— Понакупят прав, — зло выдал Сергей Павлович, а я улыбнулась. Он всегда так забавно ругается за рулем. — Саш, я понимаю, что ты не моя помощница, но мне очень нужна твоя помощь.

Я зашвырнула полотенце на диван и ответила:

— Последний ваш помощник убежал с криком: «Хватит меня душить!»

На том конце раздался короткий смешок, и я представила его улыбку.

— Не душить, а душнить!

— Ах да, точно… — протянула я, открывая двери гардеробной. — Где встретимся?

— Я за тобой заеду. Минут через пятнадцать.

— Тогда я кладу трубку, — ответила я и отключилась, мысленно прощаясь с моей чудесной реношечкой.

У нас в агентстве никогда не было строгого дресс кода, но я всегда одевалась в около офисный стиль. Вот и сейчас, не теряя времени, я натянула темные брюки-дудочки и цветную, а самое главное — легкую — блузку. Затем настал черед все еще влажных волос, которые я просто затянула в конский хвост: на укладку времени не было. Зато было время слегка замазать фингал консилером. За выходные синяк самую малость побледнел и под консилером выглядел пусть пока и не хорошо, но достаточно сносно. Свой образ я закончила белыми кедами и очками.

В итоге к назначенному времени я уже стояла у подъезда и разговаривала с местными бабульками. У них тут был целый дворовый кооператив, который я в шутку называла районной ОПГ «Бабушки на страже порядка». Не разговаривать с ними, кстати, запрещалось негласными правилами этого самого ОПГ. Один раз не поздоровался, и все — ты в черном списке. А мне туда не хотелось, уж больно мне нравилась роль хорошей Саши, которую все любят и, если что, защитят от маньяка.

Таисия Андреевна и ее компаньонки — баба Маша, которую никто в народе не называл никак иначе, и Авдея Семеновна — как раз обсуждали грядущие отключения горячей воды, когда Психчинский въехал во двор. Попрощавшись с членами ОПГ, я села в машину, краем уха услышав диалог — или же триолог?

— Да парень это ее, точно тебе говорю. Я его машину помню! — заговорщицким шепотом, который был слишком громким для тайного, оповестила своих подруг, а вместе с ним и пол двора, баба Маша.

Я поспешила закрыть за собой дверь, чтобы Сергей Павлович не услышал их болтовни, но не особо помогло.

— Это он нашу Сашу?

— А мож и он. Ты его нос видела?

Я нахмурилась и повернулась к боссу. На его лице фиолетово-красным пятном красовался разбитый нос.

— Вау, — только и смогла выдавить я. Звук получился слегка придушенным. — Кто это вас?

— Ты, — коротко ответил Псих и сорвался с места, примерно как я в прошлый раз.

Судорожно пытаясь пристегнуться, я попросила:

— Сергей Павлович, пожалуйста, не надо! У меня же сердце откажет, и вам никто не поможет на презентации.

К моему немалому удивлению, он замедлился и тихо, пугающе тихо произнес:

— Сашенька, в следующий раз, когда задумаешь выкинуть что-то из ряда вон выходящее, трижды подумай, потому что, захоти я тебе ответить, отвечу втройне. У тебя не только сердце тогда откажет, но и все органы одновременно.

— Органы не могут отказать одновременно, — решила внести ясность я. — Так только у мертвых бывает.

— О чем и речь, — хмыкнул Сергей Павлович. — А теперь пей кофе и рассказывай, зачем ты наплела Никите о моем жестоком обращении с тобой.

Я посмотрела на стаканчики из МакАвто и взяла закрытый. Сделала глоток. Капучино был еще горячим, да и пенка не осела, но на мой вкус все же горьковат.

— Женская солидарность, — ответила я, вдыхая приятный аромат, пока Сергей Павлович выруливал из дворов на главную дорогу. — А с носом-то что?

— Ты, твоя женская солидарность и Никита. Причинно-следственную связь улавливаешь?

— Я могу ему все объяснить.

— Уже объяснили.

— Мне очень жаль.

— Сомневаюсь, — усмехнулся Сергей, и я поняла, что он ни на йоту не поверил в мою искренность. А я действительно была искренней. Точнее, искренне злорадной. — Так, ладно, сзади лежат папки, ознакомься.

