С самого начала действия блондин взволновался. Пытался прицелиться – смертельный танец собаки и человека был слишком активен. Попасть в правильную цель – достижение меткого стрелка. С минуту он стоял, решая, что сделать. Постепенно его руки дрожали сильнее. Он не мог устоять на месте. Бросил пистолет – убежал в обратную сторону. Очень долго не останавливаясь.

Девочка вопила. Истерила. Слезы текли ей прямо в горло. Сопли вытекали из ноздрей. Собака отпустила брюнета. Его руку было невозможно узнать. Мяса на запястье практически не осталось. В следах от клыков можно было рассмотреть кости.

Она неспешно подошла к девочке. Выглядела ужасающе – вся ее серая морда окрасилась в алый. Из рта вытекала струйка чужой крови. Малышка замолчала, ее сердце билось как бешеное. Собака заметила перемену в своей новой подруге, остановилась на месте. Затем, виляя хвостом, загавкала на ребенка. Успокоить девочку это не смогло. Она набросилась на нее. Повалила на землю, вылизала все ее лицо. Девочка кричала, пыталась отпираться. Успокоившись, засмеялась и все-таки смогла оттолкнуть собаку. Смогла сесть – посмотрела в кровавые, выразительно-сочувственные глаза животного. В них не было ни намека на агрессию. Собака упала девочке на ноги, переворачиваясь на спину, подставляя живот рукам девочки.

Девочка заметила только сейчас – помимо шлейки песочного камуфляжа на шее собаки был ошейник такого-же окраса. На нем был адресник.

– Сара…, – она прочитала кличку собаки, – моя подруга

Бродяжничать – удел многих во времена самых кровопролитных войн. О бродягах никто не говорит. О бродягах никто не пишет. Их не запоминают ни тут, ни там. Но они – везде. Самые коварные военные преступления всегда остаются неизвестными.

Сара сопровождала девочку. Шла вперед, проверяя дорогу. Но сворачивала – если сворачивала девочка. Временами под палящим солнцем Ирака ей становилось жарко. Рана давала о себе знать. Она отставала, замедлялась, тяжело дышала. Временами становилось так непросто, что приходилось искать ближайшую затемненную низину, лишь бы собака могла прийти в себя.

У девочки оставалось еще достаточно пайков. У мародера нашлись две бутылки с водой, у солдат подобрала сухпайки. Рационально питаясь, она долго могла бы протянуть в дороге.

Собаку кормить не приходилось. Сразу, как она кого-то находила – останавливалась, поднимала уши, мордой указывая направление, где была ее следующая жертва.

Со всех ног, рывком догоняла животное – будь то змея, ласка, барсук, или даже заяц. Питалась их плотью, вдоволь напивалась их кровью. К привалу предлагала перекусить и девочке – но та с отвращением смотрела на Сару.

Ночевать в чужих домах – нескромная, и вполне допустимая практика. Как уже упоминалось, большинство домов стояли пустыми. Невостребованными.

Поэтому, сразу, как они увидели небольшой городок впереди себя, они справились найти подходящее себе жилище.

Этот дом, кажется, был обречен на одиночество. Стоял на окраине, другие здания будто сторонились от него – находились на неестественно далеком от постройки расстояния. Самый настоящий дом на отшибе.

Скромная хибара, которую скорее можно было назвать небольшим гаражом с плоской, естественной для Ирака крышей. Время и песок натурально покрасили его в желтовато-коричневый цвет, еще больше скрывающий скромный домик на отшибе.

Они аккуратно к нему приблизились – солнце уже зашло за горизонт, оставив улицу угощаться сумраком и тьмой. Соседние дома утихли – ни одно окно не позволяло себе отражать свечи или лампочки, зажженные хозяевами. Каждый понимал, в их ситуации тише едешь – дальше будешь.

Сара стояла по углу домика, рассматривая стороны, высунув язык наружу, устало глотая воздух. Иногда, заслышав что-то, поднимала уши, наскоро их опуская, убедившись, что источник шума не стоит их внимания. Была целиком и полностью поглощена ожиданию – ход за девочкой.

Малышка подошла к двери, неловко стуча небольшим кулачком о деревянный доски. Пробил грохот, двери заскрипели, немногим сдвинувшись. Но никакого ответа или шороха – дом был пустым. Девочка схватилась за импровизированное отверстие в двери, что служило тому ручкой, открыла дверь – компания оказалась внутри.

