Наблюдаю за ней, сложив ладони домиком и постукивая пальцами по губам.

Двадцать шесть лет, заместитель управляющего одного очень уверенного банка. Непросто карьеристка, а карьеристка от бога. Обошлось не без моей помощи, но это было несложно.

– Приятного аппетита, – отзываюсь, не настроенный на еду.

Глядя на девушку, замечаю то, что замечал в каждой женщине, которую имел в последние три года – они не так смеются, не так двигаются, не так отсасывают. Ни хуя не делают так, как мне хотелось бы, и этот гребаный сглаз тянется за мной, как репей.

– Спасибо. Как день прошел?

– Трудно сказать, – отвечаю на вопрос.

Для среды было слишком спокойно, я привык к другому темпу работы.

За ее спиной семейная пара с двумя детьми занимает столик у окна. Женщина задерживает на мне взгляд, смущенно отворачивается.

Перевожу глаза на Алису.

Она брюнетка с раскосыми карими глазами и немного смуглой кожей. Все это выглядит красиво и экзотично, но это никогда не вставляло меня больше чем на один секс за вечер.

Меня вставляет совсем от другого, и это не выдолбить из башки даже перфоратором. Другая кожа, другой цвет волос, другие движения и другие мозги.

Да, я ебаный мазохист.

– Ну, хотя бы завершиться твой день может очень приятно, – намекает Алиса.

– Я сегодня пас.

– Ты меня пугаешь, – улыбается изумленно. – Я как бы кроме тебя больше ни с кем не сплю, и у меня уже месяц секса не было.

– Ты можешь спать с кем хочешь, – сообщаю ей. – Только предохраняйся.

– Ты хоть представляешь, как это звучит? – хмурится она. – Будто тебе все равно.

Мне в ней многое нравится, особенно ее несерьезность. По большей части она не забивает свою голову ничем лишним, и в этом нет нихрена плохого, но это как раз та черта ее характера, которая не позволяет мне претендовать на ее время безраздельно.

– Я не люблю загонять себя в рамки. Для того чтобы корчиться в рамках, у меня есть работа.

– Но ты же был женат, – выгибает она бровь. – Что на тебя нашло?

Втянув в себя воздух, смотрю в окно.

Вижу кусок проспекта и несущиеся по нему машины под густым снегом.

– Все сложно, – отвечаю самой банальной фразой из возможных.

На самом деле все было проще некуда, но, сколько ни пытал свой мозг, так и не смог понять, где был тот момент, когда все вдруг изменилось, и почему это произошло. Когда мой дом превратился в минное поле, на котором спокойно отдохнуть можно было только, если сдохнешь, а женщина, которую я любил, перестала меня слышать.

Абсолютно, твою мать.

Поднеся к губам кулак, я продолжаю смотреть в окно.

Я не понимал, что должен делать тогда, и сейчас нихера не понимаю, кроме одной вещи – я бы очень разозлился, если бы мой сын стал называть папой другого мужика.

Из соображений галантности дожидаюсь, пока Алиса закончит ужин.

Позволяю ей держать себя под руку, пока идем к ее машине.

Открыв для нее водительскую дверь, жду.

– Мы могли бы просто кино посмотреть, – не торопится она садиться.

– Я не смотрю кино, – поднимаю воротник своего пальто. – Я предпочитаю театр.

– Ты серьезно? – закатывает глаза. – Что это за причуды?

Я почти улыбаюсь.

– Каждому свое, – говорю, делая пару шагов назад.

– Почему мы ни разу не ходили в театр? – интересуется Алиса.

– Потому что у меня нет на него времени, – отвечаю ей.

– Точно, – фыркает. – Все время забываю, что твое время – деньги.

– Счастливо, – позволяю ей поцеловать свою щеку на прощание.

Моя машина припаркована почти рядом, поэтому не успеваю замерзнуть, пока иду до нее, не оглядываясь и запуская мотор. Я слишком редко сажусь за руль самостоятельно, чтобы помнить о том, что прогревать машину лучше заблаговременно, а не за тридцать секунд до того, как собираешься в нее сесть.

Рассматривая окна ресторана напротив, наблюдаю за людьми внутри.

