А родичи Полётова с места так и не сдвинулись, между тем, без них запустить машину было нельзя...
Причина промедления была очевидна — умиравший Полётов что-то бормотал окровавленными губами.
— Папа против, — доложил сын Полётова Всеслав, — Он говорит, нельзя пускать её к машине...
— В таком случае твой папа умрёт, — тут же взъярилась Алёнка, и гнев её был ужасен, по залу заметались черно-золотые сполохи магии, — И ты следом за ним. Запускайте, я сказала! Как ты смеешь стоять между Рюриком и его аурой?
— Ага, запускайте, — подтвердил я, — Повелеваю своей Императорской волей. Это приказ.
Собственно, варианта тут было только два. Или Алёнка впитает силу Рюрика и поможет мне покончить с Либератором, или же она просто умрёт... О последнем варианте я старался не думать, ибо смерть Алёнки будет неизбежно означать и смерть нашего с ней сына.
Это было ужасно, но я был вынужден рисковать. С вылуплением Либератора изменились и правила игры, я отлично понимал, что если не покончить с адской тварью — то наш сын вероятно и так погибнет, Либератор терпеть в мире плод любви Рюрика и Крокодила точно не станет.
Всеслав и остальные Полётовские родичи еще поглядели на своего Старшего, но тот был уже в агонии, целители едва поддерживали жизнь в нём. Полётов часто дышал и хрипел, как раненый медведь... Я уже был достаточно прошарен в магической премудрости, чтобы догадаться — у Полётова сгорели все чакры, аура-пушка просто уничтожила их, так что ни отрегенерировать, ни исцелиться другим способом он теперь не сможет.
Тем не менее, ослушаться меня или Алёнку никто не рискнул — вообще, когда тебя прессуют Рюрик и Крокодил одновременно, отказаться подчиняться им довольно сложно.
Так что Всеслав, жена и дочери Полётова поплелись к компьютерам возле уральского яйца. У Дыгыя уже все было готово — он в очередной раз разогнал яйцо на полную, оно снова приобрело молочный цвет, а жужжало теперь еще громче прежнего.
Зал начал периодически вибрировать, раз в несколько секунд пол и стены начинали будто ходить ходуном...
Я понял, что не ошибся — Полётов своей безумной попыткой обрести божественность не только сжег себя самого, но еще и серьезно повредил всю систему. Так что шансы Алёнки сожрать ауру Рюрика стали теперь еще жиже.
Но мне было уже плевать. Я принял решение.
А дальше все в руках Божьих, как говорится...
— Убираемся отсюда, — бросил я либералам, — И заберите кто-нибудь Полётова. Если он протянет еще минут десять — отнесу его дриадам. Они вроде умели возвращать к жизни тех, кто уже одной в могиле, насколько я помню...
Алёнка тем временем уже промчалась через зал подобно комете, оставляя за собой черно-золотой шлейф, потом девушка заняла место под аура-пушкой.
А потом заявила:
— Боюсь, что Полётов останется здесь, Нагибин. Как и ты. Вы оба часть сделки.
— Сделки? — я хмыкнул, хотя на душе у меня сразу стало погано, я даже активировал ауру, — Значит, наша богиня все же машет хвостиком перед Либератором?
— Сделка была не с Либератором, — рассмеялась Алёнка, — С Кабаневичем! Я обещала герцогу твою голову, Нагибин. И дала слово магократа. Так что прости.
Алёнка послала мне воздушный поцелуй, как она любила это делать, потом эффектно щелкнула пальцами...
Аура-пушка загудела, вокруг уральского яйца заметались потоки жаркого ветра.
— Ах, так, — заявил я, — Ну что же, тогда никакой божественности, сука.
Но машина уже запустилась, активировавшие её родичи Полётова снова смотрели на меня, на этот раз с ужасом...
Над Алёнкой заплясали разноцветные блики, зал затрясся, в воздухе над девушкой грянул гром, засверкали молнии.
Через мгновение на Алёнку излилась тугая струя усиленной в сотню раз ауры Рюрика. И на этот раз все было совсем не так, как со мной, тем более не так, как с Михаилом или обезумевшим Полётовым...
Нет, Алёнку эта машина явно признала. Девушка потонула в черно-золотых вихрях, столь МОЩНЫХ, что Алёнка вообще исчезла из вида. Она теперь оказалась в непроницаемом коконе чистой магии, который заполнил треть громадного зала...
