– «Расседлывайте лошадей», – выговорил Магон, снимая седло с Вайтрана. Эрвест с холодным видом принялся за дело. Аоста же дрожащими руками начала расстегивать застежки седла, что плохо у нее получалось из-за переживаний. Царевич довольно быстро это заметил, подошел к сестре и, взяв ее за руку, молчаливо дал понять, что поможет. Оказав помощь царевне, Эрвест продолжил расседлывать своего жеребца. Магон же в это время отправился собирать дрова и ветки для костра. День клонился к закату. Вскоре вернулся Сын севера с целой кучей искомого. Развели костер и подкрепились тем, что осталось после завтрака. Чтобы царевна меньше грустила и вообще привести ее состояние в порядке, Красноволос дал глотнуть ей меду.
– «Держи», – протягивая руку с бутылкой, произнес странник.
– «Что это?»
– «Это лекарство от печали и вообще для успокоения души».
Немного попробовав: «Ой».
– «Давай, давай», – слегка задорным голосом проговорил Магон.
Выпив, по Аосте пробежали мурашки, но она чуть-чуть успокоилась. Примерно через час Аосту уложил спать на кровать брат. Красноволос сидел возле костра. Он достал длинную деревянную, немного изогнутую трубку и коричневый замшевый кисет с табаком. Просто и ловко заправил трубку сушеными листьями и закурил. Царевич подсел к наемнику. Магон смотрел на огонь, Эрвест тоже какое-то время смотрел, но вскоре повернул любопытный взгляд на Красноволоса и начал: «Кто же ты такой?»
– «То есть?» – продолжая смотреть на костер, переспросил Сын севера, предвкушая разговор.
– «Ты превосходно читаешь следы, можешь через землю услышать топот копыт, хорошо ориентируешься в лесу, превосходно разбираешься в местной фауне. Это все еще можно списать на опыт путешествий. Но я видел, как ты сражаешься, такой техники просто так не научишься. А когда нас настиг второй отряд преследователей, ты выкрикнул какое-то заклинание и враги разлетелись в разные стороны. Ты, Магон Красноволос, необычный скиталец.
Сын севера, вынув трубку изо рта, выдохнул светло-серый клуб дыма и заговорил: «Я состою в гильдии «Золотая длань», там и научился боевому искусству… и следопытному делу. А что касается заклинания, то это не совсем заклинание, это слова силы».
– «Что, что?» – не понял царевич.
– «Слова силы, слова языка драконов. Я довакин», – продолжил объяснять Магон.
– «Вот теперь совсем ничего не понятно».
– «Это магия, которой могут пользоваться все, но только драконорожденные, благословленные кровью дракона, могут поглощать души этих ящеров и достигать огромных успехов в этой силе. И так получилось, что драконорожденным являюсь я».
Лицо Эрвеста ясно показывало недоумение и попытку разобраться, что к чему. Видя все это, бывалый путешественник «попытался освободить» его словами: «Не берите в голову, эта история началась очень далеко отсюда».
– «Где?»
– «В Скайриме. Это далеко на севере».
На всем протяжении разговора Магон вдыхал и выдыхал дым. Он рассказал о нескольких своих приключениях, а царевич дивился, с кем свела его судьба.
7
Утро выдалось довольно туманным и Эрвесту это не понравилось, не говоря уже про Аосту.
– «Это просто туман», – попытался успокоить царевну странник.
Двигались путники легким галопом и поэтому не заметили как «наехали» на скрытый разбойничий лагерь. Бандиты также не были готовы к приезду таких гостей, но быстро поняв, что «добыча сама приплыла к ним в руки», живо похватали оружие и набросились на непрошенных визитеров. Царевич с Красноволосом поскакали им навстречу. Наемник ловким пируэтом соскочил с Вайтрана и вступил в бой сразу с тремя разбойниками. Эрвест же в это время понесся на двух других головорезов. (У одного из трех было копье, у второго – дубина а у третьего – лук; один из двух вооружен копьем а другой – мечом и щитом.)
