Пимен Панченко
Полина Андреевна, жена Машерова, отъезжала в Чехословакию, в Карловы Вары, за два дня до трагедии. После операции чувствовала себя неважно. Не хотела туда ехать, но Петр Миронович, можно сказать, уговорил. Однако на сердце было как-то неспокойно. Перед отъездом звонила жена Павла, старшего брата Петра:
- Ну как, Поля, вещи собрала?
А она ей в ответ:
- Знаешь, Нина, у меня такое чувство, что я лечу в какую-то пропасть.
Вечером 1 октября 1980 года она спросила мужа:
- Провожать поедешь?
- А как ты считаешь? Нужно мне ехать или нет?
- Не надо! Тебя же все знают... Поезд в Чехословакию отправляется около девяти утра. Будешь мелькать на перроне на виду у всех…
- Ну и что? А вообще-то я подумаю…
На рассвете небо было чистое-чистое. Но перед самым восходом солнца подул ветерок и из-за небосклона медленно выплыли облака — лиловые, тихие, кудрявые, а за ними яснело, розовело небо и вставало рыжее солнце. День обещал быть тихим и теплым.
В это погожее утро Машеров проснулся при первом порыве ветерка, который ворвался в открытую форточку, надул, как парус, тюлевые гардины и захлопал ими.
Жена встала раньше, наспех оделась и, гонимая неясной тревогой, пошла по комнатам.
Какие-то страхи и опасения еще с ночи навалились на нее, и Полина не могла найти себе места… Когда тяжело заболела и попала в онкологический центр в Москве со страшным диагнозом, муж навещал ее каждое воскресенье. Тогда она бережно укладывала волосы и все же мучилась от мысли, что плохо выглядит. И переживала: как же он будет без нее жить? У девочек есть отец, он за ними присмотрит. А за ним кто? Он приезжал к ней в Москву при первой возможности. Вытирал слезы и запрещал говорить о смерти. «Ты будешь жить долго, переживешь меня», - говорила она. «А зачем мне жить долго, если тебя не будет?» - отвечал он.
Он сказал ее подруге: «Как я без Поли? Я не смогу без нее». И принес в больницу подарок — кольцо с тремя бриллиантиками. У них не было обручальных колец, да и свадьбы настоящей не было. Она три раза это кольцо теряла и три раза находила. Не расставалась с ним никогда, дороже вещи у нее не было. То ли врачи ошиблись, то ли так судьба распорядилась, но Полина Андреевна осталась жива.
После болезни он уговорил ее поехать в Карловы Вары. До этого они всегда отдыхали вместе. Обычно в Сочи.
Утром на дачу в Дрозды приехала «Чайка», из нее вышел Петр Миронович. Жена забыла зонтик, какую-то сумочку, и он сразу же побежал за ними в дом. Девушки-горничные попробовали возразить: мол, сами сбегаем. А он в ответ:
— А что я Поле уже и зонтик не могу принести?
Когда вернулся, жена поинтересовалась:
— Ну что, поедешь? А может, подождешь на даче, пока шофер вернется?
Машеров помолчал немного, а потом неожиданно сказал:
— Все же сяду в машину…
— Только на перрон не выходи. До вокзала только, хорошо?
Он так и сделал. На привокзальной площади попрощались. Татьяне Ивановне Притыцкой — она уезжала вместе с Полиной — весело сказал:
— Смотри там мою жену!
Полина Андреевна подошла к мужу и ласково шепнула:
— Береги себя.
— Не волнуйся, все будет в порядке! Я сейчас поеду на партконференцию.
На прощание они поцеловались, потом вернулись опять друг к другу. И так несколько раз…
Машеров был в приподнятом настроении. Он помахал женщинам рукой, ласково улыбнулся и сел в «Чайку». Навстречу уже надвигалась нежданная беда…
***
За день до гибели Белта сообщило, что 3 октября 1980 года (в пятниду) в Центральном Комитете КПБ первый секретарь П. Машеров принял президентов академий наук: Украины - академика АН СССР Б. Патона, Молдавии - члена-корреспондента АН СССР А. Жученко, Белоруссии - академика АН СССР Н. Борисевича и других руководителей академий наук этих республик, собравшихся в Минске для подведения итогов и принятия планов регионального сотрудничества на будущую пятилетку.
