Девушка слегка пошевелилась и застонала. Потом повернула голову на подушке и коснулась рукой своего лица.

– Ой, – снова застонала она и поморщилась, проведя пальцами по тому месту, где образовался синяк.

Алек схватил ее за запястье.

– Не надо трогать, – сказал он твердым голосом. Глаза девушки резко открылись. Впрочем, полностью открылся только один глаз, но в нем тем не менее явно сквозил страх. Затем она, ни слова не говоря, резко двинула своим маленьким кулачком. Алек, несомненно, получил бы весьма чувствительный удар, если бы не успел увернуться. Девушка не унималась и попыталась ударить его другим кулаком.

Алек схватил ее за оба запястья, но она продолжала бороться.

– Перестанешь ты, наконец? Я не собираюсь причинять тебе вред.

– Не трогай меня! – крикнула она, извиваясь. – Если не отпустишь меня сейчас же, обещаю, что тебе придется пожалеть! – Затем она в деталях обрисовала ему, каким образом собирается заставить его пожалеть.

Терпение Алека начало иссякать.

– Расслабься, наконец! Меня зовут Алек. Это мой дом, а ты явилась сюда ночью без приглашения. Вот я и ударил тебя, за что приношу свои извинения. Никто здесь больше не тронет тебя даже пальцем, так что успокойся. – Его слова, видимо, произвели должное впечатление, потому что маленькая противница перестала бороться. – Теперь, если я отпущу тебя, ты обещаешь, что не будешь махать кулаками?

Она молча кивнула, напряженно следя за каждым его движением, что приводило Алека в замешательство.

Он решил занять по отношению к ней жесткую позицию, надеясь заставить ее говорить и, главное, рассказать правду.

Он сузил глаза и скрестил руки на груди.

– Хорошо. Во-первых, кто ты? И что ты делала в моем доме?

Девушка заморгала, глядя на него.

– Отвечай мне, или тебе придется разговаривать с констеблем, – пригрозил он и почувствовал угрызения совести, увидев еще больший страх в ее глазах.

Девушка проглотила подступивший к горлу ком и заговорила, заикаясь:

– Н-но Фокс сказала, что вы не станете вызывать констебля.

Алек стиснул зубы. Значит, за всем этим стояла Кейт? Он был прав, когда подумал, что она рассказала своим сообщникам, что в этом доме можно легко поживиться.

– Она так сказала? Что ж, тебе не повезло, потому что она ошиблась. – Ему было крайне неприятно чувствовать себя злодеем, когда он увидел, что глаза ее полны слез. – Я терпеть не могу воров, – добавил он уже не таким суровым тоном.

– Я… я не воровка, – возразила она едва слышным шепотом. Затем поправилась: – По крайней мере сегодня.

– Если ты не собиралась воровать, тогда зачем забралась в мой дом? Я тебя к себе не приглашал.

– Меня попросила прийти сюда Фокс, – ответила она.

– Это действительно так?

Девушка смиренно кивнула, и по щеке ее скатилась слеза.

Опять слезы, черт побери.

– А с какой целью она попросила тебя прийти в мой дом? – продолжил Алек, хотя уже знал ответ.

– Фокс хотела, чтобы я вернула вазу, которую она взяла у вас.

Вернуть вазу? Кейт просила девушку вернуть ему вазу? Почему?

Девушка продолжила плачущим голосом:

– Вы напугали меня, и я… – она шмыгнула носом, – …уронила ее.

Алек удивленно поднял бровь. Значит, это его вина?

– Если бы ты не проникла тайком в мой дом, возможно, этого не случилось бы.

Его упрек не подействовал на непрошеную гостью.

– Говорю же вам, я должна была вернуть вазу.

– А ты никогда не слышала о том, что можно постучать в дверь?

Это замечание заставило ее покраснеть.

– Но было поздно, и казалось, что все уже спят.

– Тогда почему бы тебе не прийти утром? Ведь я мог застрелить тебя. – Интересно, как бы он сделал это, потому что у него не было пистолета.

– Я должна была прийти сегодня, – настаивала она, по-видимому, не испугавшись угрозы быть застреленной.

– Да, я знаю. Тебя об этом попросила Кейт. – Он покачал головой. – Но ты так и не ответила мне, почему она сделала это?

