Игорь не заставил себя упрашивать. Его тоже поразила метаморфоза, произошедшая с Изольдой. Он хотел понять, чем она вызвана.

Но еще более сильное впечатление на него произвела перемена в облике самого Самуила Аароновича. Хозяин ломбарда сменил свой необъятный турецкий халат на строгий деловой костюм, который хотя и потрескивал по швам, когда Самуил Ааронович делал слишком резкие движения, но был явно пошит на заказ и каким-то чудом превратил его из изнеженного сибарита в предприимчивого дельца. Во всяком случае, внешне. Изменился и интерьер помещения. Исчезли огромный диван с мягкими подушками и кальян. Теперь в комнате стоял письменный стол, на столешнице которого зеленая лампа из малахитового стекла нависала над открытым ноутбуком. Стол и лампа были антикварными, а ноутбук – современный, последней модели, и это казалось единственным противоречием тому новому духу, который царил в комнате. Несомненно, это была уступка былым наклонностям Самуила Аароновича, который не смог сразу и бесповоротно отказаться от всех своих прошлых привычек. Сам он сидел за письменным столом в кожаном кресле с загнутыми округленными краями, похожем на гигантское яйцо, из которого он выглядывал, как новорожденный жирный цыпленок.

– Вы удивлены, я вижу, – сказал Самуил Ааронович, протягивая руку и делая вид, что пытается встать с кресла. – После вашего визита многое изменилось.

– Надеюсь, не я этому причиной, – вежливо произнес Игорь, пожимая мягкую влажную руку. – Мне было бы очень жаль.

– Ну, что вы, – благодушно заметил Самуил Ааронович. – Я лишился своего помощника, который вел все дела, и передо мной встала дилемма – либо потерять ломбард, либо… самому приняться за дело. И как вы думаете, что я должен был выбрать?

– Вы сделали правильный выбор, – сказал Игорь. – И он явно пошел вам на пользу. Вы выглядите намного моложе, чем раньше. И значительно здоровее.

– Это все потому, что я похудел из-за всех этих забот, – разоткровенничался Самуил Ааронович. – Я стал резвым, как скаковая лошадь. И гораздо лучше себя чувствую.

Он улыбался, но его глаза были немного печальными. Видимо, Самуил Ааронович все-таки грустил о своей прежней беззаботной жизни. А, быть может, его глаза были такими всегда, генетически предрасположенными к грусти. Игорь не рискнул бы утверждать обратного. Его не интересовал ни сам Самуил Ааронович, ни тысячелетняя драматическая история его народа. У него были собственные проблемы. Он достал шкатулку, которую принес, раскрыл ее и высыпал на стол золотые монеты. Одна из них, встав на ребро, покатилась по столешнице. Самуил Ааронович молниеносным движением, словно наносящая удар змея, накрыл ее ладонью. Пересчитал остальные, укладывая одна на другую в столбик. Закончив, с удовлетворением посмотрел на дело своих рук.

– Вот она, истинная Вавилонская башня, послужившая в прошлом причиной раздора народов, – сказал он. – А вовсе не из камня и песка, как это принято думать. Золото – худшее зло из всех существующих. Вы так не считаете?

– Все зависит от человека, – подумав, ответил Игорь. – Все, что угодно, может стать злом, даже любовь, если она слепа и безмерна. Но и зло иногда можно обратить во благо.

– Вы думаете, вам это удастся? – недоверчиво спросил Самуил Ааронович.

– Во всяком случае, я попробую.

– Искренне желаю удачи, – сказал Самуил Ааронович. – Здесь десять штук. Как я и обещал, я заплачу вам по пять миллионов за каждую. Вам выписать чек или наличными?

– Лучше наличными, – сказал Игорь. – Если вас не затруднит.

– Ничуть, – заверил его Самуил Ааронович. – Мне бы только подняться с этого проклятого кресла. И почему только их делают такими маленькими? Как будто все деловые люди обязаны быть пигмеями. А вот я, например, далеко не пигмей. Но кого это волнует?

Говоря это, он с кряхтением выбрался из недр кресла и прошел за ширму, стоявшую в углу комнаты и сливавшуюся по цвету с обоями. Ее можно было и не заметить, если не знать о ее существовании. Монеты он взял с собой. Послышался звук открываемой стальной дверцы. Вероятно, это был сейф, в котором Самуил Ааронович хранил деньги. Звякнули монеты. Послышался шелест бумажных купюр. Потом дверца закрылась, и он вышел из-за ширмы с кожаным свето-коричневым портфелем. Портфель был туго набит и напоминал крупного откормленного поросенка. Но в руках тучного Самуила Аароновича он выглядел крошечным.

