- До первой встречи с Машеровым много раз видел и слушал его на собраниях, митингах, с экрана телевизора, - вспоминал Роман Катужанец, ответственный работник ЦК КПБ. - И вот я впервые в его рабочем кабинете. Тогда в аппарате ЦК была добрая традиция. С каждым, кто приходил сюда на работу, первый секретарь беседовал непременно. Подобный разговор состоялся и со мной. Сорок минут длилась беседа у Петра Мироновича, из них минут тридцать разговор шел о Льве Толстом, о творчестве этого гения. В кабинете Машерова за стеклами полок виднелось полное собрание сочинений писателя в 90 томах (1928-1958 гг.), что, конечно же, было весьма непривычно. В то время кабинетный антураж партийного работника составляли главным образом тома Маркса, Энгельса, Ленина да еще материалы партийных съездов. Толстой у Машерова - не прихоть, не желание щегольнуть интеллигентностью, а естественная потребность души. Он так увлекся толстовской темой, что, достав из пачки «Золотое руно» сигарету, так и не закурил…

Почему Машеров с работником, которого брали на участок, связанный со сферой обслуживания, повел разговор в неожиданной для меня плоскости? Или он накануне размышлял о нашем реальном житье-бытье, советовался с Львом Николаевичем? Быть может, вспоминал и толстовские слова: писать - это легко, нужно только все слова расставить на свои места. Так и в любой работе легко, когда все делаешь толково, от чистого сердца. Когда народ понимает, чего ты хочешь. Думается, он как никто другой и в те времена знал правду о фальши, двуличии, коррупции, безнравственности в «верхах»…

Однажды, когда заведующий отделом находился в отпуске, ему пришлось информировать Машерова о положении в сфере обслуживания населения. Его заинтересовала зарождавшаяся практика создания подсобных хозяйств в системе Белкоопсоюза. Кондрат Зигмундович Терех, возглавлявший в ту пору этот участок, очень энергично взялся за новое дело. Когда работник ЦК «доложил» информацию, зашел Владимир Игнатьевич Бровиков, второй секретарь. Машеров попросил повторить сказанное. А потом, оттолкнувшись от частного факта, развернул целую программу действий - глубокую, как он умел это делать.

Поворот его мысли был неожиданным. Раньше в Белоруссии каждый крестьянин имел кожух, а то два-три. Один для работы, другой - выходной. Кожухи, производившиеся в д. Мотоль на Брестчине, позже стали называть дубленками. А почему сегодня мы не можем решить эту задачу: одеть каждого селянина в полушубок? Разведем овец, организуем обработку овчин, построим пошивочные предприятия… Разговор состоялся дней за десять до его трагической гибели. Не случись беды, задуманное, наверняка, стало бы реальностью. К сожалению, жизнь чрезвычайно круто и жестко, вопреки всякой логике, обошлась с одним из истинных реформаторов того времени. Садовник срезает лучшие цветы - это давно подмечено в народе…

Он стремился понять и защитить даже тех работников, которые провинились, которых, как все считали, надо исключить из партии. Однако, выслушав всех членов бюро, присутствующих в зале, в заключительной речи по-отечески журил человека, а потом поворачивал разговор в другом направлении - убеждал членов бюро, что работник проявил слабость характера или допустил ошибки из-за своей молодости, отсутствия жизненного опыта. В результате ограничивались обсуждением вопроса.

Особое внимание ЦК КП Белоруссии уделял повышению деловитости своих пленумов. Однако в стране, политические методы работы подменялись хозяйственными. Вот и на отдельных пленумах доставалось, например, Гомельскому обкому партии за плохой контроль за заготовкой кормов или уходом за озимыми посевами.

Много споров вызывала практика внедрения новых критериев для оценки работы кадров, о которой часто говорил Машеров. С некоторыми его высказываниями сегодня можно поспорить, в чем-то его можно критиковать. Небесспорно, к примеру, такое мнение: «Ну, взять хотя бы коэффициент отдачи минеральных удобрений, - приводил он пример в беседе с журналистами. - Через него, как через призму, можно видеть многие слабые и сильные стороны хозяйствования, уровень деловитости того или иного руководителя. Сейчас и распределяются удобрения в зависимости от эффективности их использования. А это мощный стимул совершенствования работы».

