Мыслеречь, осуществляемая за счет телефонных волн, затянулась до поздней ночи. Для того, чтобы почувствовать транслируемую гордость родственников, не нужно было обладать развитыми эмпатическими способностями. Она практически не скрывалась, и каждый из них хотел чувствовать себя причастным.

– Завтра об этом будет знать весь мир. – Закончила разговор жена и отключила от своего сознания Мишеля.

– Весь мир, – повторил за ней Мишель. Тот самый мир, в который он не выходил уже более двух лет, с того самого момента, когда ездил осматривать технику. Тот большой мир, который продолжал существовать за пределами их маленьких, но уютных комнат.

Ночью ему снился сон, в котором не осталось других людей. Мишелю казалось, что каждый, с кем он общался при помощи мыслеречи, представлял собой сгусток электромагнитных импульсов, живущих в телефонных проводах. И сам он был только словами. Чистой информацией, не отягощенной вечными проблемами своего слабого тела. Блаженный Ирвинг О’Геал, он еще не знает о том, какой удивительный дар мы ему принесли.

Мишель Отре завидовал «воскрешенному» существу. Он спал и во сне улыбался.

– Я сейчас не могу говорить, – Несмотря на то, что подготовка ко второму дню воскрешения оказалась менее сумбурной, утро не задалось с самого начала. Как и предсказывала жена, слухи о «существе» постепенно начали просачиваться в медиапространство. Самые активные его обитатели, жаждали первыми поделиться точным спектром эмоций «из первых рук». Мишелю приходилось тщательно маскировать свое раздражение притворной вежливостью. – Коллеги, еще раз прошу…

– Не стоит, – язвительно заметила Книшенка. – Ты у нас вроде как герой. Наслаждайся своим утром славы. – С каждым словом, волна насмешки отходила на задний план, заполняя освободившееся место сочувствием. – Не тебя одного всё утро донимают. Да. Но ты, то всё равно у нас герой.

– Еще раз повторяю, мы все здесь молодцы. – Раздражение руководителя ощущалось даже без мыслеречи. – Ближе к делу. Сегодня в наших планах, разобраться, с его идентичностью. Марина, слово за тобой.

– Уместней сказать, попытаться разобраться. – Надменный цинизм женщины смешался с нерешительностью. – Если упростить задачу, то нам нужно понять, что такое это «существо».

– Мы вроде и так знаем, – вмешался в разговор Янош. – Ирвинг О’Геал – это квинтессенция нескольких десятков сознаний…

– Технически, – отмахнулся фон Лоренц.

– Разумеется, – продолжала Марина. – Технически, мы знаем, что оно такое. Но коллеги, поймите, «существо» это сложная комбинация разных личностей. Нет, даже обрывков личностей. Разные эпохи, а это значит и разные системы ценностей. Представьте, что вам нужно собрать единую картину мира, которая бы одновременно удовлетворяла креационистов, пантеистов и атеистов. Язычество диких племен, монотеизм Средних Веков, и, скажем, сциентизм4 Нового Времени. Представили? Вот. А у нас ситуация еще сложнее. Мы не можем сказать наверняка, какая часть личности возьмет верх и будет доминировать. Мы даже пока не знаем, сможет ли его идентичность оставаться стабильной. А если допустить еще и бессознательные процессы.

– Хорошо, – не сдавался Янош. – А откуда мы тогда вообще можем знать, что «оно» разумно? Если, например, предположить, что наш Ирвинг сидит в «китайской комнате»5?

– Мы будем надеяться, что он не в «китайской комнате», – Руководитель проекта сделал эмоциональный акцент на слово «не». – По крайней мере, пока. Если больше вопросов нет, то начинаем. Отдаю бразды правления нашему специалисту по коммуникации.

***

Минуты ожидания, требующиеся для подключения «существа» к общей телефонной сети сопровождались молчанием. Для второго воскрешения была избрана более сложная коммуникативная схема, при которой О’Геал подключался непосредственно к Мишелю, передающему мысли и эмоции остальным членам команды. Такой тип общения, создавал видимость личного разговора.

