Была четко поставлена организация контроля за выполнением решений. Это дисциплинировало кадры: работники знали, что у них в любой момент могут поинтересоваться, как идут дела, что за факты бесхозяйственности, попытки мошенничества их накажут. Даже нерадивые подтягивались. Вырабатывались определенные стереотипы поведения. Экономика была главным полем деятельности партийных органов.

Машеров старался ежегодно бывать на отчетных партийных конференциях, партийно-хозяйственных активах. Бывали случаи, когда по четыре часа проводил на заводе, обходил цеха, интересовался технологией производства, говорил с рабочими у станков. После этого шел в заводоуправление и там продолжал беседу по возникшим вопросам.

Иногда, вместо того чтобы принять в кабинете, отвечал своему собеседнику по телефону:

— А чего ты ко мне едешь? Приеду сам — на месте все обсудим.

Журналист Андрей Колос рассказывал, как вручали Петру Мироновичу новый партбилет № 13 во время обмена партдокументов. К нему в кабинет зашел Н. Дубовец, первый секретарь Ленинского райкома партии Минска (здесь состояла на учете парторганизация аппарата ЦК КПБ. — С. А.), чтобы что-то уточнить. После беседы секретарь райкома спросил, когда можно прийти к нему, чтобы вручить партбилет.

— Как это прийти, Николай Азарович? — вместо ответа спросил Машеров. — Я что, дороги в райком не знаю? Сам приеду, там и билет вручите, заодно и с работниками встречусь.

Пришел, получил документ, долго беседовал с представителями райкома о делах в районе, столице, республике. Когда попросили сфотографироваться на память, не отказался.

Дважды в год он наведывался (считал своим долгом) в Ленинский район на промышленные предприятия, партийные конференции, собрания, другие общественные мероприятия. Вернувшись из Вьетнама, сразу же приехал в Дом учителя на районный праздник. Бывая в райкоме компартии, с улыбкой спрашивал секретаря:

- Почему вы не даете мне никаких поручений?

Машеров всегда избирался депутатом Верховного Совета от Ленинского избирательного округа № 1. Кстати, выдвигался предприятием, которое очень плохо работало, не решались социальные вопросы. Скажем, на станкостроительном заводе им. Кирова в очереди на жилье рабочие стояли по двадцать и более лет. Предприятие - старейшее в республике, первым отметило свое столетие, тем не менее «промышленное сердце» Минска было заброшенным, бедным.

Он помог изыскать средства и вывести предприятие из прорыва. Жилые дома по улице Маяковского, у Червенского рынка, во многих из которых живут заводчане, появились благодаря Машерову.

Летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза Владимир Васильевич Коваленок рассказывал: «Помню, как январским днем 1980 года я получил из района две телеграммы: от тружеников колхоза “Победа” и от рабочих деревообрабатывающего комбината. В телеграммах сообщалось, что коллективы этих организаций выдвинули меня на своих общих собраниях кандидатом в депутаты Верховного Совета БССР, просили дать согласие баллотироваться по Крупскому избирательному округу. И вот в канун выборов состоялись встречи с избирателями. Среди многих наказов был один, выполнить который, казалось, будет не под силу: помочь построить в районном центре Крупки больницу и поликлинику. Вопрос этот уже долгие годы не мог решиться. По словам секретаря райкома партии, вышестоящие организации несколько раз обещали помочь в строительстве, но дело с места так и не сдвинулось.

Большое понимание я встретил в ЦК Компартии Белоруссии. Петр Миронович Машеров поддержал меня и словом и делом. Председатель Совета Министров республики Александр Никифорович Аксенов тоже активно помогал решить этот вопрос. Когда составлялся план на пятилетку, казалось, что все будет хорошо, больницу начнут строить в 1981 году. Получив заверение, я поспешил обрадовать избирателей. Но радоваться еще было рано. Через несколько месяцев начались межведомственные тяжбы… А вскоре и новое неприятное известие: выделенные для больницы деньги переданы Госпланом республики в другой район, будто бы на более острые нужды. Какие такие нужды могут быть более острыми, чем здоровье людей, мне трудно было понять. Поэтому я срочно выехал в Минск. Хождения по инстанциям не давали результатов.

