Его классический костюм уже изрядно измялся, рубаха одним краем вылезла из-за пояса. Шея его потела, и он тщательно вытирал ее маленьким носовым платком, прямо у всех на глазах. Однако несмотря на это, он держал себя гордо и властно.

«Не иначе, он летит туда как большой босс, – заканчивал я свое молчаливое расследование. – Не исключено, что он тоже из головной компании, только старше меня по должности и положению. Офис у нас очень большой, и я едва ли знаю по имени всех сотрудников даже нашего департамента. Он также может быть чиновником – региональные власти возлагают на данное месторождение большие налоговые надежды, всеми правдами и неправдами стараясь ускорить темпы добычи».

– Молодой человек, – раздался голос справа от меня, – вы не поможете толстой неуклюжей женщине?

Ко мне обращалась «богемная дама», с которой я планировал пообщаться при удобном случае. Указательный палец ее руки был направлен на пол, где под стоящим впереди меня креслом лежала пластиковая бутылка с минеральной водой. Только я нагнулся, чтобы поднять ее, как нас слегка тряхнуло, и она укатилась под следующий ряд. Пришлось отстегнуть ремень и двинуться за ней по проходу.

Приседая, чтобы поднять бутылку, я бросил мимолетный взгляд на молодого пижона в красной рубахе. Мое появление в сфере его видения слегка удивило парня – он оторвал взгляд от планшета, повернул ко мне лицо и слегка приподнял бровь. Толстая золотая цепочка, нелепо висящая у него на его шее, вызвала у меня легкую улыбку и заставила сдерживать смех. Парень растерянно улыбнулся мне в ответ.

Чтобы не смущать его, а заодно и успокоиться самому, я отвернулся от парня, все еще сохраняя на своем лице веселую улыбку. Я уже поднимался, когда увидел из-под капюшона ее большие карие глаза – «молодая охотница» сидела ко мне вполоборота, наблюдая за моими перемещениями. У нее был совершенно жуткий взгляд – леденящий, неподвижный, бесстрастный. Холодок пробежал по моему телу. Даже несмотря на искреннюю улыбку, с которой я смотрел на нее, ни один мускул не дрогнул на лице этой снежной королевы.

Вернувшись на свое место, я протянул своей богемной соседке бутылку:

– Согласитесь, летать на вертолетах совсем не комфортно, – обратился я к ней, постепенно приходя в себя.

– Ох, молодой человек, как же вы правы! Тесные кресла, ограниченное пространство и этот дьявольский шум от винтов! – она старалась говорить громко, чтобы я мог ее слышать, даром что мы сидели всего в полуметре друг от друга.

– Точно, но выбирать не приходится – в это время года на Мирюгинские объекты можно добраться только на вертушках. Вы туда по службе или по личным делам?

– Да, наверное, и так, и так… Эх, и угораздило же меня полететь туда! – она усмехнулась. – Я уже слишком стара для таких испытаний!

На этом наш никчемный разговор можно было закончить. Я бы так и сделал, если бы не мое любопытство. Прозвучавшие слова так и не дали мне ответа относительно причин ее нахождения на этом борту.

– Меня зовут Антон, – не сдавался я. – Как-то я тоже пытался одолеть «Улисса», но оказался совсем не готов к такому изложению, – я кивнул на книгу в ее руках.

– Это изумительная книга, Антон, просто изумительная! Я читаю ее уже третий раз и все равно получаю колоссальное удовольствие, – она расплылась в довольной улыбке. – Да, что же это я… Меня зовут Марго! Можно Маргарита Сергеевна, но мне больше нравится Марго.

– Марго, честно сказать, я был очень удивлен увидеть такого человека, как вы, на этом рейсе.

– Ха-ха-ха! – добродушно рассмеялась она. – Наверное, думали-гадали, чего же забыла эта толстая тетка в вычурном наряде на промышленном объекте?

– В целом так, – согласился я, – хотя ваша комплекция здесь совершенно ни при чем, – я скромно опустил глаза, стараясь не смотреть на ее фигуру.

– Да не смущайтесь вы так, Антон! Я же не смущаюсь своего тела, – она положила руки на живот, как бы подтверждая свои слова.

– Хорошо, Марго, я постараюсь, – я вновь принял слегка смущенный вид.