Что я и сделал. Это, безусловно, был мой проект, но переделанный до неузнаваемости. Почему презентацию перенесли в очередной раз, я даже спрашивать не стала. Накладки в расписании вещь житейская: где одна, там и десять. Хотя, возможно, я была настолько шокирована тем, как Психчинский переработал мой проект, что потеряла дар речи. А еще мне пришлось признать простую истину: этот проект был лучше моего, намного лучше. Настолько лучше, что я даже не могла обидеться — только поаплодировать. Если бы я была бухгалтером, еще бы и премию выписала.

— Нравится? — серьезно спросил Сергей Павлович.

Я кивнула:

— Очень.

— Надеюсь, и им понравится.

Я уловила в его голосе нотку неуверенности, и это было так странно. Мне казалось абсурдным, что такой талантливый человек может быть не уверен в своем успехе. Я даже немного по-новому посмотрела на своего босса. Он действительно готовился к презентации и не хотел упасть в грязь лицом. Даже о внешнем виде своем позаботился. Идеально выглаженная белая рубашка, пиджак, стрелки на брюках — и те наглажены. Я по такому никогда даже не запаривалась.

И мне действительно стало стыдно, что Сергей Павлович предстанет перед заказчиками с разбитым по моей вине носом.

Мне было настолько стыдно, что всю презентацию я работала на пределе своих возможностей. Даже водичку Психу подносила, чтобы у него горло не пересыхало, пока он рассказывал, объяснял, показывал, давал комментарии и прочие синонимы к слову «говорил». Возможно, причина крылась в моем гипертрофированном чувстве вины, но я даже слова не сказала, когда после удачного завершения мероприятия Психчинский поехал в офис, и я вместе с ним.

К слову, в офис я входила чертовски голодной. Было как раз время обеда, когда мой желудок изволил проснуться и затребовать еды. Много еды. Но Психчинский был настолько погружен в себя и свои мысли, что, похоже, просто забыл о моем существовании.

Я была уставшей, но домой совсем не хотелось, так что решение позвать Ташу на обед показалось мне максимально заманчивым.

Возле лифтов мы столкнулись с Никитой Игоревичем. Он стоял, привалившись к стене, и крутил в руках карточку-пропуск.

— И что это мы тут делаем? — не без иронии в голосе спросил Псих. — Надеюсь, ты не поджидаешь меня, чтобы сломать нос еще раз? Если да, то повремени, он еще не зажил.

Я переводила взгляд с одного мужчины на другого и гадала, что будет дальше. Хохмин рассмеялся, подтверждая статус юмориста.

— Нет. Мочалина караулю.

— Я даже боюсь представить, зачем, — протянул Сергей Павлович и нажал на кнопку вызова лифта.

— Он должен мне макет этикеток. Но вместо того, чтобы принести их мне, ушел есть, а телефон оставил в офисе.

— И ты решил забить ему стрелку возле лифта?

Мне показалось или Сергей откровенно стебался?

— Никиточка, нормальные люди так не поступают. Хотя я должен, наверное, поблагодарить, что хоть не за гаражами поджидаешь.

— Сереж, может не будешь шутить? У тебя не особо получается, — на лице Хохмина появилось какое-то подавленное выражение. Он словно бы и хотел улыбнуться и пошутить, но не мог. И вздыхал так тяжело, словно был атлантом, держащим небо.

Я решила вмешаться, потому что гипертрофированное чувство вины давало о себе знать.

— Никита Игоревич…

— Просто Никита, — поправил он.

— Никита, — не стала сопротивляться я. — Мне жаль за тот случай. Честно, я не думала, что шутка обернётся разбитым носом.

Никита улыбнулся, по-доброму и с чертиками в глазах.

— Шутка была классная, а я ступил. У меня такое иногда бывает, так что не переживай. Да и Сережке давно пора было поправить нос для симметрии.

— Попрошу заметить, пока тебя в моей жизни не было, он был очень даже симметричным.

В этот момент я почувствовала себя максимально странно, словно заявившись на вечеринку свингеров без приглашения. Вы не подумайте, на вечеринке свингеров я не была, но сравнение очень наглядное. Стоишь в уголке и не знаешь, к кому присоединиться. Вот и я сейчас не знала, стоит мне смеяться или же нет. У Сергея с Никитой были общие шутки, общее прошлое и общая жизнь, о которой я не знала. Было некомфортно.