Разглядывая грубые бетонные глыбы ворот, которые готовились вот-вот распахнуться, я сглотнула. Маме и эпидемия никакая не понадобилась: она слегла с тетрой внезапно. Случилось это уже месяц назад, а сыворотка все никак не справлялась с болезнью.

– Да что там снаружи, – махнула рукой Овия. – Одна тетра.

И почему в Ционе никак не удавалось забыть про тетру?..

Я поглубже вдохнула, задержала дыхание и досчитала до десяти. Потом выдохнула и повторила. В Ционе считалось, что для душевного здоровья о крупных жизненных проблемах стоит думать не чаще раза в день, и я решила, что о тетре и о маме пока больше волноваться не буду.

Вообще-то я каждую церемонию – а эта была для меня девятой – задавалась вопросом: что там, за пределами Циона? Что там, в мире, захваченном тетрой? Простирается ли город за пределы стен или там пустоши, по которым смертоносный ветер гоняет сухие листья? Есть ли там вообще листья, деревья, цветы или все давным-давно не только высохло, но и перегнило, превратившись в новый слой почвы? А может, природа цветет, как и прежде, – да и что ей сделается, если тетра поражает только человеческий организм?

– И ни воды, ни электричества, ни теплых постелей, – продолжала, загибая пальцы, Овия.

Риина, не глядя на нее, буркнула:

– А тебе бы только постель потеплее.

Овия обернулась:

– Ну чего ты ледышка такая? Влюбись – хоть оттаешь немного.

Риина хмыкнула:

– Ага. Ты-то так и таешь. Скоро испаришься.

Я видела, как дрогнули у Овии ресницы и как изменилось что-то в ее лице, будто улыбаться ей стало труднее.

– Слушай, вот. – Овия запустила руку в карман платья. – Возьми. Носи с собой. Или положи под подушку. Очищенный, заряженный, все как положено. Парни перед тобой будут штабелями падать.

– Опять ты… Дура совсем? Не надо мне этих штучек.

Риина оттолкнула руку Овии. Блеснул гранью розовато-белый камешек. Я вздрогнула. Наблюдать за перепалкой подруг было забавно, но только до этого самого момента.

– Овия, – зашипела я, – убери сейчас же! Нашла место… Хочешь, чтобы нас всех троих?..

– А что? – Овия пожала плечами, неохотно сунув камешек обратно в карман. – Это же безделушки.

Для Овии это были безделушки, но не для Циона. К счастью, сами по себе камни в реестре запрещенных атрибутов не значились, но если начать разбираться – а если уж полиция начнет, то докопается и не до такого, – то касались они материи тонкой и очень для Циона неприятной.

Верить в Ционе полагалось только в Цион. А Овия верила в камешки. Какой штраф грозил за подвеску с «магической» силой, можно было только догадываться. Я до сих пор не понимала, откуда она их берет. Драгоценные камни больше не носили, а если и могла она где-то раздобыть старые имперские украшения, то… где? Да нигде. Но Овия все равно их откуда-то регулярно таскала.

– Это ты им будешь рассказывать. – Я указала взглядом на солдат. – Еще и с собой носишь!

Овия широко улыбнулась и выудила из-под воротника школьного платья цепочку:

– Еще и на себе ношу, ага.

На конце цепочки красовался такой же камешек, как и тот, что Овия предложила Риине, – маленький продолговатый осколок розового кварца. Я бы и названия этого не знала, если бы не Овия.

Я прикрыла камень ладонью, пока никто не увидел:

– Спрячь.

Терминал раздери, и как она не понимает?

– Просто безделушки, – подмигнула мне Овия.

Я сжала зубы. Овия не боялась: может, она верила в защиту своих «волшебных» камней, а может, ей недоставало мозгов. За такие мысли я тоже себя ругала, ведь Овия моя подруга, за встречи с ней мне идут баллы. Но ее увлечение могло стоить ей немало. И не только ей. А если уж дело дойдет до полиции… Неужели я не скажу им правду?

Овия все же спрятала подвеску под платье. Чтобы не думать о том, успел кто-то увидеть камни или нет, я отвернулась и стала следить за тем, как приговоренному вручают рюкзак «выживания».