– Вы такой милый, Антон! Вспоминаю свою студенческую молодость, когда я училась в МГУ – у меня был хороший друг, вы мне так его напоминаете!

– Вот как, – улыбнулся я, – так, значит, вы учились в Москве?

– Я не только училась в Москве, я и родилась там! – она почти полностью, насколько это было возможно, повернулась в мою сторону, окончательно отложив «Улисса» в сторону. – Да, я коренная москвичка, Антон, хотя, наверное, по мне и не скажешь. Вы ведь тоже из столицы?

– Да, к несчастью, тоже.

– Ну почему же к несчастью?! Разве вам не нравится Москва?

Я родился и вырос в Москве, но так и не смог привыкнуть к этому городу и принять его неприветливость. Наша семья всегда жила за городом, посещая центр столицы лишь по необходимости. Даже будучи студентом, после окончания занятий я редко задерживался в этом «бетонном раю» дольше, чем было нужно для учебы…

– Да, Марго, совсем не нравится. Этот город – средоточие суеты, грязи, снобизма и алчности, – ответил я искренне, хотя и слегка максималистски.

– А я люблю Москву! Нет, не удивляйтесь, Антон, это совершенная правда. Люблю ее тихие переулки, извилистые улочки, величественные здания, проспекты… и, конечно, театры. Я выросла среди этого, и хотя Москва сильно изменилась за последние двадцать лет, я по-прежнему очень привязана к этому городу. Вам нравится театр?

Мне не нравился театр, зато с этого момента наш разговор пошел более гладко – с театров мы вновь переключились на книги, с книг – на Интернет и политику. Марго оказалась интересной собеседницей, имеющей неординарную точку зрения по большинству вопросов. Истинная интеллектуалка, ведущая одинокую, но полную событий жизнь.

Всего через пятнадцать минут непринужденного разговора мне удалось получить от нее интересующую меня информацию. Марго была психотерапевтом, по ее словам, очень высокого класса. Она вела свою практику с перестроечных времен и успела заслужить доверие своих клиентов – пациенты сами искали ее консультаций, в последующем «передавая из рук в руки». На наш объект Марго пригласил кто-то из руководства, ее давний институтский приятель, чью фамилию она отказалась назвать из этических соображений. По словам Марго, она никогда бы не полетела в такую глушь, но «очень многим ему обязана», да и не против «поворошить былое».

– Вот вы, Антон, совершенно непохожи на моего пациента! – заявила она мне.

– Это почему же, Марго?

– Я хорошо вижу и слышу вас! И то, что я вижу и слышу, Антон, говорит мне о том, что у вас все хорошо.

Я улыбнулся:

– Разве может быть у кого-либо все хорошо?

– А почему нет?! У вас нет комплексов, вы реально оцениваете происходящее и свои возможности, постоянно совершенствуетесь и не гонитесь за быстрым успехом… – продолжала она выдавать свой диагноз, не слушая мои кроткие возражения. – У вас целостный внутренний мир и, самое главное, вы не одиноки. Нет, хоть убейте, но я никак не вижу вас у меня на приеме.

– Спасибо, Марго, но разве сейчас вы не выдали мне оценку как своему пациенту?

– Извините покорнейше, Антон! Профессиональная привычка.

Неожиданно она схватилась за сердце.

– Простите, Антон, что-то мне нехорошо…

– У вас что-то болит?

– Нет, просто как-то тревожно мне… – она села прямо, по-прежнему держа руку в области сердца.

– Если вам будет нужна помощь, дайте знать…

Она вежливо кивнула мне, окончательно отвернулась и, закрыв глаза, погрузилась в себя.

Внезапно раздался громкий хлопок, после которого мой слух как будто стал в два раза острее. Я отчетливо услышал песню из наушников моего соседа, хотя раньше едва улавливал ее ритм – это была «Сижу в самолете» от «Ёлки». Хриплый голос вахтовика проник прямо в мои уши: «Серега берет тогда полено и как вмажет ему прямо по роже… Ха! Командиру прямо по роже, нах!» Мне показалось, что я даже слышал шелест газет, которыми развлекал себя «пухлый босс» с первого ряда…

Наш вертолет медленно и неуклонно терял высоту. Нет, до плановой посадки было еще не менее получаса лету. Просто машина, несколько десятков лет служившая людям верой и правдой, именно сегодня заявила о своей усталости, заявила ультимативно и окончательно.