Встреча состоялась в 15 часов. В этот же день, утром, проходило заседание бюро ЦК КПБ. Рассматривался очень важный вопрос о повышении эффективности экономики, кооперации производства, усовершенствовании связей между предприятиями и стройками других союзных республик.
В этот же день «Правда» в передовой статье писала: «Вместе с тем положение дел в ряде хозяйств вызывает серьезную озабоченность. В целом темпы уборки и заготовки овощей, картофеля, фруктов пока ниже прошлогодних. Некоторые колхозы и совхозы Беларуси, Кабардино-Балкарии, Курской области по причине слабого использования техники, недостатков в организации труда затягивают сбор урожая. Руководителям хозяйств, бригад, отделений, сельским специалистам необходимо добиться, чтобы овощной конвейер работал точно, бесперебойно... Овощи, фрукты — продукт скоропортящийся. Их необходимо быстрее вывезти с поля. Тут особенно большая роль работников транспорта...»
4 октября в «Правде» была помещена очередная корреспонденция «Картофель ищет приют», в которой говорилось о неудовлетворительной работе некоторых заготовительных пунктов страны по приемке картофеля. Подчеркивалось, что «труда крестьяне вложили много, клубни везде как на подбор. А вот такой товар не ценят, продукция несвоевременно отправляется потребителям». Это касалось и Белоруссии.
Как среагировал Машеров на критику в печати? В тезисы доклада, с которым собирался выступать на очередном XXIX съезде КПБ в 1981 году, он внес ряд поправок. Вот одна из них: «… И, безусловно, нет оснований у тех товарищей, которые говорят, что у каждого читателя могут возникнуть односторонние представления о Белоруссии в связи с тем, что газета “Правда” словно отдает предпочтение публикациям критических материалов по нашей республике. Достигнутые успехи всегда останутся успехом независимо от того, пишут о них или нет. А вот недостатки, если они вскрыты и продолжают оставатся, оказывают свое всевозрастающее влияние на ход наших дел. Это значит, принимают довольно опасный характер. В центре всей нашей организаторской и политической работы, разворачивания социалистического соревнования должны быть вопросы качественных показателей».
И все же критику в прессе он воспринял с болью в сердце. Решил сам при первой же возможности побывать на полях, где в разгаре была заготовка сельхозпродукции.
Как известно, в связи с празднованием Дня Конституции СССР суббота, 4 октября, была объявлена рабочей, выходной день переносился на понедельник. Кстати, это не имело никакого отношения к работе и отдыху Машерова. Субботний день у него, как правило, всегда был рабочим…
Утро выдалось солнечным, теплым, синим. Начиналось бабье лето. Летала паутина, цепляясь за стекла машины. В небе курлыкали невидимые журавли. Пахло нагретой землей и жухлой листвой. И эта дорогая осенью теплынь еще сохранялась. Возбуждали запахи, не развеянные ветром.
Но в природе, в этом теплом осеннем утре было что-то прощальное, как и в тревожном крике журавлей.
Уезжая на работу, Машеров предупредил домашних поваров:
— Не ждите днем. Подъеду к вечеру…
Повернулся на одной ноге, обнял их. Он всегда так делал, когда заходил на кухню. Не дождались его девушки-повара и вечером…
В рабочем кабине он появился после девяти часов утра. Настроение было не из лучших. Секретарю приемной сказал:
— Подпишу бумаги и поеду. Через два часа вызовите машину.
В половине десятого на столе помощника первого секретаря Владимира Величко загорелся красный огонек телефона внутренней связи — вызывал «первый». Когда он вошел в кабинет, Машеров встал из-за стола, вышел навстречу, поздоровался — так он делал всегда, когда кто-либо заходил к нему.
Первый секретарь ЦК КПБ собирался выступить на партийной отчетно-выборной конференции в производственном объединении «Горизонт». Дела у предприятия шли очень плохо, хотя и возглавлял его Герой Социалистического Труда В. Калинкин. Телевизоры выпускались низкого качества, не имели спроса за границей. На конференции Машеров хотел искренне поговорить с людьми по этому вопросу. «Почему бы нам не приблизиться по качеству к японским товарам?» — спросил он помощника. Чувствовалось, что эта тема волнует его давно.