– Кейт? Она сообщила вам свое настоящее имя? – Казалось, это очень удивило ее. – Я не слышала, чтобы ее так называли, с тех пор как мы покинули приют. – Она сузила глаза и смотрела на Алека так, словно у него выросла вторая голова. – Должно быть, вы особенный для нее человек.

Алек постарался не обращать внимания на болезненное ощущение в области сердца, возникшее после слов девушки.

– Отвечай на вопрос, – резко сказал он.

– Я уже ответила. – Выражение ее лица как бы спрашивало, слышал ли он ее. – Она хотела, чтобы я вернула вам вазу.

– Это я слышал, но я хочу знать, почему она сделала это?

Девушка пожала плечами:

– Думаю, Кейт хотела, чтобы ваза снова была у вас. – Она недоуменно наморщила лоб. – О да, есть еще кое-что для вас.

– Что именно?

– Она просила передать, что очень сожалеет. Сожалеет? Это потрясло Алека.

– Так почему, черт побери, она не могла сказать мне сама?

Рыжеголовая снова пожала хрупкими плечиками:

– Я не знаю. – Она бросила быстрый взгляд на Алека, а потом уставилась в потолок. – Мне надо идти, – сказала она внезапно, садясь в постели.

Алек положил руку ей на плечо.

– Не спеши. Ведь ты пострадала, если помнишь? – От его кулака.

– До этого мне было еще хуже, – сказала она, и только сейчас Алек заметил рассечение на ее губе. Неужели это тоже следствие его удара?

– Кто ты? – спросил он.

Прошло некоторое время, прежде чем она ответила:

– Меня зовут Фалькон.

Фалькон? Куда только подевались настоящие имена?

– Как ты связана с Кейт?

Девушка медленно повернула голову и посмотрела на него глазами, такими же голубыми, как у Кейт. В этот момент он все понял, хотя должен был бы догадаться раньше.

– Кейт – моя сестра, – тихо сказала она.

– Милорд? – обратился с сомнением Холмс, входя в гостевую комнату, и его голос прозвучал подобно трубному звуку в абсолютной тишине.

Стоявший у окна Алек резко обернулся и, прижав палеи к губам, кивком указал на спящую девушку.

Фалькон лежала под грудой покрывал, занимая всего четверть кровати. Алеку удалось убедить ее остаться до утра, пообещав не задавать больше вопросов. К тому же привлекательная мягкость постели и теплая еда были слишком соблазнительны, чтобы отказаться от всего этого. Алек знал это по опыту с другой женщиной, которая вот так же поддалась этому соблазну.

Кейт.

Она взвалила на свои хрупкие плечи бремя заботы о пропитании для себя, своей сестры и еще двух мальчишек. Она должна была оставаться твердой и сильной, как подобает вожаку. И если Кейт действительно была очень мужественной, ее сестра только пыталась подражать ей.

Алек заметил твердость характера Кейт, но он также обнаружил ее уязвимость и почувствовал, что она нуждается в помощи и защите. Ему хотелось быть ее защитником.

Прежде чем Фалькон уснула, она сообщила, что Кейт очень хорошо отзывалась о нем, считая его не таким, как другие богачи. И, уже закрывая глаза, Фалькон пробормотала, что Кейт сказала также, будто бы он обязательно поможет им. Но какая помощь нужна им – вот в чем вопрос. И где сейчас Кейт? Он хотел даже разбудить Фалькон, чтобы задать ей несколько вопросов, однако сдержал свое нетерпение и позволил девушке продолжать отдыхать.

Очевидно, Фалькон верила всему, что говорила ей сестра, отчего Алек чувствовал себя мерзавцем, ударив ее. Правда, он не виноват, учитывая обстоятельства. Однако никакие оправдания не могли избавить его от мысли, что он поступил как последний негодяй.

Кроме того, его продолжали мучить некоторые вопросы.

Почему Кейт унесла с собой ожерелье? И почему вернулась назад? Только для того, чтобы снова одурачить его? Ее поведение говорило о том, что она раскаивается. Но если это так, то почему она опять ушла и прихватила с собой вазу, словно насмехаясь над его легковерием?

Алек думал, что полностью раскусил ее, но затем она присылает сестру, чтобы вернуть вазу – или по крайней мере попытаться вернуть, поскольку теперь эта ваза разбита на множество кусочков.