Я было открыла рот, чтобы осыпать девушку матросскими ругательствами, которые подслушала ещё девчонкой, ночуя в холодном порту, но Антуан поднял руку, призывая к тишине.

– Прекратите ссориться, – сказал он строго, – Магдалена Кот, прошу, оставь свою грубость на время и сыграй нам на рояле. Господа, уверяю вас, девочка не промах. Давным-давно, скитаясь по самым неприглядным улочкам Парижа, эта смышлёная полька забрела в бардель мадам Лоран Бонье. Та дала ей кров, а после пожелала сделать одной из обитательниц дома терпимости, но очень уж приглянулось бандерше это “чистейшее дитя”. Женщина взяла Магду на воспитание. Лоран грезилось, что та могла бы заполнить зияющую дыру, которая с каждым днем становилась всё больше. Мадам многому научила будущую преступницу, не так ли Мандалена?

– Я сыграю, но при одном условии: вы скажете, о чем толковали тут до моего прихода.

– Везде тебе нос свой, длинный, нужно всунуть? – прошипела Рита.

– У меня очень аккуратненький, маленький носик, слепая ты курица, – ответила я, гордо вздёрнув подбородок.

– Уверяю вас, мадам Готье, с курицей вас ничего не объединяет, но носик у этого бесёнка и вправду на редкость миловидный, – сказал Гловер рассмеявшись, – а щёки, как надула, вот-вот лопнет.

– Ой, как смешно, – рявкнула я.

Антуан подошёл ко мне и сказал:

– Мы говорили о деле Дезири. Я так и не смог добиться смертной казни для этого недоноска Жамаля. Комиссар Льен сообщил, что ему невероятно жаль.

Последнее предложение, доктор Дюваль произнес с нескрываемым презрением. Я встала и крепко обняла его. Он слегка вздрогнул, но ответил на мои объятия.

– Это ещё не конец, – прошептала я ему в самое ухо так, чтобы никто больше не услышал.

– Только не лезь в это, умоляю. Ты мне, как дочь. Непослушная, вечно сбегающая, но всё же дочь, – сказал он так же тихо, – и я не переживу, если с тобой, глупое ты создание, случится что-нибудь страшное.

– Итак, – громко сказала я, отстраняясь от доктора, – что вам сыграть, уважаемые и не очень?

– Ты бранила меня за Огинского, – отозвался Жан, – вперёд.

– С удовольствием, – надменно ответила я.

Из-под пальцев моих тонких вырвалась музыка, что так похожа на колыбельную богов. Ох, как кляли б они меня за эту боль. Колючие звуки покрывали стены и предметы. Прикоснись теперь – поранишься. Уж лучше выйти, исчезнуть в этом грязном мире, раствориться без следа, чем слушать игру того, кто потерял всё человеческое. Рояль словно нагревалась. Не чистилище ли всполыхнуло с новой силой? Я продолжила играть гораздо хуже. Ноты всё ниже, музыка всё громче, а слушатели уже под дьявольским гипнозом. Кто-то подошёл сзади и силой отдернул мои руки, затем громко захлопнулась крышка, пряча нагие клавиши от позора.

Я обернулась. Гловер Рэтлифф смотрел на меня со жгучим интересом. Он знал, что произошло. Они все знали. Раздался громкий стук. Затем, после неприлично короткой паузы, второй. Месье Дюваль извинился и торопливо вышел. Молчание несколько затянулось. Не выдержав Жан вышел из гостинной, но быстро вернулся.

– Это жандарм, Магдалена.

Я спокойно произнесла:

– Вы знаете, что делать, господа.

Затем я встала и направилась к двери, ведущей на кухню. Бьянка беспокойно бродила из стороны в сторону, но, завидев меня, остановилась. Её руки дрожали, а глаза были расширены до предела.

– Нечего так переживать, – сказала я грубо.

Она вздрогнула, видимо, не ожидая услышать такой тон.

– Пальто, любое, какое найдёшь, но с капюшоном и небольшой платок, живо.

Женщина коротко кивнула и, стремительно обойдя меня, скрылась за дверью. Я взяла со стола сочный персик и жадно откусила почти половину, после чего с отвращением выплюнула к отходам.

– Червивый, как ваша суть Магдалена?

– Убирайтесь, месье Рэтлифф. Как видите я готовлюсь к бегству, вы же можете привлечь лишнее внимание, – сказала я.

– Ну что вы, я пришёл попрощаться и дать вам это.

Он протянул мне длинное, черное пальто. Я быстро накинула его.

– Оно ваше?

– Да госпожа. Платок в правом кармане. Вернёте, как только сможете.

– Не могу быть уверенной в том, что мы увидимся, Гловер, но спасибо.

– Ох, поверьте, это далеко не последняя наша встреча, – загадочно произнёс он и быстро вышел.

Я же выскочила через запасной выход. От свежего, уличного воздуха закружилась голова. Ноги слегка подкосились, но я быстро пришла в себя. По улице то тут, то там слонялись влюблённые пары, гуляющие без дела мадам и месье, и дотошные, вечно задумчивые фланёры. Запасной выход для поваров, чтобы те не подняли на уши весь дом, когда буду возвращаться с продуктами для ужина, находился в небольшой выемке. Я поднялась по узкой лестнице и вышла на людную улицу. Как раз сюда смотрели окна спальни, в которой мне любезно позволили выздоравливать, а значит, мне нужно в тот самый узкий переулок, куда безжалостный господин, завел несчастного воришку. Я достала чёрный, шёлковый платок и закрыла им лицо, туго затянув узел. Повязка пахла мужчиной неизвестным мне. Этот аромат слегка возбудил и в голове возникла мысль о том, как же всё-таки привлекателен мой таинственный новый знакомый.

Быстро и незаметно я перебежала дорогу, смешавшись с порядочными парижанами. В одиночестве я проскользнула в закоулок. Позади никого, впереди тоже. Я не вооружена и совершенно не готова к нападению, поэтому сейчас должна вести себя особо осторожно. Крадучись, как мышь, я преодолевала метр за метром, пока не почувствовала отвратительный запах. Его нельзя ни с чем спутать. Удивительно то, что за всю мою “карьеру”, которую покрывали десятки трупов, я так и не привыкла к тошнотворному запаху крови. Я сделала еще несколько, уже уверенных шагов и увидела тельце. Тот самый уличный воришка, которого тащил мерзавец. Я – безжалостная убийца разревелась, как младенец, упала к ногам мальчишки и стала молить о прощении, ведь чувствовала всем своим нутром, что этот мужчина опасен, но ничего не предприняла. Несколько долгих минут, что лгали, притворяясь часами и днями, я плакала, обнимая юнца. Позади топот. Проклятые жандармы, а во главе этот чёртов Льен. Ну что ж, готовься к гильотине нечестивая.