Оливия сверилась с распечатанными анкетами. Двадцатидевятилетний Иван Воронихин был из династии знаменитых русских зодчих. Сам он продолжил семейные традиции, став штатным архитектором Императорской строительной коллегии, специально созданной Константином Первым для реализации масштабной программы по модернизации деревень.

После Ивана череда сереньких, невыразительных, а порой и возмутительных ответов возобновилась.

– Только что развёлся, хочу развеяться…

– Никогда не был в Петербурге, интересно посмотреть на столицу империи…

– Хочу засветиться на телике…

– А я пришел на кастинг просто так. За компанию с приятелем. Мы работаем с ним в одной конторе, ну вот я за ним и увязался, делать было нечего, – признался веселый парень с перебитым носом и необъятными плечами.

Оливия расхохоталась.

«Пауза», анкета. Алекс Белл, изобретатель из Нью-Йорка. А по-русски этот ковбой говорит идеально… Алекс сложил руки на широкой клетчатой груди, выставив на обозрение круглые бицепсы. Меньше всего этот светловолосый и голубоглазый здоровяк был похож на отличника, но тем не менее он был им: блестяще окончил Массачусетский технологический университет и приехал работать в Россию, где его сразу взяли на службу в отдел автоматизации Императорской строительной коллегии на должность старшего разработчика разумных систем для новых домов. Снова ИСК! Значит, они с Иваном коллеги. Наверное, именно за ним Алекс и увязался.

Следующий вопрос для конкурсантов был посложнее:

– Какой самый дерзкий поступок вы совершали ради любви?

Посыпались ответы:

– Пел серенады под окном…

– Сделал татуировку с именем любимой…

«И поэтому ты автоматически выбываешь из нашего конкурса», – пробормотала Оливия.

– Потратил все сбережения на кольцо с бриллиантом…

– Я пока не встретил любовь всей жизни. А потому все мои дерзкие поступки впереди, – мягко улыбнулся интеллигентный Иван. – Надеюсь, что мне захочется их совершить ради цесаревны, у меня хорошее предчувствие.

Оливии понравился этот ответ. Так же, как и здоровый цинизм Алекса:

– Ради любви к женщине? Да ну, ерунда какая. Не стоит из‑за девчонки шею ломать. Вот ради любви к работе я готов на все. Однажды тридцать шесть часов подряд на службе провел. Синхронизировали два датчика, чтобы при подъеме клиента с кровати автоматически включался чайник на кухне.

Один вопрос намеренно сбивал с ног:

– Представьте: в комнату заходит пингвин, а на голове у него сомбреро. Что он скажет и почему он здесь?

Конкурсанты выглядели озадаченными:

– Э‑э‑э…

– Мм…

– Это розыгрыш?

– Можно следующий вопрос?

– А‑а‑а…

– Кря‑кря? Не знаю.

Иван подошел к делу вдумчиво:

– Что ж, пингвины живут в Антарктике, а Российская империя недавно заявила о намерении добывать там полезные ископаемые. Сомбреро – часть национального мексиканского костюма, так что, вероятно, пингвин сочувствует Мексике. Зачем он пришел к русским? Вероятно, чтобы сообщить, что Мексика также претендует на ресурсы Антарктиды, поскольку внятного территориального разграничения материка до сих пор нет. Хотя этот континент еще в тысяча восемьсот двадцатом году открыл российский мореплаватель Беллинсгаузен…

Алекс, услышав вопрос, задорно пискнул:

– Ребята, вы не поверите! Именно такое видение было у меня на тридцать шестом часу работы в ИСК, помните, я говорил про датчики? В общем, сидим мы, по клавишам стучим, и вдруг я замечаю возле двери такого небольшого несчастного пингвинчика в сомбреро. Цирк! Ну, думаю, с пивом переборщил. Потому что пингвин мне отчетливо так говорит: «Алекс, друг! Почему птицы не летают, как люди? Давай придумаем самолет для пингвинов! И я полечу высоко‑высоко!» Такой болтливый пингвин попался.

И Алекс дурашливо подмигнул в камеру.

Что ж, кажется, двух кандидатов принцесса уже выбрала.

