К вечеру второго дня Сережа радикально поднял себя с койки, пригладил торчащие волосы и пошел на пост медсестры. Улыбаясь, как умел, он спросил, нет ли возможности достать сигаретку и обещал предоставить себя в полное распоряжение не очень молодой девушки за эту услугу.
На его кокетство медсестра скептически усмехнулась и порекомендовала больному вернуться в палату и спать. Сергей это и сделал и накрылся с головой одеялом. Это был конец. Он вдруг понял, насколько он выглядит жалким в своей пижаме.
Глава 8. Оставим мы страданий тени и дружно все перенесемся в ад
Вике трудно давались эти дни. Она сдавала экзамены, готовилась к следующим, шла на работу…
Наконец она получила специальность, окончила техникум и могла спокойно работать.
Не так давно она сменила столовую на производство и теперь замешивала булочки.
Она была уже совсем взрослой девушкой, и именно на работе случилась ее первая «история любви».
Павел был улыбчивым детиной, пыхтевшим рядом с ней. Полная противоположность Виолетты: уверенный, большой и, видимо, считавший себя первым парнем на деревне в два двора, он ее заприметил быстро. И пригласил гулять.
Вкушающая свободную жизнь, где работа не была отягощена еще и учебой, Вика, хоть и стеснялась, и не испытывала к нему особой симпатии, согласилась пройтись вечером по парку.
Павел выглядел довольным, пошутив о чем-то, обнял Вику за талию. Ей стало немного не по себе, но она продолжила прогулку. Он спрашивал о том, на какой станции метро она живет, с кем и часто ли ходит гулять. Вика отвечала.
Было прохладное время года и темнело рано, парк слабо освещался. От сырости воздуха Вика чихнула.
– Надо теплее одеваться, – сказал Павел, обнимая ее много крепче.
Виолетта о чем-то щебетала, а он слушал или, по крайней мере, молчал. Они прогуляли минут сорок, когда Вика сказала, что ей совсем холодно и она хочет домой. На что Павел внезапно остановил ее, прижимая к себе своими ручищами, и поцеловал в губы. Вика чуть дыхание не потеряла, оказавшись в таком капкане. Все ее нутро сжалось, и она с отчаянием выбралась на свободу.
– Ты чего это? Недотрога? – взглянул Павел.
Вике было не до того, чтобы отвечать «дотрога» она или недотрога. Все тело задрожало так, что она и слова не могла спустить с языка.
– Ну-ну, – сказал Павел и ушел в скудную темноту города.
Виолетта знала, что расскажи она матери, ничего хорошего из этого не выйдет. Тем не менее ей не удалось сдержать слез, когда вернулась домой. Тут-то и выяснилось, что она ходила гулять не с подругами. Мать грубо прикрикнула на Вику, настоятельно посоветовав ей не реветь, потому что сама виновата.
– Черт-те что! Так и останешься одна с такими замашками! – ни к селу прибавила мать.
Не зная, что же от нее требовалось: уступить или не уступать этому мужчине, Вика сделала вид, что идет мыться и проплакала под душем минут пятнадцать. В следующие несколько недель у нее на глазах часто наворачивалась влага, на работе хотелось под землю провалиться.
Сережу выписали из больницы живым, хотя нельзя сказать, что здоровым. Он уже больше месяца чувствовал слабость, любые дела давались с трудом, приходилось подолгу отдыхать после незначительных усилий.
Сессия в институте прошла успешно мимо него. Шлепцову оставалось только взять академический отпуск.
Чем заняться долгими днями, когда сидишь один дома, а родители на работе?.. Можно было вернуться к чтению книг, но Сергею даже они надоели. Он лежал на кровати и то слушал радио, то смотрел какую-нибудь передачу. То разгадывал кроссворд в газете. Когда вечером мама предлагала ужинать, он шел и молча ставил перед собой тарелку. Не доедал и уходил обратно валяться.
Мама не раз пыталась с ним поговорить, но Сергей не шел на контакт. Он пребывал в глубокой депрессии, казалось, он навсегда перестанет общаться с людьми.