– Доброе утро, – начал разговор Отре. Предполагалось, что нейтральные эмоции светской беседы позволят «существу» самостоятельно сконструировать комфортный фон для общения. – Как Вам, кхм, спалось?

– Я… я не знаю, – «существо» по-прежнему оставался растерянным. – Это тяжело назвать сном.

Волны эмоционального хаоса периодически выплескивались наружу. Если даже они и несли в себе какой-либо смысл, то Мишель не мог их структурировать.

– Сегодня мы не отключали машину. Эту ночь Вы провели в ней.

– Я провёл в ней, – механически повторил Ирвинг. – Я… Я… Я…

– Аккуратней, – шепнула Марина, – я думаю, он до сих пор не имеет чёткого образа своего «Я», при этом точно помнит, что должен его иметь. Для наших целей такой когнитивный диссонанс6 весьма опасен.

– Рискну его усилить, – огрызнулся Мишель. Мимолетная агрессия не осталась не замеченной «существом». – Я думаю, Вы до сих пор не знаете, что же Вы такое.

– Я знаю! – О’Геал копировал случайную агрессию своего собеседника. В прочем, ее хватило ненадолго. – Точнее, я знал. Был уверен, что знаю. Не могу же я быть ничем? Но когда Вы заговорили о машине, я стал об этом размышлять. Теперь я уже в этом не уверен.

– На это я и рассчитывал, – отметил про себя Мишель, после чего опять вернулся к «существу». – Вам не за что зацепиться.

Возросшее практически до предела напряжение начало постепенно стихать. Последняя сказанная фраза подарила Ирвингу иллюзию определенности. Чувствовалось, что он готов продолжать.

– Давайте для начала «создадим» Вам тело.

– А это возможно? – говоря эту фразу, эмоции «существа» ничем не отличались от ребенка, искренни ожидающего чуда.

– Не в прямом смысле. Точнее пока что не в прямом. Но кое-что для Вас я могу сделать уже сейчас, – На лице Мишеля растянулась улыбка заговорщика. Мыслеречь не могла транслировать невербальные жесты, но он так увлекся, что не обратил на это внимание. – Используйте меня как зеркало. Для начала сосредоточьтесь на моих ощущениях.

О’Геал с готовностью повиновался. Для него это был единственный, как он думал, шанс избавиться от гнетущей неопределенности.

– Отлично. А теперь думайте о руке. Вы чувствуете, как она сжимает мячик? – «существо» явно чувствовало. – Очень хорошо. А теперь бросьте, хотя нет, пожелайте медленно разжать пальцы. Вот так. Теперь у Вас «есть» рука. Идем дальше.

Весь оставшийся день Мишель и Ирвинг по очереди управляли друг другом. Сначала человек транслировал для «мыслящего сгустка сигналов» телесные импульсы, а затем наступала его очередь в точности повторять желаемые движения «существа». К вечеру, Ирвинг О’Геал уже имел базовое представление о контроле над «своим собственным» телом. Новый опыт вытеснил все остальные вопросы. К моменту «выключения» он был практически счастлив.

***

– Мы так и не узнали ничего нового о том, что же оно такое, – недовольно заявила Книшенка. – Весь день прошел впустую…

– Успокойся! – прервал ее Эрнст фон Лоренц. – С сегодняшнего дня, он, я еще раз повторюсь, именно он, начал воспринимать себя как материальный субъект. Он мыслит себя как целое. А это уже кое-что. Нет, это совсем не кое-что, это очень даже много. У него появилось представление о своем теле.

– Не о своем, – кисло заметила Марина. – Сейчас он как ребёнок. «Заимствуя» телесность Отре он воображает себя по его образу. Напротив, на место нашего уважаемого специалиста по коммуникации он подставляет себя самого. Всё, порочный круг замкнулся7.

– Угу, – вмешался Алмош Янош, – и теперь его бессознательное, это речь «Другого», в нашем случае, речь Мишеля. Мариночка, ты придаешь этому слишком большое значение. Оно, кхм, Он продолжает с нами общаться. Осмысленно общаться. Я думаю нам нужно сосредоточиться на этом.