– Была убита Вите. Не стоит бояться этих слов иначе сброд, – я кивнула на случайных прохожих под окном, – учует слабость твоего духа и с аппетитом сожрёт. Во всяком случае, не питая к тебе тёплых, сестринских чувств, я бы так и сделала.

– Папа говорит, что ваша дерзость однажды непременно сведёт вас на тот свет и я вижу – он прав, – расстроенно проговорило дитя.

– Пускай так, – небрежно бросила я, – главное, что сейчас, в это мгновение, я имею возможность дышать с тобой одним воздухом, а что будет дальше меня мало волнует.

– Вите, милая, не обращай внимание на это несносное создание.

В дверях стояла Рита. В её взгляде читалось и презрение, и ненависть, и сочувствие. Она прекрасно знала, что на самом деле чувствует человек с моей судьбой. За грубостью и дерзостью скрывается проклятый обществом ребёнок. Преданный, растоптанный изгой.

Вите отдала мне платье, заношенные сапожки и вышла из комнаты. Марго заперла дверь, а затем уселась на кровать, жестом приглашая меня к себе. Мы молча смотрели в зеркало, что стояло напротив, и думали о глупых, низменных вещах. Облака-овечки на потолке никогда бы не впустили в своё сознание подобную чушь.

– Такая нелепость, – тихо сказала я.

– Что за ересь пришла в твою пустую башку на этот раз, – спросила она, ухмыляясь.

– На кой чёрт вы спасли меня, а главное, как узнали, что я в этом гадюшнике?

– Ты знаешь, какое трепло этот слизняк Олеандр? В кабаке, что на Клиши, пьяным языком он взболтнул, что одна юная полька завтрашним вечером познает остриё его клинка. Слухи дошли до Жана, но, естественно, трактовал он это не совсем верно.

– Извращенец!

– Надо отдать ему должное, я тоже подумала о члене, – сказала она, хихикая.

– Лучше бы это, чем лезвие в боку, – ответила я, вяло усмехаясь, – а спасать зачем?

– Я знаю твой секрет, несвятая Магдалена, – прошептала она, заговорчески улыбаясь.

Я окинула её непонимающим взглядом. Лицо девушки окаменело. Она смотрела на меня пустыми глазами, а затем медленно, словно находясь в неком трансе, произнесла:

– Старуха с косой желает встретиться, Магда. У неё для тебя сюрприз.

– Сука, – сказала я вставая с кровати.

Боли больше не было, лишь тупая ярость. Я схватила Маргариту за шею. Стоя над ней, я ощущала, как поднимается эта мощь и сила, заточённая глубоко внутри. Женщина сначала не сопротивлялась. Она смотрела на меня подобно отчаянному смельчаку, который понимает, что его вот-вот убьют, но с места не сдвинется, не попробует вырваться, не предпримет ни единой попытки спастись. Я таких никогда не понимала. Видимо с достоинством принять свою смерть кому-то гораздо важнее, чем прожить долгую жизнь, сыграв однажды не по правилам. Естественно, Марго не из таких людей и придя в себя, осознав, что происходит, она стала отчаянно вырываться. Я сжимала пальцы сильнее, видя, как синеет её лицо. Остановиться теперь невозможно. Дикий, кровожадный зверь, вот кто напал на Риту. Всем, кто знает о моих грехах, так же известно, что я убиваю не только ради справедливости, но и по менее понятным обществу причинам. Женщина схватилась за спинку стула и опрокинула его с таким грохотом, словно он весил килограмм двадцать. Внизу послышались торопливые шаги и в комнату вбежали двое мужчин. Впереди был Жан. Он смотрел на нас недоуменно, не зная, стоит ли вмешиваться, ведь у его мудрой жены всегда всё под контролем. Немного позади стоял красивый, высокий джентльмен. Карие, почти чёрные глаза буравили меня. Он словно капался в моих воспоминаниях, а затем спустился к теплым, липким внутренностям. Вот мужчина нащупал мягкие легкие, и рука его скользнула к колотившемуся сердцу.

“Только разум чистый не трожь, умоляю, – подумала я, – забери всё, но не рассудок, что жив пока во мне.”

Я вернулась в реальность. Осознав, что произошло, я отдёрнула от Риты вспотевшие ладони и упала на пол, закрыв голову руками. Она жадно вдыхала воздух, подобно рыбе, что барахтается на берегу. Отдышавшись она поднялась.