Осужденных всегда снабжали набором вещей, призванных помочь за стенами Циона. Но никто не сомневался в том, что все эти спички, веревки, ножи и спальные принадлежности не спасут, а только оттянут неминуемую гибель. Можно ли вообще найти за пределами Циона дичь, топливо и убежище, никто не знал. Если и снаряжали в прошлом за стены экспедиции, то не возвращался никто. Рюкзак был просто символом, ритуальным атрибутом, и от одного его вида бежали по спине мурашки.

На мешковине рюкзака горел желтый ярлык – знак работы Второго швейного кружка. Эти девчонки, словно доказывая, что они вовсе не вторые, вечно лезли во все, что в Ционе касалось тряпок, – шили костюмы для театра, одежду на праздники, платья для выпускных вечеров, а теперь, выходит, сшили и рюкзак осужденного. Этого парня могли бы пристрелить тут же, на площади, а рюкзак положить ему в гроб – все было только подношением мертвому.

Я сглотнула. Иногда мне казалось, что церемонии исключения придуманы не только для того, чтобы воспитывать любовь к закону. Они отвлекали. Маскировали праздником смерть.

…Смерть от тетры.

Я зажмурилась. Мысли опять затягивало не туда.

…А что, если мама не выживет? Но она болела тетрой не впервые. Как и большинство, она успела перенести ее трижды еще до совершеннолетия. А потом еще раз до моего рождения. Это было естественно. Жить в Ционе и не подхватить тетру ни разу было странно – об этом она в последний месяц напоминала мне снова и снова. И все же ее пребывание в лазарете затянулось. Овия не раз совала мне простые кварцевые кристаллы («Для здоровья», – шептала она мне), но я, как и Риина, от камней отказывалась.

Даже работай они на самом деле – а это все, конечно, чушь, – я бы тоже их не взяла. Против тетры есть сыворотка с доказанной эффективностью. Но что, если в этот раз она не поможет?.. Я сжала руку в кулак так, чтобы ногти посильнее впились в ладонь. Нельзя больше об этом думать. Все, о чем мне полагалось сейчас думать, – это изгнание осужденного.

– Смотри.

Овия толкнула меня в бок. Но указывала она не на ворота.

– На что смотреть?

Овия машинально поглаживала воротничок платья, под которым пряталась цепочка. «Розовый кварц – для любви», – как-то объяснила она мне. О том, что и без кварца все парни вокруг сворачивали на нее головы, Овия и слышать не хотела.

– Не на что, а на кого. Да тихо ты! Не пялься так.

Я наконец его увидела – офицера, который смотрел на Овию. Высокий, статный и правда довольно красивый. Но взгляд у него был непонятный. Чего-то в нем не хватало – какой-то теплоты, что ли… Я поежилась:

– Ну… Не знаю, Овия.

Но глаза у нее уже затуманились. Она не сводила взгляда со своего офицера, он – с нее, и я отвернулась.

Овии исполнилось восемнадцать уже три месяца назад, и теперь она имела полное право заводить романы с кем угодно. Конечно, поощрялись романы долгие. Но надбавки за отношения с одним и тем же человеком были не такими уж большими, а Овии нравилось очаровывать. Вернее, так она обычно говорила. На самом деле она просто не умела удерживать рядом с собой парней дольше недели, так мне казалось.

– Начинается.

Риина сжала мою руку. Ткань ее перчаток была грубой, но я тут же пожала ее ладонь в ответ. Наверное, церемония и вправду взволновала Риину – жаль, что за дополнительную поддержку вроде такой не дают баллов сверху. Но на сердце вдруг стало тепло. Как странно. Я привыкла, что самое лучшее, что я получала от общения нас троих, – это баллы.

Ворота на том конце площади дрогнули и с грохотом пришли в движение. Осужденный прижимал свой рюкзак к груди, так и не закинув его за плечи. На его запястье не виднелось знакомой полоски комма: браслет у него конфисковали, когда удаляли из базы данных Циона его личное дело. Теперь этого парня не существовало даже в документах.

Что осужденный испытывал? Ужас? Облегчение? Если он преступник, то ненавидит Цион. Значит, выбирая между Ционом и смертью, он выбирает лучшее для себя… А может, за стеной Циона он все же не погибнет? За очередную бестолковую мысль я прикусила себе побольнее язык. Пусть этот парень надеется сам за себя. Мое дело – мои баллы. И я уж свою жизнь под откос не пущу.