– Пересчитайте, если хотите, – сказал Самуил Ааронович, передавая портфель Игорю и снова с тяжким вздохом втискиваясь в кресло. – Здесь ровно пятьдесят миллионов. Сто пачек купюрами по пять тысяч.

Игорь открыл портфель и заглянул внутрь. Пачки были в банковских упаковках. Их явно никто не вскрывал. Наметанным глазом банкира он сразу определил это.

– Пересчитывать не буду, – сказал он, закрывая портфель и вставая. – С вами приятно иметь дело, Самуил Ааронович.

– Уже уходите? – спросил тот грустно. – Жаль. Мне так одиноко.

– К сожалению, у меня еще много дел, и я спешу. Но я знаю того, кто с удовольствием скрасит ваше одиночество, – улыбнулся Игорь.

– И кто же это? – заинтересованно спросил Самуил Ааронович.

– Ее зовут Изольда, и она работает в вашем ломбарде.

– Только не говорите мне о ней, – с некоторым испугом произнес Самуил Ааронович. И, понизив голос, доверительно сказал: – Вы знаете, мне иногда кажется, что она хочет женить меня на себе. Я даже начинаю побаиваться ее.

– А почему бы и нет? – улыбнулся Игорь. – Мне кажется, из Изольды выйдет хорошая жена. Говорят, что из женщин с бурным прошлым выходят лучшие жены. Они умеют ценить семейный уют и покой.

– А что сказала бы моя мама, если бы узнала об этом? – почти с ужасом воскликнул Самуил Ааронович. – Взять в жены неизвестную ей женщину – и это после того, как я отказался от всех дочерей ее подруг, которых она мне предлагала при жизни. Мама перевернулась бы в гробу! Я не могу так с ней поступить. Уж лучше я закончу свою жизнь в одиночестве, и мне некому будет подать стакан воды на смертном одре, но я не огорчу свою маму. Вы не представляете, что это была за женщина! Папа ее просто боготворил. И, сходя в могилу, взял с меня слово, что я буду о ней заботиться до конца ее дней.

– Ваше дело, но мне кажется, что ваш договор с папой закончился, когда мама умерла, – сказал Игорь. – Теперь вы можете сами распоряжаться своей судьбой. Вы уже никому ничего не должны.

– Вы так думаете? – задумчиво спросил Самуил Ааронович. По всей видимости, эта мысль была для него неожиданной. И она понравилась ему. Его глаза даже немного повеселели. Когда Игорь вышел, он еще долго сидел без движения, глядя куда-то в пространство. И по его лицу медленно расползалась счастливая улыбка.

Игорь выходил из ломбарда, когда позвонила Анастасия.

– Нам надо срочно встретиться, – взволнованным голосом сказала она. – У меня есть для тебя подарок. Только не знаю, обрадует ли он тебя. Ты можешь быть через полчаса на Пироговской набережной? На нашем месте?

– Могу, – сказал он, взглянув на часы. – Кстати, и у меня есть для тебя важная новость. Я как раз собирался тебе позвонить и пригласить прогуляться.

– Вот и хорошо, – обрадовалась она. – Тогда до скорой встречи!

На Пироговской набережной в этот час было еще более малолюдно, чем обычно. Сонная Большая Невка лениво текла между гранитных берегов, матово блестя под лучами солнца. Несколько апатичных рыбаков закинули удочки в реку и замерли в ожидании чуда, будто соляные столбы. Сначала, проходя рядом с ними, Игорь и Анастасия невольно понижали голос, словно опасаясь спугнуть рыбу. Но потом они увлеклись разговором и перестали замечать их.

– Купить букинистический магазин? – задумчиво переспросил Игорь. – Ты считаешь, это хорошая идея?

– А почему нет? – сказала Анастасия. – Ты любишь книги больше, чем деньги.

– Тебя я люблю еще больше, – улыбнулся он. – Однако мне бы даже в голову не пришло тебя покупать.

– Оставь свои шуточки, – обиделась она. – Разница в том, что меня купить невозможно, а магазин – запросто. И по случаю недорого.