Я спускался все ниже и ниже и чувствовал, как с каждым движением иссякают мое терпение и силы.

Схватка с тарго совсем изнурила меня, но останавливаться было страшно. Надолго ли меня еще хватит, прежде чем я упаду замертво?

Силы были уже совсем на исходе, когда вдруг мои ноги ступили на твердую почву. Поначалу я в это даже не поверил, но, оглядевшись, убедился, что действительно стою на земле. Наконец-то, после месячного пребывания на Венере, мне удалось достичь поверхности планеты! Вокруг не было видно почти ничего – только стволы гигантских деревьев. Ноги утопали в мягком ковре опавшей листвы. Я отвязал тело Камлота, положил своего несчастного друга на землю, лег рядом с ним и тут же уснул.

Когда я проснулся, было уже светло.

Я огляделся и ничего не увидел, кроме увядших листьев меж гигантских стволов. Не буду описывать эту картину в подробностях, чтобы вы не усомнились в правдивости моего рассказа, но ведь стволы и должны быть огромными, учитывая небывалую высоту деревьев. Некоторые из них достигали высоты в шесть тысяч футов, их вершины терялись в вечном тумане нижнего слоя венерианских облаков.

Чтобы вы могли представить размеры этих гигантов растительного мира, я скажу, что насчитал тысячу шагов, обходя комель одного из них, а это составляет, грубо говоря, тысячу футов в диаметре. И таких деревьев было немало. Дерево диаметром в три фута казалось просто молодым побегом. Вот и верь заявлениям ученых, что на Венере нет растительности!

Элементарные познания в физике и еще более поверхностные в ботанике подсказывали мне, что таких высоких деревьев не может быть. Ну что ж, видимо, на Венере существовало нечто такое, из-за чего невозможное становилось возможным. Пытаясь понять, как это могло произойти, и проводя аналогию с природой Земли, я пришел к некоторым заключениям, которые, по моему мнению, могут объяснить этот феномен. Венерианским деревьям во время роста приходилось преодолевать меньшую силу притяжения планеты. Кроме того, они имели возможность получать через свои вершины из облачного слоя достаточное количество углекислоты. То есть выстраивалась отличная система для процесса фотосинтеза.

Но должен признаться, что в тот момент эти размышления меня не очень занимали. В первую очередь мне было необходимо позаботиться о себе и о бедном Камлоте. Как быть с его телом?

Я сделал все возможное, чтобы доставить его к родным и близким, но потерпел неудачу. Может быть, мне вообще не удастся найти город. Оставалось только одно – похоронить его здесь.

Приняв такое решение, я начал разгребать листья, чтобы добраться до земли и выкопать могилу.

Убрал слой прелых листьев не меньше фута толщиной и стал отбрасывать пригоршнями мягкую жирную землю. Вскоре вполне приличная могила в шесть футов глубиной была готова. Я присыпал ее дно мягкими листьями.

Занимаясь этими прискорбными трудами, я пытался вспомнить обряд похорон. Мне хотелось сделать все как положено. Не знаю, как отнесся бы к этому Господь Бог, но мне кажется, что он с распростертыми объятиями встретил бы первую венерианскую душу, отправившуюся в последнее странствие в соответствии с христианскими обрядами.

Я наклонился и обхватил труп, чтобы положить его в могилу, как вдруг с удивлением обнаружил, что он теплый. Что бы это значило? Через восемнадцать часов после смерти тело человека должно стать холодным… А вдруг Камлот живой? Я прижал ухо к его груди и еле-еле уловил биение сердца. Никогда еще меня не охватывала такая радость. Мне показалось, что я снова юн, полон надежд и мечтаний. До этого момента я просто не отдавал себе отчета в том, насколько велико мое одиночество.

Как же Камлот мог остаться жив и что мне сделать теперь, чтобы привести его в чувство? Сначала нужно было найти ответ на первый вопрос. Я опять осмотрел его тело. На груди зияли две глубокие раны, на которых почти не было следов крови. Но я рассмотрел на них зеленоватый налет. Вот он-то и навел меня на мысль о причине коматозного состояния Камлота. Почему-то этот зеленоватый налет показался мне похожим на отраву. И тут я вспомнил, что некоторые разновидности пауков парализуют свои жертвы ядом, чтобы сожрать их потом, по мере надобности. Значит, тарго просто парализовал Камлота!

