Большой остров не виден с маленького острова, кроме как в самые ясные дни, и даже тогда это не более чем тень на горизонте, которую легко не заметить, если ты не знаешь, что он там есть. Ты не представляешь, как я нервничала, когда первый раз отправилась на лодке одна. Я была уверена, что пропущу остров и окажусь посреди океана без бензина. Но Рэмси был таким милым и поддерживающим. Он был уверен, что я смогу это сделать, и делал все возможное, чтобы мне было легче. Он отметил на компасе лодки точку как раз между двадцатью и тридцатью градусами и сказал держать лодку в этом направлении, и я прекрасно доберусь до острова. И он был прав! Я смогла сделать это, и после этого была так горда собой. Имей в виду, я все еще предпочитаю, чтобы он был у руля, но ситуация такова, нам нужно, чтобы дом был готов до того, как родится ребенок, и если бы не это, то мы так бы и жили на маленьком острове.

Мэгги, я не хочу жаловаться, и я знаю, что ему нужно работать, но я просто не представляю себе, сколько времени займет работа Рэмси. Большую часть времени я остаюсь одна здесь, на этом маленьком острове, и мне не с кем поговорить, кроме нашей горничной, миссис Рейес, и она плохо знает английский. Кроме того, она здесь только днем, когда меня нет. Рэмси платит местному рыбаку, чтобы тот привозил и увозил ее обратно на материк каждую ночь, иногда я ее вижу мельком, когда она приходит, а я ухожу, или наоборот. Но по ночям я одна. Рэмси часто задерживается на материке, а потом он слишком утомлен, чтобы сделать что-то большее, чем прохрюкать «спокойной ночи». Это заставляет меня тосковать по дому. Я так по тебе скучаю. Я скучаю по всей моей семье и друзьям, и я скучаю по Англии. Это далеко не то захватывающее приключение, которое я себе представляла, когда соглашалась выйти за него замуж и переехать сюда. Но я надеюсь, что все изменится, когда дом будет готов и ребенок родится. Тогда он сможет работать в своей собственной лаборатории и проводить время со мной и ребенком. Я уверен, что тогда все наладится. А пока я—

Сарита, нахмурившись, опустила письмо. На этом оно обрывалось довольно резко, явно на середине мысли. Она предположила, что Дресслер в это время вернулся домой из университета, и миссис Дресслер, вероятно, запихнула незаконченное письмо в книгу, намереваясь закончить его позже, но так и не вернулась к нему.

Засунув страницы обратно в книгу, Сарита закрыла ее и постучала пальцами по обложке.

Домициан перевернулся и потянулся к Сарите, но нашел только простыни. Нахмурившись, он открыл глаза и осмотрел кокон кровати. Он был один. Перевернувшись на спину, он уставился в потолок, но обнаружил, что смотрит на себя. Потолок был зеркальным.

«Черт возьми, он не знал об этом», — подумал Домициан и посмотрел на свое отражение. Его короткие волосы были в беспорядке, вероятно, из-за того, что Сарита дергала их прошлой ночью, но кроме этого там особо не на что было смотреть. Царапины и засосы, которые, как он был уверен, она ему наставила, теперь исчезли, нано стерли все следы того, что произошло в этой постели прошлой ночью, трижды.

Ну, если не считать беспорядка на самой кровати, предположил он. Одеяла не было, вероятно, оно лежало где-то на полу рядом с кроватью, а верхняя простыня была скомканна на кровати. Что касается нижней простыни, то она оторвалась и закрутилась. Это было все, что можно было увидеть. Если бы Сарита была там, это было бы самое замечательное зрелише. Он бы поцеловал ее, а затем, он лег бы на бок рядом с ней, он мог бы наблюдать за ее лицом в зеркале, когда он ласкал ее тело и доставлял ей удовольствие.

Эта идея была довольно привлекательной, решил Домициан, садясь. Он примет душ, почистит зубы, сбегает вниз, чтобы быстро подкрепиться кровью, а затем найдет Сариту и заманит ее обратно в постель.

