Ей только что закрыли лицо, когда в лазарете появился Флеминг. Остальные трое лежали в постелях молча и неподвижно, их осунувшиеся лица были белее подушек. Жизнь Дауни удавалось поддерживать только с помощью постоянных переливаний крови. Она лежала мраморно-застывшая и напоминала изображение древнего воина на надгробии. Флеминг стоял и смотрел на нее, пока к нему не подошел Хантер.

— Что вам нужно? — Хантер был совсем измучен и издерган. Он даже и не пытался сохранять вежливый тон.

— Это по моей вине, — произнес Флеминг, глядя на бледное лицо на подушке. Хантер криво усмехнулся.

— Смирение — новая для вас черта!

— Ну ладно, пусть так! — Флеминг резко повернулся к нему и выхватил из кармана сжатые скрепкой бумаги. — Но я пришел, чтобы отдать вам это! Хантер с подозрительным видом взял бумаги.

— Что это?

— Формула фермента.

— Как вы ее заполучили, черт побери?! Флеминг вздохнул.

— Незаконным путем. Так же как мне приходится делать все.

— С вашего разрешения, я оставлю ее у себя, — сказал Хантер и опять поглядел в бумаги. — А почему она перечеркнута?

— Потому что неверна. — Флеминг откинул верхний лист, чтобы показать лежащий под ним. — Вот правильная формула. Постарайтесь изготовить фермент как можно быстрее.

— Правильная формула? — Хантер слегка растерялся.

— Машина дала Дауни противоположное тому, что ей было нужно. Так сказать, заменила плюс на минус, чтобы отплатить Дауни за одну небольшую игру, на которую я ее подбил.

— Какую игру?

— Вместо фермента машина дала антифермент. Вместо восстановителя клеток — их разрушитель. По-видимому, он проникает в организм через кожу; клетки были поражены во время работы. — Он приподнял одну из рук Дауни, бессильно лежащих на простыне. — Вы ничего не сможете сделать, если не сумеете вовремя приготовить нужный фермент. Вот почему я и принес вам исправленную формулу.

— Вы действительно считаете? — Хантер скептически посмотрел на пачку бумаг, и Флеминг, оторвав взгляд от руки Дауни, которую он все еще не отпускал, неприязненно посмотрел на него.

— Неужели вы не хотите создать себе репутацию?

— Я хочу спасти жизнь больных, — сказал Хантер.

— Тогда возьмите правильную формулу. Этот фермент должен действовать как противоядие. И если это так, то он может вызвать обратный процесс. Во всяком случае, вы можете попробовать, а если нет…

— Он лежал плечами и опустил исхудалую руку на простыню. — Эта машина будет делать любую грязную работу, пока ее это устраивает. Хантер насмешливо фыркнул.

— Если машина так чертовски умна, как же она могла сделать ошибку, о которой вы говорите?

— Это была не ошибка. Она просчиталась только в одном, поразив не того человека, вернее, людей. Она старалась уничтожить меня, и ее абсолютно не беспокоило, сколько людей придется списать по ходу дела. Только одно из ваших торговых соглашений с «Интелем», и пришлось бы списать полмира! Флеминг ушел, а Хантер остался рассматривать формулу: он понял, что обязан ее испробовать. К вечеру умер старший сотрудник, но новый фермент был приготовлен и введен двоим еще оставшимся в живых. Сначала это не дало никакого эффекта, но к ночи стало ясно, что состояние больных больше не ухудшается. Джуди заглянула в лазарет после ужина, а затем отправилась к главным воротам, чтобы встретить Рейнхарта, который должен был приехать с последним поездом. Проходя мимо здания счетной машины, она вдруг решила зайти туда, повинуясь неожиданному порыву. Андре в полном одиночестве сидела за пультом, неподвижно глядя прямо перед собой. Ненависть, зревшая месяцами, разочарование, накопившееся за годы, вдруг заклокотали в сердце Джуди.

— Еще один умер, — жестко сказала она. Андре пожала плечами, и Джуди ощутила непреодолимое желание ударить ее. — Профессор Дауни еще борется за жизнь. И мальчик.

— Тогда у них есть шанс, — ровным голосом сказала девушка.

— Благодаря доктору Флемингу. Не вам.

— Это меня не касается.

— Вы дали профессору Дауни эту формулу.

— Ее дала машина.

— Вы дали ее вместе! Андре снова пожала плечами.

— У доктора Флеминга есть противоядие. Он умен, он может спасти их.

