Я присел в прохладной беседке и откинулся на спинку скамьи. Очень удобно. Гораздо удобнее тех конторских стульев, что стоят в нашем с Беловым кабинете. Благодать! Прикрыл глаза, думая – не хватало еще здесь задремать.

Пришел гостеприимный хозяин с холодным квасом. Прихлебывая напиток, я поведал ему свои задачи.

– Не уверен, что понял вас, – удивился мужчина, судя по всему – бывший военный.

– Ну, не знаю, как еще объяснять – мне приказали, я исполняю.

– Наша роль какая?

– Нас пускать – не запирать калитки, не травить собаками…

– Мне надо с кем-нибудь поговорить из вашего начальства.

– Пожалуйста. У вас есть телефонный справочник? Все номера сохранились – и директора, и главного инженера. Еще можете позвонить в УУ ЖКХ – они-то нас и озадачили, – сказал и стал сомневаться. А может, нет государственной важности в нашем новом задании? Кому нужны были старые ржавые трубы? Кому-то колышками на забор дачи или металломом в чермет?

– Вы ведь оставите нас без воды.

– Не мы, а вы сами. Неужели думаете, что холодные трубы отопления спасут ваше водоснабжения.

– Так мы могли, отрезав тепло от домов, закольцевать теплоснабжение в трассах.

А что? Это выход. Как самому-то в голову не пришло. Эх ты, горе-котельщик… – это я про себя.

– Но ведь это повлечет для вас дополнительные затраты.

– Я думаю, водоснабжение того стоит. Не представляю, как можно жить без воды.

– Бурите скважину, ройте колодец…

– Но ведь есть готовое, да причем с горячей водой. Ну и ну…

– Я с вами согласен: идея с закольцовкой теплотрасс без ввода в дом – это выход. И пока не стало поздно, дуйте в Учреждение по Управлению ЖКХ, стучитесь в их твердые лбы. А меня поймите правильно – я не заказчик, но исполнитель.

– Короче, мы с вами договорились, – сказал гостеприимный хозяин подливая мне кваску в кружку из запотевшего кувшина. – Вы теплотрассу мою не трогаете.

– Без вашего разрешения нет.

– Добро.

Дальше я уже играл против комхоза. Продолжая обход, давил на звонок или стучал в калитку с надеждой, что в доме никого нет. А если открывали и выходили люди ко мне, всем обстоятельно объяснял свои задачи и их права с возможностями сохранить водоснабжение. Многие готовы были доплачивать. Иные нет, и я делал в блокноте соответствующие пометки. Народ попадался разный – кто-то присматривался ко мне с недоверием, кто оценивающе, кто вполне дружелюбно. Бывали такие, с которыми я вообще не знал, как разговаривать. Порой становилось стыдно, как нашалившему ребенку. Некоторые, мне казалось, испытывали шок от сообщения, что им придется доплачивать за теплоснабжение, которого у них не будет или лишиться горячей воды. Некоторые склонны были ругаться. Иные говорили таким голосом, что казалось, вот-вот зарыдают. Разговор во многом зависел от того, какое я производил на граждан впечатление, и потому старался быть дипломатом. Старался выдавать информацию как можно правдивее, потому что ложь всегда отталкивает.

В этот день парни успели порезать трубы только в одной усадьбе. Погрузили в прицеп обрезки с инструментом и пошли на карьер купаться – таки нахватали, демонтируя и монтируя теплогидроизоляцию, стекловаты и стали чесаться. А я, дома поужинав, вернулся в микрорайон элеваторских коттеджей и весь длинный теплый майский вечер собирал информацию – кого, как, когда?

Чертовски устал, но был доволен – люди оповещены, никто не сможет потом упрекнуть меня, что лишил их воды незаконно. Я понимал, что растолковываю обывателям о возможности сохранить теплотрассы на свой страх и риск – никто меня на это не уполномочивал. Более того, если мое начальство глаз положило на бесхозную трубу, то вряд ли будет довольно моей самодеятельностью.