Это был хороший план, и он сработал вплоть до того момента, когда дело дошло до заманивания Сариты обратно в постель. Домициан принял душ, побрился найденной в ящике стола бритвой, затем почистил зубы и спустился вниз, чтобы принять немного крови. Он услышал стук из кухни, когда проходил через гостиную к дверям кабинета, и задался вопросом, что делает Сарита, но не остановился, чтобы проверить. Однако, осушив четыре пакета, он снова поднялся и прошел прямо на кухню, когда его нос скривился. В воздухе стоял тяжелый смрад чего-то горящего, и его шаги осторожно замедлились, когда он прошел через столовую на кухню.

«Вот ты где!» Сарита поприветствовала его тоном, который, был чем-то средним между «Я очень раздражена и стараюсь не показывать этого» и «Джун Кливер ничего не имеет против меня». Другими словами, это было суперфальшиво и с оттенком угрозы насилия. Один взгляд на хаос на кухне сказал ему, почему. Его Сарита была блестящей, красивой, сексуальной, и он был уверен, что у нее много талантов. но готовка, очевидно, не была одним из них, решил он, когда она объявила: «Я приготовила нам завтрак».

«

Si

. Я вижу, — пробормотал Домициан, его взгляд скользил по подгоревшим тостам, бекону, который был сырым на концах и подгоревшим в середине, и яйцам, настолько недожаренным, что верхушки белков были прозрачными. Нет, женщина не умеет готовить, подумал он и сел в кресло у острова, когда она указала на него, решив съесть все до последнего кусочка, даже если это убьет его.

«Я не так хорошо готовлю, как ты», — заявила Сарита, усаживаясь рядом с ним. — Но вчера вечером ты приготовил мне ужин, так что я подумала, что завтрак с меня. Пожав плечами, она призналась: «Завтрак для меня обычно состоит из овсяных хлопьев и тостов, а их здесь не было, поэтому я сделала все, что могла».

Это было такое беззастенчивое извинение, что Домициан с трудом сдержал смешок. У женщины не было проблем с признанием своих недостатков и она даже, казалось, считала наличие некоторых из них неизбежным. Это ему очень нравилось в ней. Слишком много людей пытались быть идеальными во всем или оправдывались тем, что они не идеальны. Сарита только пожала плечами, как бы говоря: «Я сделала все, что могла. Ешь или отстань.»

Он будет более чем счастлив это съесть, решил Домициан и взял нож и вилку, затем остановился, чтобы взглянуть на Сариту, когда она начала издавать кашляющие звуки.

«О Боже», — пробормотала она после того, как выплюнула кусок тоста и яйца, которые она, по-видимому, объединила, положив в рот. «Ой, ик. Нет, брось их. Она хлопнула его по рукам, заставив отложить вилку и нож, затем схватила и его тарелку, и свою, и встала, чтобы отнести их к острову, говоря: «Мы не можем, есть это. Это ужасно. Эти яйца сырые. Открыв шкаф под раковиной, она выбросила в мусор все с тарелок и с содроганием захлопнула дверь ногой. «Фу. Я ненавижу сырые яйца».

Раздраженная Сарита подошла к холодильнику, открыла его, чтобы заглянуть внутрь, и спросила: «Как насчет бутерброда с сыром? Я могу справиться с этим».

Покачав головой, Домициан встал и подошел к ней сзади, чтобы схватить ее за плечи и подтолкнуть к стулу. — Как насчет того, чтобы ты села и расслабилась, а я приготовлю завтрак?

«Но ты готовил вчера», — запротестовала она. «Я могу попробовать еще раз. Может быть, французский тост. Это просто тосты, смоченные в яйце и молоке, а затем обжаренные, верно? Хотя, сначала мне нужно посмотреть, есть ли здесь кленовый сироп. Есть здесь кленовый сироп или это канадская штука? Я не припомню, чтобы у меня было такое, когда мы жили здесь».

Сарита вырвалась из его слабой хватки и кинулась к шкафам, но он поймал ее и вернул на стул. «Сиди. Я с удовольствием приготовлю для нас. Мне нравится это. На самом деле, благодаря тебе я научился готовить.

«Что?» — спросила она с удивлением, падая на стул и поворачиваясь, чтобы посмотреть на него.

— Это правда, — заверил ее Домициан, открывая холодильник, чтобы достать еще бекона и яиц. — Если ты помнишь, у меня пропал аппетит…

— Еще до рождения Христа, — сухо закончила за него Сарита. — Да, я помню. Нахмурившись, она сказала: «Кстати говоря, если ты не ел до встречи со мной, зачем тебе ресторан?»