Снова пошел к Машерову. Он внимательно выслушал меня, стал тут же разбираться. Было видно, что его пытаются убедить в трудности положения. Был момент, когда он согласился отложить начало строительство на два года - перенести на 1983 год. Я понимал, что стоит с этим согласиться, и больницы в районе не будет. Что можно было предпринять?

Я сказал товарищу Машерову, что возвращаюсь в район и подаю заявление о снятии с себя полномочий депутата, потому что люди больше не поверят ни одному моему слову. Ожидал, что он начнет отчитывать за несерьезность и горячность, однако этого не случилось. Он снова созвонился с Председателем Совета Министров, пригласил к себе ответственных работников Госплана республики. Тогда, сидя в кабинете первого секретаря, думал: а не назойлив ли я? Может быть, пользуюсь особым отношением к себе, летчику-космонавту СССР и Герою Советского Союза? Что же делать? Уйти? Но кто же тогда решит этот вопрос? Какой же я буду депутат?!

Волнение мое было необоснованным. Он и не думал упрекать меня за настойчивость. Наоборот, сделал все, чтобы помочь моим землякам. К исходу дня вопрос о строительстве больницы в районе был решен. Деньги, отпущенные на ее строительство, были возвращены. Провожая меня, Петр Миронович сказал:

- Хочу пожелать тебе всегда, решая такие вопросы, не отступать. Мы служим людям, а это самая высокая должность, которая предназначена человеку…

Навсегда запомнил его рукопожатие. Не довелось ему увидеть момент сдачи больницы и поликлиники. Но благодарные жители Крупского района знают, что больница для них построена при его непосредственном участии».

Люди шли к первому секретарю, хотя по долгу службы этими вопросами надлежало заниматься другим работникам ЦК партии и Совмина республики. К нему обращались секретари парткомов, руководители предприятий, народные депутаты, потому что чувствовали не только какую-то особую симпатию, но и надежду на положительное решение вопросов.

Особая черта характера Машерова — порядочность. Ему можно было доверять тайны, не боясь, что разговор обернется неприятностью.

Он знал, что одиннадцатая, двенадцатая и тринадцатая пятилетки будут катастрофически тяжелыми, если ничего не изменится в политическом, социально-экономическом плане. К счастью, в то время открылись колоссальные нефтяные залежи в Тюменской области. СССР конкурировал с арабскими нефтедобывающими государствами. Страна получила где-то в пределах двухсот миллиардов рублей, которые мгновенно пошли в дело, хотя значительная сумма расходовалась на обычное «проедание». Например, решили закупать хлеб. Вместо форсированного развития села!

Несмотря на то, что в 1960— 1970-е годы абсолютно реально понималась необходимость интенсификации производства, повышения научно-технического уровня, перехода от слов к делу, тем не менее многое оставалось на бумаге.

Проявлялась основная слабость Брежнева: он был удовлетворен картиной внешнего благополучия и все время стремился поддерживать ее и нацеливал на это соратников по Политбюро: «Не позорьте страну, критикуйте, но в меру» и т. д.

Машеров обладал самой свежей и точной информацией. Однажды Юрий Смирнов, его помощник, взял со стола сборник, где было показано реальное соотношение уровня социально-экономического развития Советского Союза и западных государств, других цивилизованных стран, и был удивлен увиденным. На обложке стоял гриф «Совершенно секретно» — только для членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС.

Машеров знал эти цифры, сопоставлял, подытоживал. Словом, понимал реальное положение, в котором мы находились.

— Мы съедаем собственные ресурсы, наше национальное достояние, — говорил он. — И этим несколько искусственно поддерживаем уровень жизни. А в целом эффективность экономики и производства падает, народ будет какой-то период жить в очень тяжелых условиях. Половинчатая, аморфная, непоследовательная экономическая реформа ничего не даст.