— А вам все равно? — Горячие, сухие глаза Джуди с ненавистью смотрели на девушку.

— Почему мне должно быть не все равно?

— Я вас ненавижу! — Джуди почувствовала, что в горле у нее пересохло и ей трудно говорить. Ей захотелось одного: схватить что-нибудь увесистое и проломить этой девушке голову. Но тут зазвонил телефон, я пришлось идти к главным воротам встречать Рейнхарта. Джуди давно ушла, а девушка все еще сидела совершенно неподвижно и не отрываясь смотрела на индикаторную панель. И слезы, настоящие человеческие слезы — медленно катились по ее щекам. Джуди проводила Рейнхарта прямо в домик Флеминга, и они рассказали ему о последних событиях.

— А Мадлен? — спросил старик. Вид у него был усталый и растерянный.

— Все еще жива, слава богу, — ответил Флеминг. — Может быть, нам удастся спасти их. Рейнхарт как будто успокоился и даже чуть ободрился. Они взяли у него пальто, усадили его у электрического камина и налили виски. Джуди показалось, что он очень постарел и стал немного жалким. Теперь он именовался сэр Эрнест, и было похоже, что церемония возведения в дворянство окончательно состарила его. Джуди представляла, какими далекими кажутся ему дни их дружбы с Дауни, и чувствовала, что эта жизнь дорога ему так, как будто она неразрывно связана с его собственной. Он взял стакан и сказал, чтобы не молчать:

— Джирсу вы еще не говорили?

— Ну, а что бы здесь сделал Джирс? — спросил Флеминг. — Только пожалел бы, что это случилось не со мной. Он вышвырнул бы меня с территории, даже из страны, если б мог. Я твердил Бог знает сколько времени, что машина опасна, но ведь им как раз это и нравится! Какие еще нужны доказательства, для того чтобы хоть кого-нибудь в этом убедить?

— Мне больше доказывать не нужно, Джон, — устало произнес Рейнхарт.

— Что ж, это уже кое-что.

— И мне тоже, — сказала Джуди.

— О, чудесно, чудесно. Теперь нас трое против всей оравы.

— Что, по-вашему, могу сделать я? — спросил Рейнхарт.

— Не знаю. Вы возглавляли добрую половину отечественной науки на протяжении едва ли не поколения, причем лучшую ее половину. Вас наверняка кто-нибудь послушает.

— Может быть, Осборн?

— Если только не побоится запачкать свои манжеты. — Флеминг на миг задумался. — А не мог бы он снова устроить мне доступ к машине?

— Подумайте сами, Джон. Он же подчинен правительству.

— А не могли бы вы затащить его сюда?

— Попробую. А что вы задумали?

— Эту графу можно будет заполнить позже, — сказал Флеминг. Рейнхарт вытащил из кармана расписание движения поездов и самолетов.

— Если я поеду в Лондон завтра…

— А сегодня ночью вы не можете?

— Сэр Эрнест устал, — сказала Джуди. Рейнхарт улыбнулся ей.

— Можете приберечь «сэра Эрнеста» для официальных приемов. Я полечу ночным рейсом.

— Разве нельзя подождать несколько часов? — спросила Джуди.

— Я уже не молод, мисс Адамсон, но и не такой уж дряхлый старик. — Он поднялся на ноги. — Передайте Мадлен мой самый теплый привет, если она…

— Разумеется, — сказал Флеминг, подавая старику пальто. Рейнхарт направился к двери, застегивая на ходу пуговицы, но вдруг сказал, словно только что вспомнил:

— Кстати, передача прекратилась. Джуди посмотрела на него, а потом на Флеминга.

— Передача?

— Оттуда, сверху. — Рейнхарт указал на небо. — Она перестала повторяться уже несколько недель назад. Может быть, мы никогда не примем ее снова.

— Мы, должно быть, захватили самый хвостик длинной передачи, — тихо сказал Флеминг, взвешивая в уме значение происшедшего. — Если бы не случайность в Болдершоу, мы могли бы и не услышать ее и ничего не случилось бы.

— И у меня промелькнула та же мысль, — сказал Рейнхарт, еще раз устало улыбнулся им и вышел. Флеминг стал бесцельно расхаживать по комнате, размышляя над их разговором, а Джуди ждала. Они услышали, как завели мотор, как отъехала машина Рейнхарта. Тогда Флеминг, остановившись рядом с Джуди, обнял ее за плечи.