– Значит это правда, – произнесла женщина ликующе, – мы еще поговорим об этом, а пока одевайся.

Она выпроводила вначале мужчин, а после покинула помещение сама. Слёзы струились из небесного цвета глаз. Содрогались от рыданий и тело моё, и чёрная, зловонная душа. Жалкое, грешное, растоптанное создание. Затем оно встало. Легкое, винного цвета платье, коснулось обнаженного тела. Пара движений и оно проскользнуло по гладкой коже, приняв изящные изгибы фигуры и став легчайшей, верхней оболочкой отвратительного существа, что кроется в теле безбожницы. Затем натянула до смерти удобные, коричневые ботинки. На улице поднялся ветер и тучи вновь обрели темно-серый оттенок. Дождя не миновать. Я захлопнула створки окна и вышла в коридор.

Дом доктора Льюиса я всегда видела только снаружи. Он впечатлял своим внушительным размером и внешним убранством. Внутри же всё оказалось куда более скучно и сдержанно. Совершенно не так, как в домах, где я вершила собственное провосудие. Безвкусные розовые обои покрывали серые стены. Парочка малоизвестных картин, купленных по дешёвке у торговца похоронившего в прошлом году свою дочь и написавшего их в память о ней. Горе залить так хотелось ему, а в кармане ни фунта, вот и продал. Грязно-бежевые двери, ведущие в комнаты памяти. О них говорила сама Вите. Потому Антуан всегда держит под замком эту часть дома. Тут погибла Дезири, чудесная жена и мать, хладнокровно убита Жамалем Мартеном. В тот вечер женщина была дома одна. Доктор Дюваль с дочерью отправились на конную прогулку и хоть супруга просила вернуться пораньше, они слишком уж увлеклись в тот злополучный день. Обезглавленное тело было найдено двенадцатилетней Вите. Девчонка после трагедии замолчала на два года, а эта мерзкая история сделала семью Дюваль печально известной в обществе скучающих сплетников и неудавшихся писателей. Последние старались выжать самые гнусные подробности и описать их как можно интереснее, заработав на этом состояние. Естественно, ничего не вышло. Бесконечные иски и суды Антуан успешно выигрывал, оставляя посредственных писак ни с чем.

Дернув ручку, я обнаружила, что место преступление закрыто на ключ. К лучшему. Не время мне копаться в поиске призраков и их тайн прошлого. Пройдя вперёд, я вдохнула спёртый, прогорклый воздух. Сюда не просто редко заходили, а даже не убирали. Углы под самым потолком украшала влажная плесень. Я дошла до лестницы и медленно, слегка прихрамывая, спустилась вниз. Дверь в гостинную была приоткрыта. За ней велись яростные обсуждения и я смело вошла внутрь, сделав вид, что инцидента в спальне не было.

– Что за шум друзья? – громко спросила я.

Бок ныл и передвигаться становилось сложнее. Заприметив пустое, мягкое кресло, я направилась к нему, провожаемая несколькими парами глаз. Тяжело кряхтя, как старый больной кот, я села и осмотрелась. Прохвост Жан, развалившийся на белоснежном, маленьком диванчике, тепло улыбнулся мне, отчего безумно захотелось влепить ему самую звонкую пощечину, но я лишь показала язык. Сидящая рядом с ним Маргарита закатила глаза и громко фыркнула. Антуан и Вите стояли у окна. Они серьёзно смотрели в мою сторону. Незнакомец с самыми незабываемыми очами присел на подлокотник одного из кресел и тоже уставился на меня.

– О, гляделки, обожаю эту игру, – хихикнула я.

Лица всех присутствующих вытянулись от удивления. Они смотрели на меня, как на умалишённую не моргая, тем самым лишая меня шанса победить в этой сложной игре. Вдруг незнакомый джентльмен на долю секунды прикрыл веки и я победно сообщила:

– Вы продули! Никудышнейший из вас игрок месье…

– Рэтлифф, Гловер Рэтлифф, – сказал он слегка растерянно.

– Какова же причина вашего визита в этот гостеприимный дом, месье Рэтлифф?

– Вы не обязаны отвечать этой невоспитанной хулиганке, дорогой Гловер, – сообщила Марго, окинув меня разъярённым взглядом и продолжила, – мы подобрали её на псарне вшивую и неотёсанную. С трудом выдрессировали, но, как видите, бродячая жизнь оставила свой отпечаток.