В эту секунду в лагере заработала тревога. Кто-то из псевдомагов допустил выплеск.

— Самый подходящий момент, — обрадовался Класл.

Домик, в котором обитал Крест, стоял в самом центре лагеря. Как правило, к нему никто и не думал приближаться — психов в лагере не водилось. Ну то есть были, конечно, но не до такой же степени.

Класл, Фобия и Нэна с независимым видом прошли мимо суетливо бегущих с непроницаемым одеялом в руках Нэксов, помахали рукой коку Боцману, читающему книгу прямо над котлом с ужином. Свободной рукой он, не глядя, сыпал соль в варево. Сения Кригг вешала на веревки белье. Оллмотта не было видно, скорее всего он был на плацу вместе с Крестом.

— Давай, — сказал Класл. — Если что вдруг, я буду петь.

— Петь? — удивилась Фобия.

— Что-нибудь громкое, — кивнула Нэна.

Они уселись в нескольких метрах от домика Креста на поваленных бревнах и достали игральные карты. Фобия вздохнула и подошла к крылечку. Огляделась и скользнула внутрь.

Домик был небольшой, как и все другие, быстро сколоченный из бревен. Узкая, по-армейски строго заправленная кровать, простой стол, шкаф для одежды и все. Фобия ощутила себя идиоткой. Что она надеялась тут найти?

Она распахнула шкаф и несколько минут просто смотрела на стопку одинаковых маек и серых штанов. Это было, как подглядывать в бане — неприятно и возбуждающе одновременно. Подняла руку и пошарила на полке сверху. Тряпки.

Фобия еще раз огляделась вокруг. Подумала, что у нормальных людей бывают вещи. Фотографии. Книги. Что-то еще. Она не очень представляла, что именно, но когда в твоем жилище только одежда и постель — это неправильно. Как будто ты просто проходил мимо в этой жизни и решил заночевать по дороге. Даже у нее, много лет проведшей в казенных палатах, был дневник, парочка книжек и амулет, который подарил ей санитар Омо, коробка маленьких шахмат и фотокарточки родителей, Ханны и парочки симпатичных актеров. У Креста не было ничего — ни ложки, ни кружки, ни бумажки.

Нужно было уходить, но почему-то не хотелось. Ей нравился этот крохотный чистый домик, в котором не было ничего личного, ничего лишнего. Было здесь удивительно спокойно, как будто обрывались все нити, которые держали тебя на земле. Было так, будто ты свободен от всего мелкого, наносного, ненужного.

Фобия присела на корточки, провела ладонью по грубому полотну покрывала.

Он спит здесь. Что снится бывшему наемнику мертвого Наместника? Человеку, сто пятьдесят лет проведшему в одиночестве камеры?

Почему-то стало очень важно узнать его сны.

Если бы она была истинным магом, то сплела бы из своих волос паутинку. В этой паутинке сны Креста бы запутались и не смогли бы выбраться на свободу.

Фобия еще додумывала эту мысль, а ее пальцы сами собой сплетали длинные волосы в странную путанку. Она удивленно посмотрела на получившуюся ловушку для снов, скептически хмыкнула, но засунула ее под тонкую подушку Креста. Просто так.

Струи молока упруго били по дну ведра. Фобии нравилось доить Киску — корова стояла смирно и благодарно.

В коровнике вообще было хорошо, и запах сена мешался с запахом молока.

Закончив с дойкой, Фобия отнесла ведро на полевую кухню. Мальчишка, который провинился, чистил картошку — на утро.

Антонио подошел к Фобии, когда она безразлично жевала какую-то смесь овощей и непонятной крупы, стоя под деревом.

— У меня есть переносной телевизор на солнечных батарейках, — хмуро сказал он. — Можем вечером пойти куда-нибудь подальше от этого гребанного лагеря и посмотреть кино.

От удивления Фобия чуть не уронила ложку.

— Ты что? — спросила она осторожно. — Ты на свидание?

Он отвел глаза.

— Ты не похожа на других. Ты сильная. Ты сама себе все на свете. Мне… мне не всегда хватает своих сил. А с тобой лучше.

Она моргнула. Это не было романтично. Вот ни разу. А почему же ей казалось, что было?

— Ты дурак, — сказала она беззлобно. — Девушке нужно что? Сильное плечо. И обещание достать все звезды до единой. А ты что предлагаешь? Телевизор да припасть к чужим силам.

Антонио развернулся и пошел прочь. Фобии стало стыдно.

— Я только Несмею предупрежу, а то она без меня не спит, — крикнула она в спину. Спина дрогнула и распрямилась.