Довольно скромное убранство. Такое же скромное, как и сам дом. На другой стороне от двери стояла постель – застеленная, с разорванным матрасом. Близь нее красный ковер. По правую руку от двери – шкаф, набитый книгами. Пола не было – ноги девочки утонули в песке.

По левую их руку была небольшая дверь. Сара сразу поняла, что там – уж больно сильный запах отдавал оттуда. Собака пробежала к двери, скреблась, оставляя длинными когтями небольшие на ней царапинки. Девочка открыла комнату – в небольшом пространстве были прикручены полки, наполненные едой. Большинство продуктов давно стухло, если совсем не все. Но Сара разницы не находила.

Она прыгнула на полку, цепляясь зубами за ножку изъеденной паразитами курицы. Девочка напрыгнула на собаку – дать той съесть испорченный продукт – значит подставить себя в условиях военного времени под серьезный удар. Сначала схватилась за шерсть на ее боках, но собака сопротивлялась – возила ее из угла в угол, в надежде стряхнуть. Немного приостановилась – девочка смогла подняться на ноги, взяться за ручку на шлейке. Сара уронила курицу – девочка тянула на себя, стараясь удержать громадину около себя, не дать ей схватить еду. Неожиданно, легким скрипом раскрылась дверь – на пороге с невозмутимым лицом стоял седовласый старик, гордо опиравшейся на тросточке.

Невозмутимо сверлил их взглядом. Девочка с трудом удерживала собаку – а незнакомец, кажется, ей был безразличен. Старик рассмеялся, зашел внутрь, отбил курицу в другой конец комнаты, грозно нарычал на собаку. Удивительный был рык – не совсем собачий, но уж точно не человеческий. Страшный и грозный – никогда нельзя себе представить человека, способного на такой рев.

Сара испугалась, немного отпрянув. Придя в себя – начала облаивать старика. Тот рассмеялся, спокойно прошел мимо – к кровати. Снял сандалии, терпеливо уселся на постель.

Собака утихла, смирно присев рядом с девочкой, опустила уши, стараясь на дистанции вынюхать незнакомца.

Старик выдохнул, отпустил трость около кровати, взглянул на гостей, тепло улыбнулся. Спросил:

– Как вас зовут?

– Марта, – неуверенно ответила она. Рефлекторно пыталась схватить своего плюшевого медведя, не получилось. Она потеряла его где-то в пути, а во сне часто обнимала Сару.

– Не волнуйся, Марта, – он улыбнулся еще дружелюбнее, – Подходи. Садись рядом. Чудная у тебя собачка!

Она неуверенно посмотрела на землю, ворочая ножкой из стороны в сторону

– Не волнуйся ты! – тепло ответил старик, – я не кусаюсь!

Неуверенно, тихо она подобралась к нему, присела рядом на постели.

– Меня зовут Абу – он деловито, будто играя, поднес девочке руку. Та неловко преподнесла свою – они пожали друг другу руки, – откуда у тебя эта собака, Марта? Она американская?

– Я не знаю…, – она стыдливо опустила глаза

– Все хорошо, Марта, – он положил свою руку на ее ладонь, – я тебя не обижу. У тебя хорошая собака. Добрая.

– Мы с ней вместе ходим, – она посмотрела ему в глаза, – путешествуем.

– Путешествуете? – он сильно удивился, – куда вы путешествуете?

– Туда – она указала рукой за свою спину, – мы путешествуем туда.

– Почему туда, Марта?

– Мама сказала идти туда. Перед тем, как, – она резко замолчала, побледнела.

Девочка посмотрела в глаза старику. Ее взгляд был полон печали, из глаз текли слезы. Она заплакала

– Все в порядке, Марта, – он обнял ее, похлопал по ее спине, – Все в порядке… Ты сильная девочка.

Абу потратил много времени, чтобы ее успокоить.

Старик не стал допрашивать малолетнюю гостью сразу, как успокоил. Уложил в свою постель – сам занял место на ковре. Собака, нисколько не стесняясь, легла девочке в ноги, прямо на кровати. На недовольный взгляд Абу ответила надменным рыком.