В первую очередь я решил восстановить кровообращение и дыхание. В конце концов, я окончил курсы оказания первой помощи и не был последним в группе. Потом, несмотря на усталость, которую ощущал даже после недолгого сна, меня обуял такой прилив бодрости, что откуда только сила взялась! Я попеременно массировал руки и ноги, плечи и шею, снова руки и ноги… Делал то, что предписывают инструкции по оказанию первой помощи утопленникам. Не знаю, какая из этих мер оказала нужное воздействие, но так или иначе мои усилия были вознаграждены появлением первых признаков жизни. Камлот шевельнулся, у него начали вздрагивать веки. Когда я уже совсем выбился из сил, он приоткрыл глаза и посмотрел на меня.

Его взгляд был поначалу бессмысленным, и мне показалось, что его мозг затуманен отравой. Затем на его лице появилось удивленное выражение, растерянность – и наконец он меня узнал. Камлот оживал на моих глазах.

– Проклятье, какая вонь от меня… – прошептал он и добавил тут же: – Что произошло?

– Тарго.

– На тебя напал тарго? – ужаснулся он до сини. – Ты – покойник, Карсон.

– На тебя… – шепнул я, растирая ему лицо. – На тебя напал тарго…

– На меня? Тогда я – покойник. Где мы? – спросил он, усаживаясь с моей помощью.

– Для покойника ты слишком много разговариваешь, – осадил его я. – Мы на земле. Но где именно, не знаю.

– Значит, ты меня спас от тарго, – сказал он. – Ну, и кто кого? Ты его убил? Ну да, конечно, иначе ты бы меня оттуда не унес. А это моя могила? Здорово. Какая просторная. На двоих бы сгодилась. Как все это случилось?

Я рассказал вкратце.

– Я хотел отнести тебя в город, но заплутал.

– Ты полдня и полночи тащил на себе труп! Зачем?

– Мне ведь ваши обычаи неизвестны, – ответил я. – Твоя семья хорошо ко мне отнеслась, и мне хотелось как-то отблагодарить их за это. Да и как я мог оставить тело друга на съедение птицам и зверям? Я бы не был в восторге, если б меня тут всю ночь жрали какие-то сволочи…

– Я этого не забуду, – тихо сказал он и попробовал встать, но не смог этого сделать без моей помощи. – Теперь все будет хорошо, нужно только немного подвигаться, – успокоил он меня. – Через сутки действие яда тарго проходит даже без лечения. То, что ты сделал, мне здорово помогло. Мне нужна только небольшая физическая нагрузка, и я быстро отойду.

Камлот стоял, оглядывая окрестности, будто хотел сориентироваться. На него накатил спазм. Он сипел, держась за горло, потом стал плеваться, содрогаясь так, будто пытался выплюнуть свои кишки. Претерпевал чудовищные страдания… Но все же был жив! После приступа ослезившийся, красный взор Камлота упал на оружие, принадлежащее ему.

– Ты и его прихватил с собой! – воскликнул он. – Ты просто джонг среди друзей! Клянусь, я бы бросил…

Закрепив на поясе меч, он поднял копье, и мы, шатаясь, пошли по лесу, пытаясь найти специальные знаки, указывающие на близость города. Камлот через каждые десять минут останавливался, хватался за сердце, синел и стонал, потом, видимо, приступ удушья откатывал, и мы с ним шли дальше. Он объяснял, что возле нахоженных троп на определенных деревьях нанесены секретные незаметные знаки, указывающие на месторасположение города. Очень секретные. Такие секретные, что большая их часть вообще никому не известна, довольствуются менее тайными.

– Мы спускаемся иногда на поверхность Амтора, но это бывает редко, – сказал он. – Правда, порой торговые экспедиции доходят и до побережья. Там они встречают суда тех немногих народов, с которыми мы еще ведем кое-какую торговлю. Торизм распространился очень широко. Товарищ Тор так обнаглел, что… Мало осталось народов, которые не попали под его кулак. Еще мы изредка спускаемся поохотиться на басто, ради шкур и мяса.