И из этого кокона вдруг раздался женский крик — богиня орала нечто на древнескандинавском. Я не знал, что именно, но крик был торжествующим.
Впрочем, меня это сейчас не волновало. Алёнка меня в очередной раз кинула, так что её должна была постичь мгновенная карма за такие дела.
Я бросился к уральскому яйцу, оттолкнул Дыгыя, юкагир упал на пол...
Я занес кулак, намереваясь одним ударом обратить суперкомпьютер Уральских магов в труху, расфигачить это яичко на скорлупки и заодно проверить, есть ли там внутри желток...
Вот только я вспомнил о моем сыне в животе у Алёнки, и мой кулак, пылавший аурой и яростью, так и остался висеть в воздухе.
Не могу же я убить своего ребенка в самом деле!
А если сломаю машинку Полётова — такой вариант вполне возможен, ребенок может умереть, вместе со свой божественной мамой...
Это уже не говоря о том, что вся система может вообще взорваться к херам. И тогда под обломками ангара похоронит и меня, и всех либералов, и даже Императора Франции.
Ну уж нет. Я вам не какой-то террорист. И не суицидник.
Я так и не ударил. Сын Полётова Всеслав замотал головой и заорал, подтверждая мои догадки:
— Нет, Ваше Величество! Опасно! Не трогайте!
— Ладно, — я решил, что мне надо остыть.
Алёнка вся еще была скрыта магическими вихрями, видимо, процесс поедания ауры Рюрика затянулся...
— Всё, валим отсюда, — решился я и приказал своим стражницам, — Возьмите Полётова.
Сигурд и Аджет двинулись к Старшему Полётову, тот вроде еще дышал, но слишком быстро и тяжко одновременно — Великий Князь определенно уже стоял одной ногой в могиле.
Однако в этот момент вдоль стен вдруг заметались голубые вспышки...
Ясно, понятно.
Кабанчики прибыли. Видимо, Алёнка пробила для них брешь в Полётовских защитах.
Первым появился парень с крашеной синей бородой, за ним следом Аристарх и Аристофан Кабаневичи, через полсекунды — еще десяток крашенобородых мудаков, среди них я узнал Павла Павловича Кабаневича...
Потом поперли девки с кислотными волосами, потом опять мужики, потом наёмники Кабаневичей с автоматами...
Похоже, что Алёнка, щелкнув своими пальчиками, телепортировала сюда клан Кабаневичей целиком.
Буквально целиком. Крашеных магов было человек двести, а наёмников — штук пятьсот. Вот теперь в зале Уральской машины стало на самом деле тесно.
Кому-то явно придется отсюда сейчас свалить, и меня вполне устраивало, если этим кем-то стану я...
Я бросил взгляд в сторону аура-пушки — Алёнка все еще пребывала в магическом вихре-коконе, среди бешено метавшихся черно-золотых ветров.
Ну и хрен с ней.
— За мной, — приказал я стражницам и рванул к проему выбитых гермодверей.
Да, я мог принять бой с Кабаневичами, но не видел в этом ни малейшего смысла.
По словам принцессы сюда уже перлась многотысячная армия Либератора, чтобы раскатать меня, и я не собирался дожидаться этой армии, как бычок на бойне.
Я был уже почти возле самого выхода из зала, когда меня опередил граф Водянов. Граф, никогда не отличавшийся храбростью, уже нырнул в проем, вот только...
Водянова тут же разорвало на куски, в стороны полетели потоки крови и раздробленные кости. Графа уничтожило за секунду, просто перемололо, как в гигантской невидимой молотилке.
А в проеме выбитых гермодверей заплясали черно-золотые сполохи...
Ясно. Алёнка запечатала выход.
Император Франции разбил склянку с порошком, но порошок и осколки стекла просто рассыпались по полу. Волшебства не произошло.
— Мы в ловушке, — испуганно констатировал Его Величество.
И он был прав. Двери перекрыты, телепортироваться отсюда тоже нельзя...
Видимо, Алёнка пробила Полётовские защиты только на вход, явившись в ангар сама и напустив сюда Кабаневичей, а вот телепортироваться отсюда эти защиты все еще не позволяли.