Новый год, вынужденно проведенный в больнице. Сердечники заменили веселящие напитки корвалолом, а Снегурочку – толстой медсестрой. Один «сын партии», как его с презрением окрестили после того, как скорая разболтала его историю медикам приемного, а те – всем остальным, остался гордо на своей койке. Он прикрывал глаза рукой и старался не слушать чужие разговоры.
За время своего стационарного лечения Сергей узнал от матери, что ему названивал Витька. Если можно считать названиваем две попытки. Во второй раз лучший друг сказал, что ребята хотят его навестить. Входили ли в понятие ребят девчата, Сергей не знал. Но он в первый же день под угрозой саморасправы запретил матери говорить адрес больницы. Играть с огнем женщина не стала. Когда она это передала, звонки прекратились, их как отрезало.
Все начало января мама приходила к кровати сына и кормила его мандаринами. Он возненавидел мандарины.
Сергей сильно похудел, и ему это жутко не шло. Выглядел он плохо: в глазах ничего, кроме усталости. Друзей круглый ноль. На исходе был март, а ему так никто и не звонил больше.
В середине апреля молодой человек, постаревший на вид, решил-таки выйти на улицу. Он не знал, зачем ему это надо, просто весна вдруг потянула пройтись по знакомым дворам, вдохнуть что-нибудь, кроме пыли.
Тело его совсем отвыкло от движения. Вернувшись домой, он долго отлеживался, чувствуя каждый удар своего сердца. Однако дня через два он повторил попытку.
Мама запичкала его всякими общеукрепляющими средствами. Она, наверное, считала, что благодаря ей он и встал на ноги. А он, пока никого не было дома и дворы пустовали, свободные от тунеядцев, гулял в одиночестве.
Вечного уныния не вышло. К середине лета Шлепцов вернул себе более или менее обычную жизнь. Он стал появляться на людях – ходить в магазин за продуктами, с опаской притронулся к прежним интересам, а именно: посетил библиотеку и взял себе несколько фантастических книг, достал с полки тома, касающиеся экономики и сопутствующей идеологии.
Он даже иногда что-то делал по хозяйству. Мама с удивлением стала находить дома чистые полы и помытую посуду. Меньше всего он хотел, чтобы ее это радовало. Но по капельке даже его мятежная душа начала оттаивать и признавать ее всегдашнюю о нем заботу…
Стоя на кухне перед плитой, Сергей еще не знал, что на рубеже веков самым сексуальным мужским нарядом в глазах женщины назовут фартук и принадлежности для уборки. В будущем ему это пригодится.
В сентябре Шлепцов появился в институте. Он захотел еще раз посетить занятия, которые помогут ему в сдаче зимней сессии.
Этой же осенью Сергею должно было стукнуть двадцать лет. Лишенному прежнего круга общения, теперь ему не оставалось других дел, кроме учебы. И он, осознанно или нет, почему-то об этом не очень жалел. Единственное, что его отвращало от университета – неизбежность встречи со своими старыми знакомыми. Однако при виде Витьки и Ленки ему удавалось вовремя скользнуть за угол или переждать в туалете. А рок последнего года жизни – солнцеволосая Светлана – вроде бы растворилась из этих стен в неизвестном направлении… Может быть, снова вышла замуж?..
– Говорят, Шлепцов снова на втором курсе? – задала вопрос Аня, бывшая сокурсница Сергея, с которой он особенно не общался, но давал переписать конспекты лекций. Она, а еще Витек, Ленка и несколько других ребят стояли под моросящим дождиком во дворе института.
– Он вышел из академа, – подтвердила Ленка.
– Правда? Что с ним было? – полюбопытствовала Маша.
– Он болен чем-то серьезно, – ответила Ленка незаинтересованно.
– Врожденный порок сердца у него, – подал голос Витька. – Если так гулять, как он, тут и здоровый не только сляжет в больницу, но и подохнет, не дожив до отчисления… – выдал откровение бывший лучший друг.
– Почему отчисления?.. – удивилась Анна.
– А ты его перед прошлым Новым годом часто в институте видела?.. Он со своей Светой совсем с ума сошел, помню… Вот и не выдержало сердечко такой любви… – осведомленно взглянул Витька.