Работал и в выходные. Примерно за неделю в моем блокноте были собраны записи, дающие полную картину – кто чего желает в коттеджном микрорайоне Элеватора по поводу отопления и водоснабжения. Четко знал, где и когда можно вырезать трубы, а где нет. Хорошо, что не последовал совету Белова и не стал крушить магистральных трасс. Люди сходили в УУ ЖКХ и пришла запоздалая коррекция к первоначальному приказу – разбирать только там, где хозяева не против.

М-да… Неделю я интенсивно работал, а потом месяц валял дурака. На оперативки ходить не надо. Ребята знают, что им делать утром на базе – погрузятся и на Элеватор. А я уже там… Озадачивал и, если подходящего собеседника не посылал Господь, уходил на поляну, где загорал на солнышке или отсыпался в тенечке. Благодать!

На любой внезапный наезд начальника были готовы секретный звонок мне от Гриши Тевелева и оправдание словами – работаю, мол, с населением в поте лица. Если сохранять самообладание, никто ни в чем меня не заподозрит.

С Витаминычем у нас установились очень дружественные отношения – он уважал меня, как начальника, я не допекал его наездами. Впрочем, Григорий был из числа трудоголиков. Ему не нужен был контроль – поручи дело, он сам придет и доложит о выполнении.

Наконец-то, работая в комхозе, я почувствовал что-то вроде удовлетворения, но постарался не расслабляться – самодовольство опасно. И еще азарт поблазнился. Тема такая – тупое начальство не догоняет, что вершит, а я поразмыслю и выдаю собственное оригинальное решение проблемы; без всякой помпезности, только лишь пользы ради.

Со временем стал довольно известной личностью в микрорайоне элеваторских коттеджей. Иду однажды своими делами по улице микрорайона мимо ФОКа – бах! – меня женщина останавливает. И по голосу сразу понял – разговор будет не о любви.

– Я хочу, чтобы вы мне объяснили одну вещь, – сказала она. – Коттедж мой собственный. Ну, пусть половина… Но все, что находится на ней – здание, пристройки, огород – моя частная собственность. За газ и электричество плачу по счетчику. Для канализации бочка зарыта. Ассенизаторскую машину сама вызываю и сама за неё плачу. Скажите – на черта мне нужен ваш комхоз?

– Значит, не нужен.

– Так какого черта, вы хотите забрать трубы, которые проложены в моем огороде?

– Как свою собственность.

– И когда стала?

– Как только «Злак» передал в муниципальную собственность свое коммунальное хозяйство.

– А то, что мы годами платили «Злаку» и за тепло и ремонт трасс, не сделало их нашей собственностью?

– Трассы принадлежали «Злаку» – теперь они наши.

– Может быть, где-то, но в моем огороде – все мое. Вы же их в чермет отвезете? Вот и берите то, что на улице, а наше не троньте. Я с соседом поговорю, и мы сами разберем трубы и отвезем в чермет. Все-таки деньги…

Блин! А ведь она права – я не нашел, что в ответ сказать.

Между тем, женщина возвещает:

– Так что можете ко мне не соваться – я приняла меры.

– И какие?

– Узнаете, когда появитесь.

Не было печали!

– Скажите адрес. Я запишу и к вам ни ногой.

Достал свой блокнот. Она покосилась на него настороженно:

– Досье на нас?

– Мне надо отчитываться перед начальством.

Женщина, будто себя убеждая:

– Пишите… И ничего мне не сделаете – ни вы, ни ваше начальство.

– Да мне-то достаточного вашего «нет», а про начальство этого не скажу.

Она покосилась на меня:

– В суд что ли на меня подадут?

– Есть и еще одна возможность – маловероятная и еще менее приятная. Мне о ней даже думать не хочется.

– Ну-ка, скажите! – требует женщина.

– Прийти с участковым.

– Без ордера прокурора я и участкового на три буквы пошлю.

– И какой из этого можно сделать вывод?

– Трубу я вам ни за что не отдам.

– Я записал.

Хозяин второй половины коттеджа, без согласования с которым мы демонтировали самый первый участок теплотрассы, сходил с жалобой на нас (на меня?) в УУ ЖКХ. Там его не очень дипломатично отфутболили. Он с упреками ко мне подкатил.

– Прошу прощения, – сказал я, придав голосу максимум сожаления. – Хотя, собственно, извинений мне нет. Просто вас не было дома, а соседка дала «добро». Вина моя и больше ничья – я принял решение.