***

Процесс отсматривания интервью растянулся на несколько дней и частично – ночей. Начальник колл‑центра, видя, как Оливия засыпает с наушниками на голове, потребовал, чтобы сотрудница взяла отпуск за свой счет раньше запланированного. Оливия была не против: не очень‑то приятно работать в окружении множества плакатов с самодовольным Максом. Хоть лично не пересекались, и на том спасибо.

Впрочем, от видеороликов ее тоже уже мутило. Добросовестно разделавшись с длиннющей записью, цесаревна поняла, что, кроме архитектора Ивана и технаря‑балагура Алекса, больше она никого не выписала.

– Вот наказание, – в отчаянии сказала сама себе Оливия и принялась за дело с самого начала. Может, пропустила кого‑то достойного? Надо отсмотреть все заново.

– Мой самый дерзкий поступок? – задумался один из парней на видео. – Однажды, чтобы рассмешить свою невесту, я разделся догола прямо на Невском проспекте и минуты две нагишом танцевал на глазах у изумленных прохожих. Моя невеста очень смеялась, когда участковый городовой забирал меня в сыскное отделение. Правда, сразу после этого мы с ней расстались…

– Это что еще за умник? – раздался знакомый голос из‑за спины Оливии. В Малахитовую гостиную неторопливо вошел отец. – Только не говори, что он тебе нравится, Оленька, все равно не поверю.

– Ох, папа, у меня уже сил нет! – пожаловалась цесаревна. С отцом они всегда были большими друзьями. – Все эти парни такие скучные или странные, ты просто не поверишь. То ли психологи плохо поработали, то ли Макс меня сломал…

– Неужели никто не приглянулся?

– Двое вроде ничего. Один из них, кстати, большой поклонник нашего деда. Мечтает познакомиться с внучкой человека, который придумал «Разумную избу». Как тебе?

– Забавно, – признал Филипп. – Но я к тебе вот по какому делу. Заходил ко мне на днях посол Испании, принес одну штуку…

Император протянул дочери диск без подписи.

– Что это, папуль? – Оливия недоуменно покрутила диск в руке.

– Оль, тут дело такое. – Филипп уселся на стул эпохи Марии Фёдоровны. – С Испанией у нас сейчас отношения хуже некуда. Они без конца ко мне пристают, желают заручиться военной поддержкой для захвата Венесуэлы, всё твердят про возрождение былого величия Испанской империи. Бред. Я, естественно, в отказ, так они грозятся разорвать с нами дипломатические связи.

– И при чем тут я?

– При том, что король Испании окончательно взбесился, когда наши психологи срезали на кастинге принца Мануэля – оказывается, средний сын короля тоже хотел стать твоим женихом. Я тебя очень прошу – посмотри видеоинтервью Мануэля и, если он тебе не слишком противен, возьми его на конкурс.

– Неужели ты плетёшь закулисные интриги? – удивилась Оливия, но диск всё же включила. – Знаешь, папа, на тебя это совсем не похоже. Что за тайны мадридского двора?

– Прости, детка, политика – это такая мерзость, – вздохнул Филипп, глядя на экран, где эффектный испанский мачо с роскошной шевелюрой и рокочущим акцентом эмоционально рассказывал, как он будет дарить своей жене бриллианты и носить ее на руках.

– Эх, ладно, – решилась Оливия. – Запишу этого матадора в пятерку финалистов. Больше все равно некого, а так хоть тебе приятное сделаю.

– Спасибо, малыш, пойду обрадую дона Карраско! – Филипп запрыгнул на свой гиросктутер и был таков.

 ***

Спустя полчаса в дверь Малахитовой гостиной громко и требовательно постучали.

– Да‑да, заходите!

Двери впустили в гостиную горящую энтузиазмом Луизу в полыхающем цикламеном брючном костюме.

– Оливия, я к тебе с небольшим вопросиком… – Императрица спрыгнула с фиолетового гироскутера. – Ты любишь Париж?

– Париж? – удивилась Оливия. – Да я его толком и не видела, только из окна представительского лимузина. Вроде красиво. А что?

Луиза театрально упала в зелёное бархатное кресло. Оливия поморщилась от жуткого сочетания цветов и примостилась рядом на банкетке.

– Дело, моя дорогая, вот в чем. – Императрица заправила короткие черные волосы за ухо и доверительно наклонилась к падчерице. – Я тут кое-что узнала про твоего отца и про его планы на ближайшее будущее…