и задачи, которые скрываются за официальными «курсовками» и документами. Может, промышленный шпионаж, может, негласные связи с нелегальными организациями. Нет, ничего особо подозрительного не происходило, но вот это странное ощущение чего-то недосказанного и неопределенного словно витало в воздухе.

Молодой навигатор и в самом деле умел добывать информацию из окружающего пространства.

Димка был сенсорным эмпатом.

Он никому не говорил этого, скрываясь за нарочитой грубостью. Стеснялся – качество считалось женским, чувственным, романтическим. Писательницы любовных романов почти все поголовно числились сенсорными эмпатами. Ветров старательно даже сам перед собой делал вид, что ничего такого с ним не происходит, но против природы не попрешь – он все равно считывал в пространстве любые эмоции, даже тщательно маскируемые. Кстати, это невероятным образом помогало ему в навигации и пилотировании. Димка ЧУВСТВОВАЛ опасности и неправильности.

Но не стал, вопреки своему обыкновению, лезть с вопросами и выяснять истину, когда впервые уловил во вскользь брошенной фразе капитана нечто тревожащее. Просто решил больше наблюдать и делать выводы. Это казалось даже интересным – гораздо занимательнее работы на торгово-грузовом судне, погрязшем в рутинных перевозках. «Алкион» был лучшим, это не оставляло никаких сомнений. Звездолет, которому отдал сердце Димка, не имел права на банальность, а периодическая атмосфера некой загадочности придавала ему еще больше шарма.

Глава 3. Форма номер пять

Отсветы вихревых разводов плясали по пологим крышам, по стенам стекали к траве, равномерно покрывающей неестественную почву.

В доме напротив монолит вдруг пошел тихой рябью, и тут же в этом мерцании появился хорионец. Вытянутая фигура – повыше Димки, но все-таки ниже «инквизиторов», что встречали его в космопорту.

Хорионец чуть повел плечами, выпрямляя складки плаща, напоминающего оттенком речную гальку. Потом выплыл на мягкую дорожку – луч, устремляющийся к храму. Ветров поднялся и зачем-то пошел за ним. Плывущая фигура если и заметила преследование, то никак себя не выдала. Может, чуть прибавила скорость, но это Димке могло и показаться. Древний охотничий азарт поднимался в нем, словно пузырьки в шипучем напитке. В кровь хлынул адреналин. Это, конечно, не было охотой, а житель Понтона вовсе не являлся беззащитной жертвой, просто в человеке включился вдруг инстинкт вечной игры. Димка ощутил, что земля под его тяжелыми шагами прогибается, а трава пружинится легкими кроссовками.

Серая фигура двигалась по прямой линии как ладья к краю шахматного поля, не замечая таких же равнодушных и сосредоточенных соплеменников. Вскоре это развлечение перестало казаться таковым. Игра в детектива не сложилась: какой прок тайком наблюдать за кем-то, кто тебя в упор не замечает?

Димка уже собирался прекратить эту спонтанную и открытую слежку за представителем инопланетной цивилизации и отчалить к давно ожидавшей «Застрехе», но вдруг хорионец остановился. Он сделал несколько неловких шагов в сторону. Неуверенно, словно внезапно забыл, как ходить, и вполголоса заклокотал на своем языке. Ветров, конечно, ничего не понял, но явно почувствовал волны отчаяния, хлынувшие от аборигена. Это настолько не вписывалось в бесстрастную картину окружающего мира, что Димка опешил.