– Я крайний раз читал в одиннадцатом классе, когда к выпускным экзаменам готовился. – Саня застегнул рюкзачок. Шёл он недалеко, ненадолго и припасов с собой брать не стал.

До этого Саня размышлял, как добыть зверя.

– На приваду? – Это значило, найти у кого-то в посёлке мясные отходы, отнести в лес и поставить капкан. Потом возвращаться домой и ждать, потом снова тащиться в лес. У Сани не хватило бы терпения. К тому же, сдохни росомаха в капкане, её саму сожрут песцы, лисы или волки, да мало ли голодных в лесу?

Он решил попросить собаку у знакомого из посёлка и вытрапить росомаху. В том, что Матвей согласится, Саня не был уверен и заранее приготовил магарыч – водку не из дешёвых.

– Так ты охотник? – Удивился Матвей, коренастый широколицый оленевод, живший на окраине посёлка.

– Было дело на Кубани. – Небрежно бросил Саня.

– Ну, бери Тришку. Жалко, что пожрал он. Собаку перед охотой не кормят. – Заметил Матвей.

Тришка, средних размеров серый пёс, задорно поблескивал раскосыми глазами. Одно ухо, порванное в драке, торчало немного вбок. Пушистый хвост лихо закручен бубликом. Саню Тришка знал – тот помогал Матвею делать паровое отопление в доме, трубы варил, котёл устанавливал. Когда Саня взял поводок и пристегнул к ошейнику, пёс так рванул вперёд, что Саня едва не упустил его. Сквозь пасмурные облака мигнуло солнце. День начинался хорошо. Саня представлял, как несёт домой росомаху. А шкуру пусть Нина снимет – она умеет, не откажется. Тришка, ночью стащивший из соседского сарая оленью ногу, тоже радовался – беззаботной прогулке на сытый желудок.

Дошли до знакомой поляны с захоронением шамана. Саня заметил, что ни печенья, ни чая на нарте уже не было, должно быть птицы растащили, или ветер сбил в снег. Но невольно представил старого Акая, который сидит в Мёртвых землях у костра и пьёт чай, а в очаге пляшет северное сияние.

Саня повесил рюкзак на сучок, отстегнул поводок и Тришка закружил по снегу, обнюхивая следы зверей и птиц, а потом исчез за стволами деревьев. Саня зарядил ружьё, положил пять патронов в карман и огляделся. Низкие тучи закрыли солнце. Деревья с редкими ветвями, облепленными снегом, навевали уныние. Тришка замолчал. Саня решил найти его и тут же пёс взорвался злобным, хрипло-визгливым лаем. Его голос звучал близко, Саня сделал несколько шагов и увидел Тришку под лиственницей. Глянул вверх – там, обхватив ствол лапами, сидела росомаха.

– Попалась! – Саня прицелился, выстрелил, росомаха упала с ворохом морозного снега, но не замерла, а бросилась прочь. Неуклюжими прыжками, неожиданно быстрыми, она пересекла поляну. Тришка нёсся за ней.

– Порвёт шкуру, попортит! – Досадовал Саня, стараясь нагнать пса и росомаху. Дорогу ему преградил вал бурелома, неожиданного в редком таймырском лесу.

Саня, выругавшись остановился, рядом, одурев от азарта, метался Тришка.

– С другой стороны обойду, может, на меня выскочит. – Саня пошёл в сторону. Пёс вдруг замолчал, и Саня обернулся к нему. Тришка смотрел не на бурелом, а туда, откуда они только что пришли. Шерсть на загривке взъерошилась. Пёс ощерился. Хвост Тришки уже не напоминал бублик, пёс поджал его.

– Тришка ты чего? – Саня быстро оглядывался. Первой мыслью было – полярный медведь. Он мог затаиться за стволами деревьев, белый на белом. Тришка вдруг завизжал, бросился прочь и скрылся из виду.

– Тришка, ко мне! Одурел? Назад, скотина! – Саня кричал и понимал, что Тришке наплевать. Если бы Саня был его хозяином – другое дело. А зачем псу рисковать ради постороннего человека? Но в чём риск?

Саня, выругавшись для смелости, осторожно направился к поляне. Он давно взвёл курки и готов был сорвать злость на ком попало. Но белого хищника нигде не увидел. Поляну испещрили старые и свежие следы зайцев, белок, оленя. Поняв, что охота пошла прахом, Саня решил выпить горячего чая из термоса и возвращаться. Но где рюкзак? Он же висел на сучке неподалёку. Тщетно оглядывался Саня вокруг – рюкзак словно черти унесли. Поискал следы другого человека, предполагаемого вора, но заметил только свои. Ветра не было, но мороз усилился, смеркалось.