Полянка была такой широкой, что верхушки деревьев не загораживали звезды.

— Ханна со мной почему подружилась — ей было интересно все про псевдомагов. Ей было лет восемь. И она всем, кто ее обижал, говорила, что вот приедет старшая сестра и превратит их в слопов. Ей никто не верил, потому что сестры никто не видел, — голос Антонио был тих и задумчив. Они лежали на траве — ровно в метре друг от друга — и смотрели на звезды.

— Как это — с проводником?

— Как будто с лезвием в сердце. Мы же росли вместе. Наши дома через дорогу. Ночевали друг у друга. Ну вот и выросли. Когда случается выплеск, проводник отводит щупальца в никуда. Они ничего не могут поймать, понимаешь? И это больно, потому что голод силен. А в ответ — пустота. Но это очень правильно, потому что безопасно для других. Но ведь Ханна не может быть все время со мной. Так, в отдельных случаях. И ей тоже потом нехорошо. Слабость накатывает. Пить хочется. Шоколада.

Фобия знала, что лишь немногие псевдомаги находят своих проводников. Это связь особого уровня.

— Я вам завидую, — честно сказала она. — У меня никогда ни с кем так не было. Близко. Да, наверное, и не будет.

— Мне бы хотелось стать ближе, — серьезно сказал Антонио. — Я так много слышал про тебя. И все время думал — какая же ты на самом деле?

— И какая?

— Странная. Одинокая. Слабая и сильная. Разная.

Фобия промолчала.

Все они тут… разные.

— Я отрекаюсь от своего имени. Отныне и навеки. Принимаю свой крест — служить тебе при жизни и после смерти…

Собственный голос царапает горло. Руки, сжимающие ритуальный меч, в крови. Болит все тело. Оно избито. Оно устало. Оно хочет покоя. Оно не хочет исторгать из себя слова старинной клятвы повиновения. Как же не хочется повиновения. Как же хочется жить. Жить! Но об этом думать уже поздно.

— Я принимаю твою присягу, юный воин. Я принимаю твою жизнь, в ответ дарую свою силу… Встань, наемник. Теперь ты будешь вровень со мной. Вместе мы возьмем эту страну.

Лицо будущего Наместника — ныне еще просто предводителя разлохмаченного войска — серьезно. Оно тоже в крови и пыли. Ярость битвы затихает вдали. Начинает накрапывать дождь. Он омоет раны. Он примирит его с потерей имени, жизни, свободы.

Повиновение. Подчинение. До ненависти, до рвоты. Верный пес никогда не укусит руку своего злобного хозяина. Никогда. Скорее, он вцепится в собственную плоть.

Так больно, что хочется кричать.

И она кричала — протяжно, с подвыванием. Несмея испуганно скользнула со своей кровати, затрясла Фобию за плечи, но та никак не могла выпутаться из дождя, из крови, из липкого тумана чужого прошлого. Фобия кричала, плакала, мотала головой, отгоняя кошмары. Потом припала к груди онемевшей от такой фамильярности бывшей русалки и долго рыдала, не в силах успокоиться.

И это ей казалось, что она что-то понимает в безнадежности?

Во время утренней тренировки Фобия чувствовала себя разбитой, а вот Крест, наоборот, выглядел не таким злобным, как обычно. Глубокие тени под его глазами казались светлее, мрачное лицо — более расслабленным, чем обычно.

Фобия привычно бежала, наслаждаясь свежестью утра. Прохладный чистый воздух наполнял легкие, дыхание оставалось ровным и спокойным. Когда она начала получать удовольствие от всего этого?

Весь день Фобия думала о том, как забрать из домика Креста случайно сотворенную ловушку для снов, но такой возможности не представилось. Сначала она провинилась на уроке Олы Некс — не смогла перечислить Командоров в хронологическом порядке, за что была отправлена в наказание наполнить водой емкости для летних душевых. Качая воду насосом, Фобия поглядывала в сторону лагеря, но народ все время болтался где не нужно. Оллмотт сосредоточенно наколдовывал льда в амбары для продуктов — ежедневная нудная обязанность единственного истинного мага. Сения Кригг устроилась неподалеку, разбирая привезенные завхозом учебники. Слоп Безумна бессмысленно подметала деревянный настил в столовой. Ученики сидели за столами и делали домашку. Кок Боцман, радостный от такой многолюдной аудитории, травил байки. Немой учитель Эраст Лем, немолодой, сутулый, с тощей длинной шеей, ловил рыбу в чахлой речушке. Бывшая русалка Несмея болталась возле него и лезла с советами.