Сын севера несколько раз прокрутил правое запястье с мечом. Двое бандитов подбежали к наемнику, а третий держался на расстоянии. Копейщик попытался проткнуть, но Магон пропустил удар, подбежал вплотную к копьеносцу и левой рукой зажал его шею. В это время стрелок выпустил стрелу и Красноволос развернулся вместе с «зажатым» так, что она попала в разбойника с копьем. Ему пронзило сердце. Сзади подскочил другой, замахиваясь дубиной. И когда уже хотел нанести удар, Магон резко повернулся и серией из шести эффектных ударов изрубил преступника. Лихой человек немного покачался на месте и упал лицом вниз. Красноволос постоял пару мгновений, смотря на лучника, и помчался на него. Сам стрелок стоял в остолбенении, но когда странник направился к нему, встрепенулся и начал нащупывать стрелы. Однако из-за волнения никак не мог взять ни одну из них. Наемник подскочил к нему и рубанул по его туловищу от левого надплечья до правого бока. Из раны брызнул фонтанчик крови, и разбойник упал замертво.
В это же самое время царевич бился с двумя другими врагами. Один попытался достать его копьем, но Эрвест уклонился от атаки и разрубил противнику голову. Другой всем своим весом повалил коня на землю, в результате чего царевич выпал из седла. Разбойник подбежал к нему и принялся атаковать. Эрвест лежа отбивался от ударов как мог, и когда враг замахнулся для удара больше обычного, царевич успел перекатиться и встать. Первые секунды оба противника выжидали и переводили дух. Затем бандит воскликнул: «Я тебя убью!» – и рванулся на царевича, который в свою очередь побежал навстречу. Схватка шла гораздо дольше, чем предполагал Эрвест. Он никак не мог пробиться через щит. Тем не менее, ему удалось подгадать момент, когда преступник атаковал сверху. В этот момент Эрвест ловко одним ударом отрубил правую руку и «обратным» движением разрезал надплечье у самой шеи.
После схваток наши герои стали обыскивать лагерь. У бандитов оказались внушительные запасы еды и питья, которые сделались добычей «незваных жертв» лихих людей. Взяв что было нужно, спутники благополучно покинули лагерь без потерь, чего конечно нельзя сказать о разбойниках, на чье горе из-за серого тумана в их стоянке появилась тройка всадников.
8
Следующая пара дней прошла относительно без приключений. К неприятностям можно отнести только встречу Магона с волками во время охоты, с которыми он успешно справился.
Лес закончился, и путников ждала горная дорога. С одной стороны это радовало – до Анзея оставалось рукой подать. С другой – тревожило, так как с серпантина в случае чего деваться было некуда. Более того, дорога была извилистой и поэтому хорошо просматривалась, а это тоже как добавляло риска, так и уменьшало его. Однако серпантин сам по себе являлся небезопасным. С левой стороны над ним возвышались горы, с правой лежал обрыв, внизу которого виднелись редкие деревья.
Последующие сутки также прошли без происшествий. Заночевали на краю дороги, у подножья скал, без костра, из-за опасности быть замеченными недоброжелателями и отсутствия древесины.
– «Завтрашний переход станет последним», – молвил Эрвест, всматриваясь в звезды, во время вечерней стоянки с явным чувством выполненного долга и облегчения. Весь вечер у него был довольный вид, и с его лица не сходила мягкая улыбка. Аоста выглядела не такой довольной общим положением дел, однако глядя на поведение старшего брата, тоже заулыбалась и повеселела. Несмотря на то, что наступила ночь, благодаря звездному и лунному свету, освещавшему всю округу, Магон лицезрел прекрасную, нежную и искреннюю улыбку молодой девушки. Спокойный и хладнокровный Сын севера, не считавший положение группы таким уж хорошим и понимая, что всякое может случиться, тем не менее, увидев положительный настрой царевны, так же приулыбнулся и подзабыл о своих тревогах.
Вечер прошел в тихих разговорах навеселе, в которых участвовала и Аоста. Она уже полностью отошла от происшествий, которые предшествовали этому вечеру, и привыкла не только к длинным дневным переходам и сну под открытым небом, но и к красноволосому заступнику и его неизысканным, простым и немного грубоватым манерам. Это был самый лучший вечер за последние несколько дней у Магона и за две недели у его спутников. Несмотря на самое неблагоприятное место для ночлега и отсутствие огня, множество белых звезд, яркая полная луна, приятные разговоры (в том числе пара баек Красноволоса) и тихий, но искренний смех, сделали этот вечер незабываемым. Бывалый наемник и молодая царевна легли спать с приподнятым настроением, а царевич, сев в дозор, изредка, почти бесшумно, посмеивался над забавными моментами разговора.