На одном из последних, при жизни Машерова, пленуме запланировали в сельском хозяйстве довести ежедневные надои от коровы: в июле - до 11 литров молока, в августе - до 10 и в сентябре - до 8; получить среднесуточную прибавку в весе крупного рогатого скота на откорме 800-900 граммов, свиней — 450-500 граммов.

***

Машеров не любил кабинетной работы. Его можно было встретить в самых неожиданных местах. Однажды он навестил Комаровский рынок, ходил, разговаривал с людьми. Иногда его останавливали на улице с какой-нибудь просьбой, и он принимал решение … И так всегда - не отрывался от людей, - шел не в кабинеты начальников, не в райкомы и райисполкомы, а на поле к комбайнеру, на ферму - к дояркам. Хотел знать настроения, взгляды рядовых тружеников. На машине добирался даже в самую «глубинку».

А взять «вертолетную эпопею». Никто не знал, где он появится. Тот мог приземлиться совсем в неожиданном месте. Люди, завидев в небе вертолет, считали, что в нем обязательно летит первый секретарь.

Вот характерный эпизод, о котором многие помнят на Гродненщине. В совхоз «Тарново» Лидского района позвонили из Гродненского обкома партии и сообщили, что туда должен прилететь Машеров. Условились, что на месте приземления его будут ждать две белые и одна черная «Волги». Шла уборочная кампания. Правда, в последние дни задождило. Колосья были влажные. Комбайн пройдет немного по полю и останавливается: наматывалась сырая солома, терялось зерно. Уборка велась под девизом: «Не потеряем ни одного колоска, ни одного зернышка». Колхозники работали в любую погоду.

Вскоре в небе появился вертолет, пролетел к Неману и развернулся. Усилился дождь. Но это не помешало крылатой машине приземлиться в назначенном месте. «Первый» был доволен урожаем ячменя: намолачивали по 50 центнеров с гектара.

Неподалеку обкашивал косой несжатые полосы у телефонных столбов старенький дед. Прихрамывая, он направился к высоким гостям. Машеров попросил старика: «Дед, дай косу». А тот в ответ: «От, начальник, это вам не ручка-самописка, ей косить нужно». И все же Машеров взял косу, по-крестьянски пристроился к ней, сделал небольшой прокос. Потом обратился к Шевелухе: «Теперь ты, сельхозник, покоси». Тот взмахнул косой, но ничего не получилось. Все поняли, что секретарь ЦК не умеет косить. Стыдно стало ему перед местным агрономом, которого только что обидел: «За ячмень тебе пятерка, а за то, как пашешь, - двойка». (Рядом трактор готовил землю под озимые.) Выручил Л. Хитрун, заместитель Председателя Совета Министров БССР, - он курировал сельское хозяйство: «Позвольте мне, Виктор Степанович», - попросил он у Шевелухи косу.

Настроение у всех было хорошее. Машеров полчаса вел искреннюю беседу: «Товарищи, хлеб нам очень нужен. Если соберем богатый урожай, часть обменяем на что-нибудь. Нужно, чтобы республика, ее люди хорошо жили». Вскоре попрощался со всеми за руку, попросил: «Пожалуйста, работайте». И вертолет взмыл в небо.

Лидер белорусских коммунистов и сам не боялся никакой работы. Еще пример. Приехал «первый» в Шумилинский район и прямо - на луг. Подошел к человеку с косой, начал беседу. Его собеседник говорит: «Ведь вы, Петр Миронович, не знаете, какой это тяжелый труд; вот покосили бы сами - узнали бы». Тот недолго думая снял пиджак, засучил рукава, взял косу. Косил долго, умело, как заправский мастер-крестьянин…

Встречи с первым секретарем не проходили бесследно. После таких бесед с людьми срочно собирались члены бюро ЦК КПБ, приглашались заведующие отделами ЦК, руководители областей и обсуждались те или иные вопросы по группе районов. Шел основательный разговор, принималось конкретное решение: сделать то-то и то-то в определенные сроки, назначались исполнители. Строго, даже жестко требовал Машеров, чтобы его информировали о выполнении намеченного. И многое успешно выполнялось. То, что республика вьщелялась среди других, — это результат плодотворной работы партийных, советских кадров, специалистов, рабочих, колхозников.