Я всегда был наблюдательным. Сейчас я вижу, как в желтом свете окон люди перемещаются, но то, что я почти не вижу помещения в глубине здания – признак того, что с освещением у них лажа. На самом деле, я терпеть не могу этот ресторан. Помимо света, в нем еще и вентиляция дерьмовая, а я люблю свежий воздух больше креветок от шефа.

На часах почти девять вечера. Может, у меня омлет был хреново прожаренный, потому что башку заполняют образы, от которых скручивает живот.

Такая же зима, и я держу на руках своего сына. Ему три дня, и он пугающе маленький.

Я счастлив.

– Сука… – закрыв глаза, откидываю голову на подголовник.

Сжимая челюсти, я пытаюсь убить нахуй это давление в груди, но уже знаю, как лучше всего с ним бороться. Просто двинуть кулаком по стене или отправить туда пульт от телека.

Достав из кармана телефон, проваливаюсь в фотографии, на которых моя бывшая жена позирует в компании какой-то блондинки. Локация не указана, но я знаю, что это за место. Это ночной клуб, принадлежащий одному “уважаемому” человеку. У меня есть собственные соцсети, но я редко там появляюсь, ими занимаются пиарщики. Мой пиарщик – один очень старый знакомый, и он прислал мне эти фото почти в тот же момент, в который они были опубликованы.

Когда в салоне машины становится теплее, чем на куске льда, стучу телефоном по колену.

Разминаю шею, хрустя позвонками, и набираю своей бывшей жене сообщение, которое, уверен, вызовет возмущение, но ведь я нихрена не боюсь сложностей.

“В пятницу у меня финал чемпионата по мини-футболу. Администрация против нефтяников. Хочу, чтобы Мишаня посмотрел игру, ты могла бы с ним побыть?”, – пишу и тру подбородок в ожидании ответа.

“В пятницу у меня планы. Пусть с ним побудет твой водитель”, – получаю в ответ.

– Ни хера, – бормочу, набирая свой аргумент.

“Боря в отпуске. Мне больше некого попросить”.

Она молчит.

Положив руку на руль, толкаю рычаг автоматической коробки и выезжаю с парковки, рассчитывая получить ответ к тому времени, как доберусь до дома.

Оля

Наши дни

– У папы тоже машина. У него “мерседес”, – презентует Мишаня с заднего сиденья.

– А твой папа не дурак, – тянет Маша, загоняя свой «бмв» на парковку перед спортивным комплексом.

– Папа очень умный, – сообщает сын.

Как всегда, все, что касается его отца, он воспринимает очень серьезно и близко к сердцу. С учетом того, что год назад они виделись от силы раз в месяц, такое преображение вызывает во мне очень кислую мину.

– А чем ты увлекаешься? – спрашивает Маша.

– Я? – уточняет он.

– Да, ты, – смотрю на него, повернув назад голову.

– Человеком пауком, лего, еще умею стрелять из пистолета… – перечисляет, ковыряя пластиковую фигурку своего «спайдермена».

– Круто! – отзывается Машка, бросив на меня смеющийся взгляд.

– Еще рисую, пою, танцую. Я талантливый, – продолжает он.

– Ого, – цокает подруга. – А подруга у тебя есть?

– Только не это, – бормочу себе под нос.

Я решила, что взять подругу с собой будет отличной идеей, раз уж мне предстоит два битых часа провести на трибуне в качестве зрителя любительского футбольного матча.

Отстегивая ремень, я в сотый раз задаюсь вопросом, почему вообще на все это согласилась в ущерб своим собственным планам?!

Я нашла только один ответ, и он не особо меня радует.

Мой бывший муж слишком редко просит меня о чем-то. За последние три года он ни разу не просил меня о чем-то. Может потому что знал – делать этого не стоит.

Небо над зданием «арены» темно-синее и свинцовое. Выглядит очень многообещающе. Похоже, снега в этом году хватит на то, чтобы разорить коммунальные службы.

Мы переходим дорогу в группе со скопившимися у светофора людьми, и все это время Миша напевает свою «тук-тук, я человек – паук».

Мне пришлось перенести встречу с Камилем на завтра. Он вошел в мое положение, хотя я не уточняла, по какой причине отодвигаю нашу попытку «узнать друг друга поближе». Возможно, настолько близко, чтобы между нами не осталось одежды.