В это время Тришка, задыхаясь от ужаса, летел к посёлку. Псу чудилось – его нагоняет невиданный зверь, пахнущий падалью, человеческой, медвежьей, оленьей кровью, огромный, многолапый и многорукий. Только возле домов Тришка остановился, развернулся и ощерился. Бежать сил нет, но он не сгинет без драки!.. А позади никого не было. Только белый снег и одинокий след. Часто дыша, вяло огрызаясь на встречных собак, словно больной, Тришка добрёл до хозяйского двора, протиснулся в приоткрытые ворота, вполз под дом, стоявший на сваях. Там, в снегу он прикопал остатки оленьей ноги. Добыча лежала на месте. Тришка припал рядом, прижал её лапой и стал точить зубами, заедая пережитый страх.

Поминая крепкими словами предателя Тришку, Саня поспешно зашагал в сторону посёлка среди истрёпанных ветром лиственниц. Он погрузился в собственные мысли. Вернётся на Кубань, дом подремонтирует, у дома два входа, он на две семьи. В одной половине поселится с Ниной, в другой будет жить мать. Потом вернётся на Север, контракт продлит. Нина останется с матерью. Он будет приезжать. Ребёнка заведут. Нина, конечно, узнает, что он путался с местной бабой и там тоже ребёнок, но это дело прошлое…

Он почти наткнулся на что-то и замер, отшатнулся – перед ним висел в воздухе череп оленя с ветвистыми рогами. Нет, не в воздухе, на жердине. Это был последний аргиш Акая.

– Провались ты! – Саня с изумлением смотрел на могилу. По времени он сейчас должен входить в посёлок. Но, получается, описал полукруг по лесу и вернулся на поляну. Мороз жёг нещадно. Звёзды ехидно перемигивались. Ночной лес напоминал новогоднюю открытку. Но Саню интересовало только возвращение домой. Он слышал, что человек может инстинктивно забирать вправо, если идёт без ориентиров, и решил отыскать свой первый след, который ведёт из посёлка. Сделал правильный выбор и снова отправился в путь.

Саня шёл и сокрушался о потерянном рюкзаке, там он оставил телефон, термос, бутерброды. Но с ним были ружьё, нож, зажигалка. Ничего. До посёлка всего полтора километра. Сейчас поздно, Николай, конечно, станет поучать задним числом, как надо было снарядиться в лес, что взять с собой. Потом предложит водки-матушки. Саня выпьет с устатку, навернёт горячие макароны с олениной, щедро политые кетчупом. Завернётся в два одеяла… На этот раз он наткнулся на аргиш быстрей. Снова на него вытаращился провалами глазниц олений череп. Снова Саня заматерился. Происходящее ни в какие ворота не лезло. Он даже слышал, как просигналила машина в посёлке, до людей было рукой подать. Близок локоток да не укусишь. Саня решил разжечь костёр и заночевать в лесу.

Он наломал веток, чтобы было, на чём сидеть, пожалел, что не взял лёгкий топорик. Нашёл сушняк для костра, но тот не загорался, и Саня с отчаянием чиркал зажигалкой. Сколько брани услышал в эту ночь таймырский лес! Сунув закоченевшие руки в рукавицы, Саня побегал по поляне. Вдруг до него донеслось зловоние. Неужели от тела шамана? Он брезгливо посмотрел на аргиш, отошёл как можно дальше. Не вонь преследовала, а в лесу послышался треск, словно кто-то приближался. Может быть, это медведь, который прикопал падаль в снегу и теперь возвращается к добыче? Саня, отступил за лиственницу крикнул:

– Эй, кто там? – Не услышав ответа, выстрелил.

Шаги теперь удалялись, но вот они зазвучали с другой стороны. Он выстрелил снова, но вдруг с ужасом вспомнил, что у него остались только несколько патронов в кармане, основной припас был в украденном рюкзаке.

Эх, если бы Матвей отправился искать Саню с собакой! Но куда там… разве сообразит. Он, наверное, думает, что вернувшийся с охоты Саня отпустил пса.

Ему вспомнилось осеннее возвращение из леса. Сумерки. Белые пятна ягеля на земле и белое лицо Нины с блестящими чёрными глазами, словно в зрачках спрятались две ранние звезды. Горят такие звёзды остро и стойко в бездне неба, где широко гуляет морозный ветер. И сколько не ярится стихия, неколебимы они. Эх, не знает Нина, что происходит.